Не только «Поэт». Юлий Ким

Присуждение весной 2015 года российской национальной премии «Поэт» Юлию Киму оказалось большой неожиданностью для многих почитателей отечественной культуры.

Для одних, недоумевающих, такое решение жюри выглядело странным: лауреат — бард, причем здесь премия в области словесности?

Для других, искренне радующихся, такое известие казалось почти невероятным — неужели дождались?

Сухие биографические сведения — Юлий Черсанович Ким (р. 1936), российский автор-исполнитель песен, драматург, сценарист, либреттист и прочая, и прочая — сами по себе мало что проясняют в неоднозначной реакции публики. Но она безошибочно свидетельствует об исключительности фигуры нового лауреата и, как следствие, о специфике ситуации вокруг него.

Официальное признание по многим причинам как идеологического, так и социокультурного характера вообще пришло к Киму поздно. Отнюдь не случайно первая серьезная статья о нем, вышедшая три десятилетия назад, называлась «Запоздалый комплимент». Автором ее был не кто иной, как Булат Окуджава. Старший коллега специально отмечал, что Ким уже к тому времени был давно реализовавшимся культурным феноменом. Настолько естественным, что многие его не замечают. Как воздух, как природную стихию.

Итак, имеем исходное утверждение, казалось бы, трюизм: Ким — бард. Но привычный (и довольно неуклюжий) термин «автор-исполнитель» выходит далеко за рамки бардизма: а кем, к примеру, были Моцарт или «Битлз», если не авторами-исполнителями?

Авторское исполнение песен — жанр синтетический. Здесь в равной степени важны стихи, музыка, голос, реплики-связки между номерами, поведение на сцене, ответы на вопросы из зала и общее взаимодействие с публикой. Потому уникальны все главные фигуры русской авторской песни. Окуджава, Визбор, Высоцкий, Галич, Городницкий — буквально каждый из знаменитых бардов единственный в своем роде. Ким не исключение. Он тоже работает в ни на что не похожем жанре. Проблема пресловутой новизны, по сути, ключевая в современном искусстве, никогда не была для него мучительно неразрешимой. Как был он свеж, нов и поразительно чуток к текущему моменту в начале творческого пути, таким он остается и сейчас.

Обособленность Кима видна не только по отношению к прошлому, где у него нет явных предшественников, но и воздействует на будущее — не видно его прямых последователей, во всяком случае, пока. В жанре авторской песни отчасти наследуют кимовский темперамент, пожалуй, только Алексей Иващенко и Георгий Васильев (в качестве дуэта, а не поодиночке). В пространстве же поэтическом близких ему по духу найти еще трудней. С некоторыми оговорками можно было бы назвать Игоря Иртеньева.

Естественно и даже банально упоминать Кима в качестве одного из основоположников отечественной авторской песни. Менее привычно, но столь же законно воспринимать его в значительно более широком, мировом культурном контексте: Жак Брель, Боб Дилан, Леонард Коэн… Забудем на мгновение о жанровых и государственных границах — шансон, фолк-рок, Бельгия, Франция, Америка, Канада — и обратим внимание на главное, что объединяет столь непохожих творцов из разных стран: они тоже представители «первобытного синкретизма» в искусстве. Органическое сочетание авторского текста, музыки и индивидуального исполнения плюс живой контакт с аудиторией и степень влияния на общество — все это без всякой натяжки позволяет поставить их в один ряд. И Ким в ряду выдающихся поющих поэтов занимает свое достойное место.

Нерасчленимость, цельность уникального явления, имя которому Ким, помимо собственно стихов складывается из многих составляющих. Среди них — инструменты воздействия, которые для только поэта малосущественны, нехарактерны или даже недоступны.

Голос и речь. Вообще говоря, Ким может ничего и не петь. Его голос — инструмент завораживающий и самодостаточный. Дело это необъяснимое, но уже только по интонации безошибочно угадываешь, что обладатель такого голоса, во-первых, исключительно умен, причем самым правильным, радостным умом, а во-вторых, ярко талантлив. Этот голос не может сфальшивить, как никогда не фальшивил вокал Луи Армстронга или Рэя Чарлза. Кимовская фраза всегда вкусна, и в процессе диалога маэстро с залом видно, как его мысль рождается прямо на наших глазах. Ким обожает редкости великого и могучего и с толком уснащает ими свою обычную (да и обычную ли?) речь. Надо только слышать, как он полунебрежно роняет: «Фильм стяжал свою скромную славу», «Думаю, вы заметили, что я не великий игруля на гитаре» или «Окуджава задает такой уровень, до которого, как говорится, еще рость и рость». Пурист может досадливо поморщиться от эдаких вольностей, сплошь и рядом допускаемых автором и в песнях, но в том-то и фокус, что Ким умеет сопрягать в своей речи и своих текстах богатейшие словесные пласты, демонстрируя полную языковую и внутреннюю свободу.

Гитара и музыка. Ким и в самом деле гитарист невеликий, но беды в том нет. Ценя виртуозность, стоит слушать Джанго Рейнхардта или Бирели Лагрена. Зато его фирменный звук узнается сразу, по одному-двум тактам. Ким — еще и самобытный композитор. Да, именно композитор (вопреки строгому голосу — «а где диплом?»). Он автор сотен прекрасных мелодий, обладающих узнаваемым стилем, и подчас лишь намечает нетривиальную гармонию, но делает это всегда с поразительным музыкальным чутьем. И в трактовке собственных хитов Ким свободен: как легко, едва ли не на ходу, он меняет гармонию и мелодию в знакомых, уже образцовых сочинениях, как драматургически точно играет, исполняя песни, написанные от лица множества персонажей, как, в сущности, по-детски резвится этот мастер!

Песни и стихи. Чтобы перечислить хотя бы самые известные, страницы не хватит. Есть ценители, которые могут целый день беседовать друг с другом, перекидываясь только цитатами из Кима — как тут не вспомнить Грибоедова! Вот лишь малая толика таких крылатых фраз, вошедших в общеязыковой фонд: «На далеком севере / Бродит рыба-кит», «Не покидай меня, весна», «У кого есть глупо дитятко?.. / У кого их только нет…», «Во как было в прежни годы, / Когда не было свободы!», «Мне в людях одиноко, / А с ними я — как свой!», «Бабочка крылышками / Бяк-бяк-бяк-бяк», «Я недавно сделал открытие: / Открыл я недавно словарь», «Ходют кони над рекою, / Ищут кони водопою», «Но все равно страшней всего, / Когда не снится ничего», «И пошла под гром оваций / Перемена декораций: / Здравствуй, новый балаган!», «Суровые годы уходят / Борьбы за свободу страны, / За ними другие приходят — / Они будут тоже трудны», «Зачем былое ворошить? / Кому так легче будет жить?», «Белеет мой парус, такой одинокий / На фоне стальных кораблей»…

С другой стороны, на каждом концерте находятся слушатели, с изумлением открывающие для себя, что исконно-посконная русская народная песня «Губы окаянные» — и не народная вовсе.