Мастерство эпической прозы (Об автобиографической трилогии Ф. Гладкова)

В предисловии к «Повести о детстве» Ф. Гладков писал, что он осуществил в этой книге заветное желание рассказать о той далекой жизни, в условиях которой прошли его детские годы. Автора повести не раз охватывали сомнения: нужно ли писать о давно минувшем, не раз он прерывал свой труд, ему казалось, что все испытанное и пережитое им в далекие годы может и не представить интереса для современного читателя. Наконец, сомнения сменились твердой уверенностью в необходимости создания книги о прошлом.

К работе над автобиографической повестью Гладков, по его признанию, приступил по совету М. Горького. Горячо призывая приняться за этот труд, Алексей Максимович указывал, что такая книга нужна и написать ее следует прежде всего в целях воспитания советского юношества. «Наша молодежь должна знать, – говорил Горький, – какой путь прошли люди старшего поколения, какую борьбу выдержали они, чтобы дети и внуки их могли жить счастливой жизнью. Им нужно показать, как трудно создавался человек, как он был упорен и вынослив и в труде, и в борьбе и какой он совершил невероятный путь к свободе» ¹.

Этот горьковский завет Ф. Гладков и стремился воплотить в своей художественной автобиографии. Воссоздавая давно пережитое, он, как правильно отмечала критика, выступил оригинальным продолжателем Горького в автобиографическом жанре.

От автобиографических произведений Ф. Гладкова веет по-настоящему горьковским духом, он ощущается во всем: и в глубокой идейности, и в эпичности повествования, и в несокрушимой вере в могучие силы народа, и в страстной любви к людям труда. Уже в самом замысле повестей и его воплощении мы видим, что автор следует основному горьковскому принципу: вспоминая свое детство и юность, он в то же время рисует обобщенную картину народной жизни.

Формирование характера и мировоззрения героя он также изображает на широком общественно-историческом фоне, в теснейшей связи с пробуждением народа, с его протестом и революционной борьбой. Тему детства и юности героя Гладков решает как проблему подготовки революционных борцов, способных стать во главе масс и повести их на штурм самодержавия и капитализма.

От горьковской традиции идет и оптимистическое звучание повестей Гладкова, их устремленность в будущее. Изображая прошлое русского народа, писатель видит в нем не одни только ужасы, темноту и дикость, но показывает и то чудесное, светлое и доброе, что таилось в душах простых людей и не дало им погибнуть во тьме. Он рисует жизнь в развитии, в перспективе, раскрывает те исторические закономерности и тенденции эпохи, которые в конечном счете и привели народ к победе.

1

Опираясь на опыт предшественников, продолжая и развивая традиции писателей-классиков, Гладков повествование о лично пережитом превратил в эпопею о русском народе. Но это не означает, что повести писателя не могут и не должны рассматриваться как произведения автобиографического жанра. В. Архангельская, например, утверждает, что повесть Гладкова хотя и создана на автобиографической основе, но она – «произведение не автобиографическое». «Повесть о детстве», представляя собой вершину творчества Гладкова, произведение историческое…» ². К такому выводу диссертантка пришла потому, что из бесед с местными старожилами на родине Гладкова выяснилось, что настоятель старообрядческой общины Стоднев в действительности был не совсем таким, каким изображен в «Повести о детстве», что Сергей Каляганов – вымышленное лицо, и что бунта крестьян в Чернавке не было, а они имели место в соседних селах. Но оттого, что Гладков, изображая крестьян села Чернавки или рыбаков на Каспии, обобщал в конкретных образах черты многих людей, многое домысливал, заострял, от этого повести писателя отнюдь не стали чем-то иным, не похожим на художественную автобиографию.

Вся история литературы говорит о том, что типизация всегда была присуща произведениям и автобиографического жанра. С другой стороны, ошибаются и те критики, которые относят повесть Гладкова к мемуарам³. Нетрудно установить, что мемуары и автобиографические повести вовсе не одно и то же, они имеют существенные различия, свои устойчивые жанровые признаки. Мемуары (от французского слова «memoire», что означает «память») – это воспоминания, в которых автор передает с максимальной точностью и исторической достоверностью (насколько сохранилось в памяти) те или иные события и факты, свидетелем которых он был. Здесь нет места вымыслу, автор-мемуарист, рассказывая о конкретных явлениях, не прибавляет ничего от своей фантазии. Мемуары гораздо ближе к публицистике, в них меньше образности, больше описательности, они, как правило, состоят из отдельных, почти самостоятельных частей, отрывков и т. д., объединенных лишь общей темой.

По-иному строятся автобиографические произведения, авторы которых исходят из других принципов. Они не просто вспоминают о том, что видели и пережили, а создают художественные произведения, стройные по своей композиции и сюжету, имеющие определенную тему, проникнутые единым идейным замыслом. В центре художественной автобиографии всегда стоит герой-рассказчик, от его лица и ведется повествование. Герой находится в гуще изображенных событий, он либо сам принимает в них непосредственное участие, либо является их очевидцем. В мемуарах же мы не видим зримо автора-рассказчика, а лишь ощущаем его присутствие, он не предстает пред нами как отдельный художественный образ.

— Но главное, что отличает автобиографическое произведение от мемуаров, это наличие в первом художественного вымысла. Разумеется, основу повествования и здесь составляют реальные факты биографии писателя. Но, рисуя картины прошлого, художник отбирает из всего пережитого наиболее существенное, обобщает, типизирует жизненный материал и в чем-то, не нарушая исторической правды, изменяет и дополняет его. В том случае, когда он, изображая свою жизнь, представляет ее как историю целого поколения людей, как рассказ об эпохе и когда героями у него выступают типичные представители той или иной социальной группы, – тогда он создает подлинно художественное произведение автобиографического жанра.

В создании сюжета своей повести Гладков исходил из свойственного автобиографическому жанру принципа хроники. Писатель различает два приема построения сюжета.

«Строго говоря, – писал он, – нет бессюжетных художественных книг, но одна книга сюжетно спокойна, в ней нет интриги, ловко завязанных узлов, это – хроника жизни одного лица или целой группы людей; другая книга с волнующим сюжетом: это – романы приключенческие, романы тайн, детективные, уголовные. Из книг со спокойным сюжетом (хроника) можно назвать «Детство, отрочество и юность» Л. Толстого, «Семейную хронику» С. Аксакова, а из сюжетно-острых, со сложной, запутанной интригой – романы А. Дюма, Достоевского и др. Разные бывают градации сюжетности» ⁴.

Сюжет автобиографических повестей Ф. Гладкова предельно прост и спокоен, в нем нет ни запутанной интриги, ни ловко завязанных узлов. Развертывается он как хроника жизни семьи Гладковых в определенный период истории.

Но сюжетная спокойность повестей Гладкова относительна, под этим надо понимать лишь последовательность событий, которые закономерно вытекают одно из другого, совершаются с непререкаемой необходимостью. Неторопливое, размеренное повествование насыщено глубоким драматизмом, освободительная борьба народных масс показывается так, что мы видим и ощущаем, как она приобретает все более напряженный и острый характер. За кажущимся спокойствием рассказа скрыта динамика бурно закипающих событий, мучительные и страстные поиски героями лучшей жизни.

Обычно Гладков в основу сюжета своих произведений кладет конкретные факты, явления, события, свидетелем или даже участником которых он был сам. Но при этом он максимально уплотняет во времени изображаемые события, художественно преображает наблюденный жизненный материал, подвергает его заострению, что диктуется необходимостью обобщения, типизации действительности. Хронологически писатель берет всегда сравнительно короткий отрезок времени, но достаточный, чтобы полно обрисовать характеры, раскрыть самое существенное в изображаемой эпохе, развить действие до кульминационного пункта и довести конфликт до логической развязки, то есть до разрешения поставленной проблемы.

В «Повести о детстве» и «Лихой године» автор рассказывает о том, что произошло в селе Чернавке на протяжении примерно двух лет. За это время крестьяне от стихийных выступлений перешли к организованной классовой борьбе. В их сознании совершился скачок. Реально в жизни этот процесс шел гораздо медленнее, но Гладков представил его на очень коротком отрезке истории. Однако мы не можем сказать, что писатель нарушил историческую правду. Нам думается, что художник, создающий литературное произведение, основанное на каких-то конкретных фактах и событиях истории, вправе несколько смещать их во времени.

Это, очевидно, неясно В. Архангельской, которая усматривает недостаток повестей Гладкова в том, что автор будто бы в них «несколько модернизировал сознание и волю крестьян к борьбе. Его крестьяне почти не знают страха перед расправой, в них нет той «заскорузлой трусливости «хозяйственного мужичка», той пассивности, которые отмечал В. И. Ленин, когда писал о русском крестьянстве предреволюционной поры» (автореферат, стр. 12).

Здесь все неверно. В изображении крестьян Гладков ничего не модернизирует, а представляет их такими, каковы они были в действительности. Автор отнюдь не умалчивает о том, что в деревне 90-х годов было немало трусливых, заскорузлых, хозяйственных мужичков. Наоборот, он показывает такого крестьянина в лице Фомы Сильверстовича. Но, кроме Фомы, в деревне были и революционно настроенные крестьяне, которые уже в те годы поднимались на решительную борьбу за радикальное изменение социальных порядков. Образы таких крестьян мы и находим в повестях Гладкова, и это надо признать не ошибкой, а большой заслугой автора.

Справедливости ради заметим, что В. Архангельская все же признает право писателя-автобиографа домысливать, преображать действительность, не искажая при этом исторической правды. Она пишет: «Воспоминания чернавских старожилов показывают, что в интересах типизации писатель иногда отходил от фактической чернавской правды. Так, на родине Гладкова не было самовольной запашки помещичьей земли крестьянами. Однако захват помещичьих угодий – одна из самых типичных форм борьбы крестьян за землю в период 90-х годов и в революцию 1905 года» (автореферат, стр. 12).

Вымышленную историю бунта чернавских крестьян, захвата ими помещичьей земли Гладков ввел в повесть с той целью, чтобы заострить сюжет, придать действию напряженность, драматизм. Это, равно как и уплотнение событий во времени, дало возможность автору развить, сделать ясными закономерности общественного развития, зримо показать расстановку и столкновения борющихся сил.

В сюжете каждой автобиографической книги развернут важнейший социальный конфликт – борьба народа против угнетателей, за свободную и счастливую жизнь. В повестях мы видим две противостоящих одна другой силы: с одной стороны – крестьянская беднота и рабочие промыслов, с другой – помещик Измайлов, кулаки Митрий Стоднев, Сергей Ивагин, Сусин, рыбопромышленник Пустобаев, купец Бляхин и охраняющее их интересы начальство. Общий конфликт художник отражает как в массовых выступлениях деревенской бедноты и рабочих против своих притеснителей, так и в ряде частных столкновений персонажей: Митрия Стоднева с братом Петрушей, Сергеем Калягановым, Микитушкой, попа Ивана с учительницей Еленой Григорьевной, Бляхина с Харитоном, Федяшки с Ванькой Шустовым и т. д.

Изображение действительности в противоречивом ее развитии, в столкновении характеров позволило автору с особой силой раскрыть идею художественной автобиографии, показать пробуждение сознания народа и втягивание его в освободительное движение. Вместе с показом острой классовой борьбы Гладков рисует в повестях и более мелкие конфликты, которые порождались угнетательским строем, отуплявшим людей, вносившим разлад в их отношения.

Будучи во многом связанным необходимостью следовать достоверным фактам, писатель из всего многообразия детских впечатлений отобрал такие события, которые в совокупности дают правдивое, глубокое и всестороннее освещение эпохи. На первый план в повестях выдвинуты разнообразные картины народной жизни, воссоздающие труд и быт людей, их безбоязненную борьбу за правду и человеческое достоинство, неутомимые поиски счастья.

В отборе жизненного материала художник руководился принципом показа лишь тех событий, которые имели не частное, а общее значение, определяли судьбу не одной личности, а народной массы. Каждый эпизод обогащает сознание героя новым, расширяет его горизонты, видение мира. Вместе с тем в единичном явлении отражается и общее, рост героя означает и рост народа, в поступательном движении одного мы видим и движение всей массы обездоленных людей.

2

«Для построения сюжета, – писал Гладков, – необходимо создать ведущие фигуры – одну, две, три, а то и целую группу. Нужно очень хорошо знать людей, нужно уметь их типизировать, уметь преображать в сложное художественное целое, уметь сделать фигуры «общезначимыми» в наших типических условиях» ⁵.

Такую ведущую, «общезначимую», а не второстепенную фигуру в повестях Гладкова и представляет герой-рассказчик. Формирование его мировоззрения, постепенное знакомство с окружающим миром, поиски своего места в революционной борьбе народа – вот что раскрывает автор в повестях.

Герою-рассказчику писатель отводит скромную роль, – он видит в нем лишь одного из типичных представителей поколения молодых людей того времени. История формирования характера и сознания Феди дана как история пробуждения широких трудящихся масс, втягивания их в активную освободительную борьбу. Герой растет и мужает вместе с народом, вместе с ним он проходит суровую школу борьбы, рано начиная задумываться над тем, как несправедливо устроен мир.

Критики, писавшие о повестях Гладкова, высказали немало разноречивых суждений об образе героя-рассказчика. Так, В. Архангельская находит, что «повесть Гладкова не является произведением о формировании детской психики и характера деревенского мальчика, об отражении в его сознании явлений жизни» (автореферат, стр. 7). Это явное заблуждение. Рост и становление юного героя – основная сюжетная линия автобиографических повестей Гладкова. Не сосредоточиваясь исключительно на герое-рассказчике, автор тем не менее пристально следит за его развитием, за его судьбой, он – движущее начало сюжета.

По мнению некоторых критиков, прием рассказа от лица главного героя будто бы мешал Гладкову свободно развертывать тему, привел к ряду недостатков в его повестях и, в частности, предопределил неудачу образа главного героя. Другие критики утверждают, что Гладков овзрослил героя, представил его не по годам развитым человеком. Так, М. Кузнецов недостаток «Вольницы» видит в том, что «основной герой – мальчик Федя – порой наделен мыслями и чувствами, не свойственными десятилетнему ребенку» ⁶. «Главный герой повести, – читаем в другой статье, – мальчик Федя иногда слишком не по-детски, а как-то умудренно, по-взрослому воспринимает окружающий мир» ⁷. «Главный недостаток этого образа (Феди. – А. В.), – пишет В. Жданов, – в том, что он получился все же двойственным… Перед автором стояла определенная формальная задача: весь широкий, богатый по своему содержанию поток событий, мыслей, чувств, составляющих содержание повести, пропустить сквозь призму психологического восприятия десятилетнего рассказчика… На некоторых страницах повести можно заметить следы того, как литературный прием – рассказ от имени Феди – мешал свободному развитию темы повествования; на других же нетрудно увидеть, как образ мальчика по указанной выше причине терял свой реалистический характер, становился в сущности условным литературным персонажем, при помощи которого умудренный жизненным опытом автор развивал свой взгляд на события полувековой давности. Пожалуй, чаще крен происходил в этом последнем направлении» ⁸.

Высказывались и совсем иные мнения. Так, например, Л. Сейфуллина писала о первой книге Гладкова: «Повесть автобиографична. Люди и события показаны в ней сквозь призму восприятия мальчика Феди… Большое достижение автора в том, что нигде это детское восприятие не ограничивает широкого писательского полотна и в то же время не отягощает маленького героя неестественной взрослостью. Все детские образы в повести удивительно жизненны:

1. Ф. Гладков, Соч. в пяти томах, М. 1951, т. 4, стр. 7.[↩]
2. В. Архангельская, «Повесть о детстве» Ф. В. Гладкова, Автореферат диссертации, Саратов, 1952, стр. 18.[↩]
3. См. К. Барская и М. Шнеерсон, Заметки о мастерстве Ф. Гладкова, «Звезда», 1951, N 9.[↩]
4. Ф. Гладков, Моя работа над «Энергией», М. 1934, стр. 28.[↩]
5. Ф. Гладков, Моя работа над «Энергией», стр. 28 – 29.[↩]
6. М. Кузнецов, Победа художника, в сб. «Выдающиеся произведения советской литературы 1950 года», М. 1952, стр. 33.[↩]
7. А. Прямков, Дорога борьбы, «Октябрь», 1950, N 12, стр. 155.[↩]
8. В. Жданов, Правдивая повесть, «Знамя», 1950, N 11, стр. 183.[↩]