Метафизическая тема в статьях Юрия Мандельштама

Настоящая подборка представляет подготовленное к печати издание: [Мандельштам 2018].

Легкого пути у литераторов русской диаспоры не было. Из послереволюционной, разрушенной России, спасая свое искусство, многие из них направлялись в центр европейской культуры — Париж. По статистике, с 1917-го по 1922 год из России удалось уехать более чем миллиону человек. Юрий Мандельштам в статье «Письмо молодому поэту» подчеркивал, что «поэт не имеет права выбирать легкий путь, ибо только труднейший — правильный и праведный» [Мандельштам. Письмо...].

Для эмигрантского писателя встал вопрос выживания на чужой земле, и каждый решал его по-своему, обращаясь к собственной совести. Недаром поэт Юнг назвал это поколение поколением «обнаженной совести». В изгнании оказалась значительная часть интеллектуальной элиты России. Покидая страну, русская интеллигенция спасала не только себя, она спасала творческую свободу, увозила с собой творческие традиции Серебряного века, сознательно или бессознательно сохраняя русскую культуру. Вырваны корни, под ногами зыбкая чужая земля — неприветливая, не распахивающая объятий, но открывающая черную пасть нужды и лишений. В 1939 году в статье «Конец Зарубежья», напечатанной в «Современных записках», Ю. Рапопорт писал:

Покинув родную землю, беглецы вовсе не считали, что покинули родное государство: они унесли его с собой. Русские на чужбине — не разрозненные толпы, но некоторое единство, символически представляющее весь русский народ и образующее государство без территории — Зарубежье [Рапопорт: 374].

За границей оказались многие выдающиеся литераторы, которые сейчас известны в России. Однако еще остаются в забвении имена многих поэтов и прозаиков, достойных нашей памяти. Возможно, когда-нибудь и их вклад в мировую литературу будет оценен по достоинству. «…Понятие творчества в эмиграции искажено не было, духовная энергия на чужой земле не иссякла и когда-нибудь сама собой включится в наше вечное, общее русское дело», — писал Г. Адамович в книге «Одиночество и свобода» [Адамович 1955: 11].

Имя Юрия Владимировича Мандельштама, поэта, журналиста и литературного критика первой волны эмиграции, в России забыто, хотя вклад его в русскую литературу несомненен. В 1920 году, в 12-летнем возрасте Юрий Мандельштам покинул страну своего детства с мечтой когда-нибудь снова туда вернуться. Но судьба распорядилась иначе. Поселившись в Париже, Юрий окончил русскую гимназию с серебряной медалью, одним из первых в потоке — Сорбонну и полностью посвятил свою жизнь русской литературе. Юрий Мандельштам свободно владел пятью иностранными языками и публиковал свои критические статьи в русских и французских периодических изданиях. С 1939 года, после смерти В. Ходасевича, он заменил его на посту главного редактора критического отдела «Возрождения», наиболее популярной газеты русского Парижа. Но литературная жизнь его прервалась с вторжением немецких захватчиков во Францию. Юрий Владимирович Мандельштам погиб в Освенциме в 1943 году, через неделю после своего 35-летия.

Только в одной русской зарубежной периодике он опубликовал более 400 статей, где основное внимание обращал на поиск новых форм в литературе, на развитие метафизической темы, ибо его главная задача была в исследовании сокрытых душевных процессов, отразившихся в литературе того периода, а также в том, чтобы проследить связь между произведениями автора и его душевной и духовной жизнью и, самое главное, дать читателю почувствовать характер той эпохи и описать состояние героев с точки зрения метафизического и антологического подхода.

Юрий Мандельштам ясно понимал, что драма человеческая в огромном чужом мире, жизнь в постоянной нужде, отсутствие читателя, родной почвы обостряли восприятие мира и взаимоотношения человека с человеком. Изолированность, одиночество, горе, потери, оторванность от родины заставляли эмигрантских писателей глубже всматриваться в себя, анализировать свое мироощущение. Личная драма Юрия Мандельштама — смерть от туберкулеза молодой жены, Людмилы Стравинской, дочери Игоря Стравинского, — заставила его переосмыслить и свой собственный духовный путь, глубже понять движение души от неверия в высшие духовные силы — к Богу. В одном из своих стихотворений он признается:

Хор за стеною пел

Странные песни.

Молился монах:

Знал я сомненье и медленный страх.

Боже, прости мне, что темной тропою

Я не решался идти за Тобою!

В такой момент душевных и духовных исканий новые философские учения открыли Юрию Мандельштаму глаза на тот подход к литературному творчеству, который был ему близок, ибо каждое рассматриваемое им произведение служило ему иллюстрацией принятой им философии. Особенно отмечал он в своих статьях путь героя к религиозному прозрению, так как через постепенное духовное созревание, религиозное искание герой в конечном итоге должен прийти к религии. Новые литературные формы, считал он, могут появиться лишь при новом восприятии мира и себя.

В статье «Вымышленные воспоминания» Юрий Мандельштам поддерживает точку зрения французского писателя Дюамеля о том, что цель человеческой правды — преображение жизни в свете высших духовных ценностей. И только духовное прозрение выведет человека из мрака к свету, Богу и Истине. Духовные и житейские волнения, считает Юрий Мандельштам, должны привести к религии, ибо «естественное разрешение духовных конфликтов обращено к вере» [Мандельштам 1934: 5-6].

Неоднократно употребляет в своих статьях Юрий Мандельштам термин «онтологизм», непосредственно связанный с понятием метафизики. Согласно онтологизму, сознание человека находится внутри бытия, и приобретение знаний идет через интуитивное познание Бога. Через мистический и религиозный опыт человек может установить связь с Богом и найти свою Истину и Правду. Николай Бердяев утверждал в своих писаниях, что личность существует только в том случае, если есть Бог, а Истина — это освещение тьмы.

С такой же особой меркой подходил Юрий Владимирович и к литературному творчеству своих современников. Значимость метафизической темы в литературе того времени, не только русской эмигрантской, но и французской, была для него неоспорима.

У эмиграции есть — в принципе, конечно (но не слишком ли мы забываем о принципе?), — свое духовное дело, своя культурная и, в каком-то смысле, даже религиозная миссия, своя метафизическая тема. Не случайно эмигрантская литература столько говорит о чувстве одиночества человека в мире, о пребывании в безвоздушном пространстве [Мандельштам. «Отрыв» …].

Если рассматривать литературу как духовное творчество, то творческое восприятие и познание мира и искусства, внимательное всматривание в душу человека и слияние ее с божественным началом стали основной темой писателя-эмигранта. Задача писателя, считал Юрий Мандельштам, — прикоснуться к духовности, убедить себя самого и других в своей причастности к ней, сделать читателя сопереживателем своих духовных поисков и страданий. Душа писателя должна как бы слиться с душой читателя, найти общую точку сопереживания и взаимопонимания, то есть из души единичной стать душой мировой, приобщенной к божественному.

Важно отметить, что «духовное беспокойство», духовный путь и рост героев романа для Юрия Мандельштама были ближе, чем занимательная канва произведения. Так, например, он отмечает, что в романах Бориса Зайцева «духовные и житейские волнения его героев приводят почти всех их к религии» [Мандельштам. Дом…]. Критика привлекает герой романа, «тревожимый религиозными и мистическими откровениями». Говоря о героине романа Надежды Городецкой¹ «Дети в изгнании», Мандельштам пишет: «После любовных разочарований и неудачи общественной она обращается к вере, хотя и почти бессознательно. Ее духовный путь обрисован Городецкой, пожалуй, убедительнее всего» [Мандельштам. Дети...]. Естественное разрешение духовных конфликтов, считал он, — обращение к вере.

Однако, попав в новые, непривычные для себя условия, окунувшись в мир нищеты, каждодневной борьбы за выживание, русская интеллигенция часто воспринимала эмиграцию в искаженном виде. Г. Адамович отмечает, что в своих романах Г. Газданов изображает «годы своего ночного шоферства в Париже, блуждания по городу, встречи с чудаками и пьяницами, беседы с людьми, ночью живущими, а днем спящими: мир причудливый и совсем особый…» [Адамович 1939]. Или взять, к примеру, высказывания Г.

1. Надежда Городецкая (1901-1985, Англия) — писатель, публицист, доктор философии, профессор. Печаталась на русском, французском и английском языках. Уехала из России в 1919 году.[↩]