Новое литературное обозрение. N 62

Очередной спецвыпуск НЛО посвящен современной поэзии; поэтические тексты в нем перемежаются с критическими. И вновь, как и в недавнем N 59, дело затеяно с помпой: уже в названии номера брошен «вызов гуманитарной мысли», прежде всего – филологии. Наука эта (по словам И. Прохоровой), «мечтая о культурном ренессансе и не замечая, что существует в его эпицентре, эпицентре поэтического бума», уподобилась Журдену… (с. 10).

Это в каком смысле? Не церемония ли возведения Журдена в сан мамамуши будет предложена нам как сценарий для филологии, после периода забвения и упадка утверждающей свое место… Где? В «эпицентре… бума». Плохая физика (как говаривал Пушкин), но посмотрим, какая лирика объявлена «эпицентром» и какой «бум» произведут ее комментаторы.

Итак, уже во вступлении от редакции отрицательные частицы начинают прямой наводкой бить по филологам. Тех из них, кто не спешит обрести свое место в «эпицентре», упрекают в «вопиющей <…> нелюбознательности к современности», в том, что из поэзии недавнего прошлого «не изучается почти никто», что поэтические тенденции 1990-х годов «остаются не осмысленными и не понятыми», что они не хотят слышать и не хотят «увидеть, что та поэзия, с которой мы имеем дело сегодня, – уже не та поэзия» (с. 11).

Но и о современной поэзии, на которую наконец-то должны обратить свое просвещенное внимание филологи, говорится посредством все той же частицы «не» и ее эквивалентов. Искомая формула «не той поэзии» развернута на более чем пятистах страницах номера, рубрики которого если чем и связаны, то только идеей отрицания.

Рубрику «Испытание традиции» было бы вернее назвать ее искоренением, ибо (в который раз звучит это откровение) «традиция мертва» (К. Кобрин «Предчувствие вечных поминок…», с. 164), «трансценденции прежнего опыта не происходит», и надо просто писать, «как если бы никакой двухвековой традиции классической русской поэзии <…> не было» (И. Вишневецкий «Изобретение традиции…», с. 181, 184).

Рубрика «О современном лиризме» по большей части сводится к перечислению того, чего в этом современном лиризме нет: «…ни абсолютной серьезности, ни четко прописанной иронии, ни самозацикленности»; персонажи «не переживают «унижения паче гордости», то есть не претендуют на место, приличествующее русской гордыне», чувство здесь «не русское, не византийское, не лукавое, не имеющее в виду тайного греха и лживого раскаянья, невероятных претензий к Богу или экстатических благодарностей ему», вещи здесь не фиксируются, не убиваются «точным описанием или парадоксальным сравнением…» (Е. Фанайлова «Рентгеновская метафизика», с. 312).

Будто черная дыра разверзлась и в том самом месте, где некогда предполагали существование поэтической традиции: «пустотный канон» (А. Дмитриев «Скромное величие замысла: вызов теории», с. 43), «потаенный удар аннигиляции» (А. Аствацатуров «Метафизика предместья», с. 136), «развалины логоса», «поэзия как пустой транспорт памяти» (А. Глазова «О логосе и голосе в современной поэзии», с. 320, 319).

Путешествуя по современной поэзии с картой, изготовленной в НЛО, правда, ощущаешь себя в пустыне. Так, может быть, эта «пустыня» обещает по крайней мере поэтическую «свободу»?

Увы, в специальном выпуске НЛО едва ли не на каждом шагу сталкиваешься с ограничениями и запретами. От «нагруженной» семантики – надо избавляться (А. Дмитриев «Скромное величие замысла: вызов теории», с. 42), «упражняться в изготовлении «поэтических тропов»» не рекомендовано, а поэтический пафос и вовсе строжайше запрещен – незачем больше «драматически взвинчивать тон» (М. Ямпольский «Дзенбарокко», с. 89).