Нужны ли в литературоведении гипотезы? Ответы на анкету

Ответы на анкету «Вопросов литературы» Г. Асатиани, С. Бочарова, Б. Бурсова, Л. Гинзбург, Я. Гордина, Н. Долининой, В. Камянова, А. Кушнера, Д. Максимова, М. Нольмана, В. Огнева, Л. Озерова, К. Пигарева, Ст. Рассадина, Б. Сарнова, Б. Слуцкого, В. Турбина, Т. Цявловской, А. Чичерина, Н. Эйдельмана

В 1976 году в нашем журнале появилась новая рубрика «Гипотезы и разыскания». Редакция предназначала ее для материалов, которые содержат новые факты и сведения, касающиеся истории отечественной и зарубежной литературы и претендующие на изменение представлений о том или ином явлении культуры, событии, либо предлагают подчеркнуто новое рассмотрение научных проблем, считавшихся изученными и «закрытыми». Слово «гипотезы» не случайно вынесено в заголовок этой рубрики – здесь публикуются статьи не просто дискуссионные, а носящие характер предположения, которое, быть может, и не подтвердится в дальнейшем, хотя заслуживает того, чтобы с ним ознакомились специалисты.

В открывающей новую рубрику редакционной заметке говорилось, что «в науке есть проблемы, являющиеся на протяжении долгого времени предметом дискуссий; есть и истины, считающиеся достаточно твердо установленными. Однако со временем и эти последние нередко подвергаются рассмотрению заново – с целью критики, проверки, уточнения или раскрытия неизученных аспектов. Подобные новые трактовки порой бывают спорными, но даже в этих случаях свежий взгляд на устоявшееся или новый материал, вводимый в научный оборот, могут заинтересовать исследователей, дать толчок дальнейшему научному творчеству.

Открывая в журнале отдел «Гипотезы и разысканий», редакция не преследует цели обязательно разворачивать дискуссии вокруг каждого опубликованного под этой рубрикой материала. Задача нового отдела состоит прежде всего в привлечении внимания к недостаточно исследованным наукой вопросам и к новым сторонам тех вопросов, которые кажутся уже изученными и решенными».

Под указанной рубрикой в 1976 году были опубликованы статьи В. Рецептера «Над рукописью «Русалки» (N 2) и А. Битова «Три «пророка» (N 7). Они, судя по откликам, вызвали у читателей разноречивое отношение – как положительные отзывы, так и критику, Некоторые читатели считают, что статьи В. Рецептера и А. Битова публиковать вообще не следовало (правда, не у всех из них вызывали возражения обе статьи), другие оценивали их высоко.

Встал вопрос о дальнейшей судьбе рубрики, о том, как вести ее, о характере публикуемых здесь материалов. Решая этот вопрос, редакция сочла необходимым посоветоваться с постоянными читателями журнала, обратившись к ряду товарищей с анкетой:

1. Следует ли в принципе публиковать на страницах журнала статьи с заведомо гипотетической постановкой вопроса?
2. Если да, то какова должна быть функция подобных материалов? Считаете ли Вы, например, оправданным обнародование такой литературоведческой гипотезы, которая впоследствии может и не подтвердиться, но будит мысль, заставляет искать новые решения?
3. В какой мере опубликованные статьи В. Рецептера и А. Битова соответствуют Вашему представлению о задачах рубрики, о типе статей, которые должны в ней печататься? Одинаково ли Вы к ним относитесь?

Полученные ответы мы публикуем в этом номере, считая, что они представляют интерес не только для редакции. В особых комментариях они не нуждаются: большинство выступающих на вопрос, который вынесен в заголовок этой заметки, отвечают безоговорочным «да». Следует обратить внимание на тот широкий круг проблем, которые называются в качестве возможных объектов гипотетического рассмотрения. Почти все участники анкеты, так или иначе оспаривая положения, выдвинутые В. Рецептером и А. Битовым, считают, однако, их статьи заслуживающими внимания и достойными публикации. Те же предложения и критические замечания, которые ими высказаны и в связи с общим характером новой рубрики, и по поводу уже напечатанных статей, будут учтены редакцией при подготовке последующих материалов. Наиболее существенные из них касаются принципов отбора материалов для публикации, определения границы между досужим вымыслом, эпатажем, оригинальничаньем и предложе-

нием, имеющим основания для научного обсуждения, толкающим вперед исследовательскую мысль, опирающимся на достаточно веские аргументы. Конечно, гипотеза никак не может заменить существующего толкования проблемы, дальнейшие серьезные изыскания либо утвердят новую точку зрения и она перестанет быть гипотезой, либо отвергнут как не подтвердившуюся. Но такого рода исследовательская работа за рамками возможностей журнала. Плодотворным представляется взгляд на гипотезу как на инструмент научного анализа, стимул для дальнейшего исследования.

Итак, редакция продолжает публикацию материалов под рубрикой «Гипотезы и разыскания». В этом номере мы помещаем статьи Л. Трауберга и С. Лищинер.

Г. АСАТИАНИ

Прежде чем ответить на ваши вопросы в связи с рубрикой «Гипотезы и разыскания», хочу искренне поблагодарить вас за то, что вы заставили меня прочитать статьи В. Рецептера и А. Битова (так получилось, что они в свое время были не замечены мною).

Оба эти материала я прочитал с большим интересом, особенно «Три «пророка» А. Битова, который меня попросту заворожил.

А теперь отвечаю (по порядку) на поставленные вами вопросы:

1. Безусловно следует!
2. Да, считаю!
3. Опубликованные в рубрике статьи В. Рецептера и А. Битова и по содержанию и по форме весьма отличаются друг от друга, между тем обе они вполне соответствуют названию рубрики. А это, на мой взгляд, говорит в пользу возможностей и перспектив «Гипотез и разысканий».

Лично я впредь с большим вниманием буду следить за этой рубрикой.

У «Вопросов литературы» довольно широкий круг читателей. Читатели эти разные. Те читатели, которым не нравится новая рубрика, могут свободно «закрыть» ее для себя, то есть не читать.

Однако значительное количество читателей будет глубоко раздосадовано, если их лишат возможности от поры до поры знакомиться и с такими материалами.

В этом я твердо убежден!

г. Тбилиси

С. БОЧАРОВ

Обе статьи, опубликованные под этой рубрикой, принадлежат к самым заметным материалам журнала в прошлом году. Это очень неодинаковые статьи (гипотеза А. Битова более необычна), но есть между ними нечто существенно общее: обе написаны не цеховыми литературоведами. Статья А. Битова, вероятно, должна задевать специалистов. Но задевающий эффект этот в ней и ценен. Я вовсе не согласен с предложенной здесь (хотя и от имени битовского героя, а не прямо самого автора, однако непрямо предложенной, конечно, самим автором – автором своего героя) гипотезой творческого и личного отношения Тютчева к Пушкину. Но тютчевско-пушкинский узел, завязанный А. Битовым в этой статье, исключительно интересен. Сближение тютчевского «Безумия» с пушкинскими «Пророком» и «Не дай мне Бог сойти с ума» – неожиданно, ново и реально, а конкретный анализ этого сопоставления остр («стеклянные очи» у Тютчева и пушкинские «пустые небеса», «у Тютчева – сень в самом безумии, а пламя – вокруг… у Пушкина – сень вокруг, а безумие – как пламя»). Это сближение – находка, которою профессиональное литературоведение обязано литературоведу-«дилетанту» (который сам зато – писатель, «автор») – А. Битову. Поддерживаю и основную установку его статьи: творческие отношения больших художников негладки, конфликтны, – хотя и считаю снижением темы перенесение этой конфликтности в плоскость «личного» отношения (творческие счеты поэтов – не «личные счеты»). Словом, битовского (битовско-левиного) объяснения открытой им связи я не разделяю, но за открытие – благодарен. Да вольный характер битовской гипотезы и не навязывает мне своего объяснения: со своей стороны, я волен осмыслить предложенные мне данные, интерпретировать по-иному. Я бы назвал битовскую статью «фамильярным литературоведением». Пользуясь своим Левой, А. Битов, можно сказать, вступает с большими поэтами в фамильярный контакт, – и я не считаю этот подход к материалу противопоказанным литературоведению (особенно такому специфически писательскому литературоведению, которое имеет свои особенности и свои права и, пожалуй, свои преимущества).

Подобному нецеховому исследованию должен быть открыт доступ на страницы «Вопросов литературы»: оно освежает и оживляет мысль.

Дух такого нескованного исследования я хочу поддержать. Разумеется, возможны и другого характера и тона «гипотезы и разыскания», и, вероятно, диапазон рубрики будет расширен.

Б. БУРСОВ

В прошедшем году журнал «Вопросы литературы» завел на своих страницах новый раздел «Гипотезы и разыскания». Редакция разослала запросы некоторым литераторам о целесообразности своего начинания. Получил и я такое письмо, да все не мог собраться ответить на него. Вообще я целиком поддерживаю инициативу редакции нашего основного литературно-критического органа. Стремление к обновлению, мягче сказать – к освежению литературно-критических жанров и средств можно только приветствовать, притом самым сердечным образом. Так что тут не о чем спорить.

Однако я не случайно задержался с выполнением просьбы редакции всеми уважаемого журнала. Зачем, собственно, устраивать дискуссию по поводу полезности дискуссий? У самой редакции нет ясного ответа на этот вопрос. Мысль ее несколько сбивчива. Действительно, в нашей науке, как пишет редакция, «есть и истины, считающиеся достаточно твердо установленными», между тем по прошествии времени «нередко подвергаются рассмотрению заново». Это неловко сказано. Раз твердо установленную истину можно оспорить, значит, она сама по себе не является незыблемой. Замена ее новой истиной в свою очередь не окончательна, так как «новые трактовки порой бывают спорными…». Все это можно было сказать проще: всякое мнение в нашем деле не может не быть частным мнением, и ему как таковому может быть противопоставлено другое мнение. Важно, чтобы как то, так и другое базировались на хорошо продуманных аргументах, обогащая наше представление о дискутируемом предмете. Право, если бы речь шла только об этом, не стоило бы, наверное, затевать в «Вопросах литературы» нового раздела.

Далее: если статья печатается в разделе «Гипотезы и разыскания», требует ли она непременно возражений, противопоставления ей другой концепции или точки зрения? Ответ редакции: это совершенно необязательно. Позвольте: зачем же бесспорную статью печатать в спорном разделе? Непонятно, какие разыскания имеет в виду редакция для публикации их в дискуссионном порядке. Допустим, найдено новое письмо Бунина, – это, несомненно, разыскание, публикация которого, бесспорно, не нуждается в какой-либо дискуссии. А бывают находки иного рода. Письма жены Пушкина и ее сестер к их брату могли бы послужить предметом для самой острой дискуссии. К сожалению, этого не случилось.

Повторяю: я решительно поддерживаю новый отдел в «Вопросах литературы». Уверен, что он будет полезен нашей науке. Чего нам больше всего не хватает – так это острой полемики. Монополии на окончательные истины следует объявить непримиримую войну. Безапелляционно высказываемые суждения чаще всего безлики, значит, и бесцветны.

В новом разделе пока что помещены две статьи: В. Рецептера «Над рукописью «Русалки» и интереснейшая статья А. Битова «Три «пророка». Не будь нового раздела, вероятно, ни та, ни другая статья не появились бы на свет. Между тем они, несомненно, достойны обнародования.

Споры необходимо поощрять, но не ради них самих, а памятуя, что в спорах рождается истина. Да и выковывается личная манера и собственная позиция исследователя, в чем все мы так нуждаемся.

г. Ленинград

Лидия ГИНЗБУРГ

На первый вопрос, мне кажется, можно ответить без колебаний: если спорная, «гипотетическая» статья интересна, если она затрагивает существенные вопросы и побуждает к размышлению, то ее следует печатать.

Гипотеза является неотъемлемым, веками испытанным средством научного мышления. В области же гуманитарной, не располагающей точными методами познания, вообще трудно установить границу между гипотетическим и негипотетическим. Вот почему выделение спорных статей в особый отдел «Гипотезы и разыскания» является условным. Впрочем, существование такого отдела, вероятно, оправдывается практически журнальными соображениями.

Что касается двух статей, напечатанных в этом отделе, то прежде всего это вещи принципиально разные по своему типу и назначению.

В. Рецептер приходит к смелым выводам, которые едва ли будут приняты нашим пушкиноведением. Но в своей статье он пользуется вполне академическими методами исследования, и написана эта статья в традициях существующей текстологической литературы. Замечу, что текстология вообще не чуждается спорных и даже парадоксальных предположений. Недаром В. Рецептер опирается на авторитет крупнейшего советского текстолога Б. Томашевского, который в свое время пытался уже пересмотреть канонический текст пушкинской «Русалки».

«Три «пророка» Андрея Битова – явление другого порядка. Это произведение писателя, выполненное художественными, по своей природе, средствами; и именно так оно и должно восприниматься. Если бы Битов хотел написать литературоведческую статью, то он, надо думать, так бы и поступил, не вмешивая в это дело своего героя Леву Одоевцева. Но он написал совсем другое произведение, которое – при любом к нему отношении – следует судить по его законам.

А. Битов выступает перед нами не как автор статьи о Пушкине, Лермонтове и Тютчеве, но как автор повествования о Леве Одоевцеве, написавшем эту статью, и с Левой он находится в сложном и напряженном взаимодействии. В какой мере сам Битов разделяет гипотезы своего героя – это уже вопрос психологии Битова, то есть вопрос нескромный.

Должна сказать, что с утверждениями Левы я решительно не могу согласиться. Они не перевешивают все то, что мы знаем о Тютчеве, его жизненной и литературной позиции. Впрочем, Битов сам предусмотрительно опережает возражения своего читателя. Он пишет о Тютчеве: «Тема его «забывчивости», небрежности к собственным стихам – особая тема, опасная для построений Л. Одоевцева. Рассказав два-три анекдота о «милой» забывчивости Тютчева, оппонент может в прах развеять тему злой памятливости поэта, наращиваемую Л. Одоевцевым».

«Здесь исследовался не Тютчев, не Пушкин, а их молодой исследователь», – говорит Битов, подчеркивая теоретическую осознанность своих писательских задач. Когда писатель пишет о писателе, он чаще всего пишет и о своем литературном деле. В N 6 «Вопросов литературы» напечатана, например, статья Александра Кушнера о Пушкине. В этой статье нет подчеркнутой гипотетичности или парадоксальности, в ней много верного и существенного сказано о Пушкине, а в то же время это статья поэта, который ни на минуту не может забыть о предъявленных к нему самому требованиях поэзии.

Этот личный, пристрастный, примеривающий к себе писательский подход Битов в «Трех «пророках» довел до крайности, воплотив его в образах литературного героя и иронического автора. И, не соглашаясь с концепциями этого героя, с интересом следишь, как по ходу повествования возникают темы, в которых отложился умственный опыт писателя и его сверстников.

г. Ленинград

Я. ГОРДИН

1. Появление в журнале специальной рубрики «Гипотезы и разыскания» – факт весьма положительный. И чем острее будет характер материалов, тем, на мой взгляд, лучше. Куда как редко приходится встречаться в литературоведении с парадоксальной идеей, парадоксальностью научного мышления. Между тем это необходимый компонент всякого живого научного процесса.
2. Если обнародовать только те гипотезы, которые обязательно должны подтвердиться, то мы рискуем навечно остаться в кругу прописных истин. Задача ученого, как известно, не только предлагать правильные решения проблем, но и ставить сами проблемы. Если высказанная гипотеза вызывает возражения любой степени резкости, кроме аргументированного обвинения в беспочвенности, то она выполнила свою задачу.

Гипотеза – рабочий инструмент, а не заповедь.

3. Статьи В. Рецептера и А. Битова- совершенно разные по характеру, но ведь и рубрика никак не ограничивает тип статей. То, что они опубликованы, по-моему, очень хорошо. Прежде всего их интересно читать. А это случается далеко не всегда. Можно соглашаться или не соглашаться со статьей В. Рецептера, но за ней стоит большая работа и стремление к истине. По смыслу она гораздо шире своей непосредственной задачи.

Превосходно написанная статья А. Битова интересна, мне кажется, не столько собственно литературоведческой проблематикой, сколько тонким и умным, как, впрочем, всегда у А. Битова, исследованием психологии молодого литературоведа. Это статья, помимо всего прочего, о человеческих отношениях между людьми удаленных друг от друга эпох. А. Битов блестяще доказывает, что такие отношения не только возможны, но – неизбежны.

Кроме того, статья много говорит о самом А. Битове. Пожалуй, больше, чем о его герое. А поскольку прозаик такого масштаба, как А. Битов, не может не вызывать интерес, то и в этом смысле статья важна. Не говоря уже о том, что в «комментарии» есть точные и неожиданные наблюдения над материалом.

Неканоничность формы обеих статей меня нисколько не смущает. Дал же Томас Манн высочайшие образцы истинного литературоведения в романе «Лотта в Веймаре».

Мне представляется, что в литературоведении, как и в любой науке, страшна не гипотетичность тех или иных положений, не форма статей, а безответственность. Топтание мысли на одном месте – тоже форма научной безответственности. Еще большей, чем конструирование неосновательных гипотез.

Но рубрика «Гипотезы и разыскания» должна быть дискуссионной не только по существу, но и по форме. Быть может, имеет смысл в конце года обсуждать опубликованные в этом разделе работы, предоставляя участникам обсуждения по две-три страницы?

г. Ленинград

Н. ДОЛИНИНА

1. На мой взгляд, безусловно следует публиковать на страницах журнала статьи такого типа, как «Три «пророка» А. Битова и «Над рукописью «Русалки» В. Рецептера, «с заведомо гипотетической постановкой вопроса».

Я никогда не задумывалась над тем, на какого читателя рассчитан журнал «Вопросы литературы», хотя всегда его читала, и особенно внимательно – в те годы, когда преподавала литературу в школе. Теперь, взявшись отвечать на вашу анкету, я посмотрела на тираж: 25 200 экземпляров – это не очень широкий круг читателей, но ведь и не узкий. Если бы журнал был рассчитан только на критиков и литературоведов, не о чем было бы и говорить (жуткая картина – 25 тысяч критиков и литературоведов!), но ведь журнал читают и те, кто больше всего нуждается в его помощи: как студенты гуманитарных вузов, еще не забывшие о школьных методах, так и учителя литературы, ограничиваемые суровыми рамками методических установок, не помышляющие о возможности прочесть, например, пушкинского «Пророка» или «Песнь о вещем Олеге» иначе, чем это делает потерявшая чувство живого слова методика. Этому читателю чрезвычайно важно понять, во-первых, что читающий человек имеет право не согласиться с таким авторитетом, как профессор С. Бонди, и прочесть пушкинскую «Русалку» на свой лад, и предложить, как это делает В. Рецептер – не профессор, не критик, не литературовед, а просто читатель, – предложить свое понимание композиции и всего смысла произведения. Мне трудно даже объяснить, какое огромное значение может иметь рубрика «Гипотезы и разыскания» для настоящих и будущих учителей литературы, а следовательно – для всего дела преподавания литературы в школе.

Учитель, знакомясь с материалами рубрики, поневоле начнет размышлять о литературе – то есть делать то, что он далеко не всегда делает со своими учениками. (Существуют, правда, классы, где тридцать человек имеют каждый свое мнение, например, о Лермонтове и уж тем более о сегодняшних писателях, и только тридцать первый – учитель – знай придерживается методической разработки, выполненной неизвестным, – или известным, это не имеет значения – корифеем: одинаково пустые слова о Тургеневе и о Василии Аксенове.) Мне кажется, ваша новая рубрика уже тем хороша, что она непременно окажет помощь и поддержку думающему учителю.

2. На второй вопрос я, в сущности, уже ответила. Повторяю потому, что мне кажется особенно важным ответ именно на этот вопрос: да, я считаю и уверена, что обнародование любой литературоведческой гипотезы не только оправданно, но и необходимо, ибо пробудить мысль – первая задача любого журнала, а тем более – журнала такого характера, как «Вопросы литературы».
3. Я думаю, что статьи В. Рецептера и А. Битова, при всем несходстве и разных индивидуальностях авторов, имеют общий недостаток: они обе излишне академичны. В. Рецептер как личность гораздо интереснее работы, которую он написал, и я думаю, что виноват не автор статьи, а журнал, который, может быть, невольно, но все-таки давил на сознание автора – не стреляного воробья, а человека, сохранившего почтение к науке, представляемой журналом «Вопросы литературы». Сама по себе гипотеза В. Рецептера весьма интересна (хотя и не везде правдоподобна!), но заключена в настолько академичную форму, что кажется много скучнее, чем была бы, например, в устном споре.

Статья Андрея Битова «Три «пророка» – так же талантлива, как все, что пишет этот человек, но для меня лично во многом неприемлема.

Мне представляется, что работа была бы много интереснее, если бы ее открыто писал Битов, а не придуманный им литературовед Лева Одоевцев. Мне были страшно интересны наблюдения А. Битова над текстом стихов Пушкина, Лермонтова и Тютчева, хотя выводы, сделанные как бы литературоведом Одоевцевым, представляются мне довольно бредовыми.