Некоторые вопросы изучения Л. Толстого

Перед нами «Ученые записки» за последние три года (1955 – 1957), содержащие исследования и статьи о Толстом. Это целая библиотека в несколько десятков книг. По ним можно изучать географию Советского Союза – они выпущены институтами и университетами Москвы, Ленинграда, Горького, Арзамаса, Таганрога, Калуги, Полтавы, Краснодара, Тулы, Ростова-на-Дону, Минска, Орджоникидзе, Саратова, Баку, Алма-Аты, Сталинира, Еревана, Кишинева, Воронежа, Львова, Казани, Новосибирска, Выборга, Грозного, Гори, Шуи, Улан-Удэ. Эти скромные на вид книжки, в простых бумажных и картонных обложках, распространяемые по большей части бесплатно, может быть, нагляднее, чем иные солидные издания, говорят о культурном и научном росте нашей страны. Наряду с бесчисленными изданиями Толстого и обширной литературой о нем, они – яркое подтверждение того, что творчество великого русского писателя стало у нас подлинным достоянием масс. Вместе с тем в них отразился необычайный исследовательский интерес к творчеству Толстого.

130-летие со дня рождения Л. Толстого, исполнившееся в сентябре этого года, совпало с знаменательным событием-завершением 90-томного издания Полного собрания его сочинений. Нет сомнения, что выход в свет этого издания создал реальную возможность для исследовательской работы над Толстым в любом уголке мира, вдали от московской «стальной комнаты», где хранятся рукописи великого писателя. В настоящее время вполне возможно исследование, содержащее новые выводы и открытия и построенное на материале лишь Полного собрания сочинений.

Подтверждением этому может служить, например, работа М. Громова «Первый роман Льва Толстого (К истории замысла)», помещенная в «Ученых записках» Таганрогского педагогического института (вып. I, 1956). В этой статье нет иных ссылок, кроме как на материалы черновых редакций ранних произведений Толстого, на его дневники и письма, напечатанные в Юбилейном издании. Однако вдумчивый анализ позволил автору прийти к интересному и важному выводу – о тесной и преемственной идейной связи двух ранних замыслов Толстого: романа «Четыре эпохи развития» (три завершенные части которого составили «Детство», «Отрочество» и «Юность») и «Романа русского помещика» (из которого было опубликовано лишь несколько глав под названием «Утро помещика»).

Юбилейное издание не только предоставляет огромный материал для исследования, но и становится толчком к дальнейшей научной разработке наследия Толстого. Осваивая и проверяя выводы комментаторов этого издания, новые исследователи имеют возможность продолжать и развивать литературоведческую мысль, связанную с изучением Толстого. Немалый интерес в этом смысле представляет работа Б. Базилевского «К творческой истории незавершенного романа Л. Н. Толстого из времен Петра I», опубликованная в «Ученых записках» Калужского педагогического института (вып. IV, 1957). Анализируй работу П. Попова, комментатора этого романа, и дополняя свое исследование новыми документами, Б. Базилевский с полным основанием отвергает датировку работы над романом, предложенную П. Поповым: 1870 – 1873 и 1877- 1880 годы. Б. Базилевский устанавливает, что творческая работа Толстого над романом о Петре длилась в общей сложности немногим более года: с ноября 1872 по март 1873 года и с января по октябрь 1879 года.

В последние годы в литературе о Толстом наметилась чрезвычайно плодотворная тенденция: рассматривать ленинские статьи о Толстом не только как бесспорные положения, которые можно, более или менее успешно, проиллюстрировать материалом творчества Толстого, но как программу исследования Толстого. Эту мысль удачно сформулировал В. Асмус. «В нескольких небольших статьях Ленина о Толстом, – пишет он в своей работе «Мировоззрение Льва Толстого в анализах Ленина», – заключено богатство мыслей и выводов, которых хватило бы на десяток огромных трудов. Но именно эта краткость делает суждения Ленина о Толстом не только сжатыми до формул выводами изучения, но и программой для дальнейших изучений. Точку зрения Ленина, развитую им в отношении Толстого, необходимо провести через весь материал творчества и философско-публицистического наследия великого писателя. Необходимо в подробностях исследовать, каким образом вскрытое анализом Ленина основное противоречие искусства и мировоззрения Толстого обнаруживается каждый раз в каждой новой области, которой он только касался в качестве художника и мыслителя» ¹.

В своей статье В. Асмус всесторонне проследил противоречия мировоззрения Толстого, сказавшиеся в его критике разделения труда, церковного христианства, капитализма, политических форм деятельности и государства. Но этими проблемами, разумеется, не исчерпывается вся сложность мировоззрения Толстого. Ленинские статьи, предостерегающие от всяких попыток идеализации толстовщины, выдвигают задачу широкого изучения Толстого не только как гениального художника, но и как выдающегося мыслителя своего времени. Уместно напомнить, что философские, экономические, исторические и эстетические взгляды Толстого исследованы еще весьма слабо.

Наше литературоведение в долгу перед Толстым-мыслителем не только потому, что мало писалось о его философских, этических и социологических воззрениях, но и потому, что вместо серьезного анализа дело ограничивалось в этой области повторением затверженных штампов. На вопрос, что, например, представляет собою толстовская философия истории, как правило, следует ответ: фатализм. В этой связи нельзя не приветствовать попытку Н. Арденса (Апостолова) основательнее разобраться в этом серьезном вопросе². Анализируя всю сумму и высказываний Толстого в «Войне и мире», автор показывает, что толстовская философия истории не сводится только к фатализму. Исходная ее точка – утверждение народа, всей массы людей, а не отдельных исторических деятелей в качестве первоосновы исторического развития.

Толстой отказывается признать силой, руководящей историческим развитием человечества, какую бы то ни было «идею», а также желания или власть отдельных, пусть даже и «великих» исторических деятелей. «Есть законы, управляющие событиями, отчасти неизвестные, отчасти нащупываемые нами, – пишет Толстой, – Открытие этих законов возможно только тогда, когда мы вполне отрешимся от отыскиванья причин в воле одного человека, точно так же, как открытие законов движения планет стало возможно только тогда, когда люди отрешились от представления утвержденности земли». Перед историей как наукой Толстой ставит задачу «вместо отыскания причин… отыскание законов».

Толстой остановился в недоумении перед осознанием законов, которые определяют «стихийно-роевую» жизнь народа. Однако внутренний, объективный смысл изображенного им в «Войне и мире» вплотную подводил к осознанию этих закономерностей. Кроме того, в объяснении конкретных исторических явлений сам Толстой очень близко подходил к определению действительных сил, руководивших событиями. Так, исход войны 1812 года был определен, с его точки зрения, не таинственным и недоступным человеческому пониманию «фатумом», а «дубиной народной войны», действовавшей с «простотой» и «целесообразностью».

Н. Арденс, думается нам, преувеличивает зависимость, хотя бы и полемическую, исторической концепции Толстого (в частности, его суждений о причинах и смысле войн) от взглядов Прудона. На самом деле мысли, высказанные Толстым в «Войне и мире», непосредственно примыкают к идеям кавказских и севастопольских рассказов, написанных задолго до того, как Толстой получил возможность узнать сочинение Прудона «La guerre et ia paix» и его взгляды в этой области. Гораздо больше оснований поставить на первое место не этот «литературный», а «народный» источник исторических воззрений Толстого.

Весьма спорным представляется и толкование образа Платона Каратаева, которое предлагает Н. Арденс. Этот второстепенный для «Войны и мира» и совершенно ясный образ крайне затемнен всякого рода противоречивыми суждениями и спорами о нем. Сказанное относится в равной мере и к статье Н. Арденса, возвеличивающего этот образ, и, с другой стороны, к специальной статье В. Абрамова## В. А. Абрамов, Образ Платона Каратаева в героической эпопее Л.

1. В. Ф. Асмус, Мировоззрение Льва Толстого в анализах Ленина, Белорусский государственный университет имени В. И. Ленина, «Ученые записки», вып. 18, серия филологическая, Минск, 1954, стр. 23^24.[↩]
2. См. Ник. Арденс, К вопросам философии истории в «Войне и мире» Л. Толстого, Арзамасский государственный педагогический институт, «Ученые записки», вып. 1, Арзамас, 1957.[↩]