Недоверие к обобщениям

В своей статье «О литературных направлениях» ¹ Б. Реизов справедливо обрушивается на вульгаризаторов от литературоведения, подменяющих абстрактными рассуждениями и болтовней серьезное изучение фактов литературы. Его законно раздражают исследователи, рассматривающие литературные произведения «вне общественных отношений», вне «реальных потребностей социального развития» (стр. 113), люди, пренебрегающие «конкретно-историческими условиями», в которых возникает и развивается данное направление литературы (стр. 87), игнорирующие литературное направление как «реальное, конкретно-историческое образование» (стр. 87).

Не менее справедливые возражения вызывает у Б. Реизова и возникающее из того же пренебрежения к конкретно-историческому стремление ограничиваться «психологическими определениями» литературных направлений, исходить из представлений об «особом психологическом типе классика, романтика, реалиста, натуралиста» (стр. 88), усматривать в литературном направлении своеобразное выражение какой-либо «особенности человеческой природы» (стр. 115), представлять себе эти направления как особого рода «формы сознания» (стр. 113). Такого рода установки, характерные своей идеалистической направленностью и восходящие в конечном счете к буржуазному литературоведению, по глубокому убеждению Б. Реизова, «естественно и неизбежно приводят» исследователей, которые ими руководствуются, «к абсурду» (стр. 94).

Читая статью «О литературных направлениях», приходишь к полному согласию с автором и в тех случаях, когда он высмеивает попытки литературоведов-схематиков «распространить» романтизм, реализм и натурализм – направления, возникшие в XIX столетии, – «на средневековье, на античность и на палеолит», попытки превратить всю мировую литературу в комбинацию двух или трех элементов (стр. 114).

К сожалению, далеко не все в статье Б. Реизова вызывает сочувствие и одобрение. Автор статьи прежде всего как бы забывает, что многое из того, что он выдвигает как желательное, уже осуществляется в советском литературоведении. Характерен следующий пример. Подвергая заслуженному осуждению тех литературоведов, которые подходят внеисторически к романтизму, видят в нем явление, существовавшее во все времена, и отождествляют романтизм с «мечтой», Б. Реизов совершенно игнорирует то очевидное обстоятельство, что именно у нас, в Советском Союзе, получило распространение совсем иное, чуждое антиисторическому подходу изучение романтизма. Так, если судить по работам Н. Берковского о немецком романтизме, по статье А. Иващенко об английском романтизме, по статье В. Блюменфельда о Нодье, по статье А. Елистратовой о соотношении реализма и романтизма, романтизм анализируется у нас в тесной связи с изучением исторических условий, которые создались в Западной Европе в результате французской революции 1789 года, рассматривается как отражение этих условий и как ответ, реакция на них. Работы Берковского, Блюменфельда и других совсем не повторяют «типологических определений литературных направлений», которые, по словам Б. Реизова, «широко распространены в западноевропейском и американском литературоведении» (стр.

1. »Вопросы литературы», 1957, N 1. [↩]