№3, 2017/Книжный разворот

Майя Туровская. Зубы дракона. Мои 30-е годы

Майя Т у р о в с к а я. Зубы дракона. Мои 30-е годы. М.: АСТ: CORPUS, 2015. 656 с.

Каждая из книг известного критика, историка театра и кино, сценариста, искусствоведа «при выходе становилась интеллектуальным бестселлером», по справедливой оценке Льва Аннинского. Эта — сборник статей разных лет. «Железное и воистину жестокое десятилетие» 1930-х рассмотрено как «многослойное, многосложное, разносоставное» (с. 62).

1930-е — годы школьного детства Туровской. Она помнит «бонн» с немецким языком (вообще — дам «из бывших», обучавших детей музыке и иностранным языкам) и «холодного сапожника» за углом. Для кого-то это «почти древняя история» (с. 21), для нее — привилегия девяноста одного года жизни.

Возврат к 1930-м произошел в ходе ежедневных многочасовых просмотров немецкого документального материала при работе над фильмом «Обыкновенный фашизм», для которого они с Ю. Ханютиным написали сценарий. «Короткие замыкания сходства» немецких, особенно военных, лент с советскими «просто сбивали с ног» (с. 16). Сегодня это знание уже усвоено, в том числе и благодаря ей.

С перестройкой, с открытием архивов пошло лавинообразное обращение к 1930-м. Сравнительные исследования сталинизма и нацизма углубились, стало реальным изучение тоталитарных культур как системы — «не только фактически, но и эмоционально» (с. 35). Важность этого едва ли нуждается в обосновании: «механизмы их действенны, а соблазны велики» (с. 35).

В книге три части и два приложения. Первая, «Марш энтузиастов, или От сумы и от тюрьмы…», посвящена частной жизни, темам повседневности: несоветским элементам в становящейся жизни, «археологии» советской еды, дневникам, уцелевшим в архивах карательных органов, юбилею смерти Пушкина и его восприятию в 1937 году, стратегиям эскапизма.

Вторая часть, «Тут и там», — компаративная. Речь идет о послевоенном феномене трофейного фильма (в 1947-1952 годах на экран были выпущены заграничные фильмы, пусть и под другими названиями, без оригинальных титров и нередко с иным посылом); о невероятном успехе Марики Рекк; о «смехе богов», слышимом при чтении мемуаров Клауса Манна. Соположение двух самых популярных массовых журналов 1930-х — советского «Огонька» и германского BIZ (Berliner Illustrierte Zeitung) — превосходный урок, как надо смотреть и видеть — считывать «визуальную фигуру умолчания» (с. 260). В статье «Ахиллес и черепаха. Политический анекдот тоталитарной эпохи» сопоставлены немецкие анекдоты нацистской поры и советские сталинского времени; анекдот рассмотрен как «колоссальный ускоритель сознания, мышления, мироощущения» (с. 294). Статья «SOV-AM, или Голливуд в Москве» обнажает изоморфизм советской и голливудской кинопродукции, вскрывает «Голливудность-для-себя» отечественных фильмов.

Продуктивность компаративистики у Туровской трудно переоценить. Тоталитарные режимы избегают сравнений, она же уверенно шла по этому пути объемного видения: «Сравнительный способ анализа всегда имел для меня большую привлекательность, потому что в жизни, не говоря о работе, я нередко сталкивалась с изоляционизмом сознания» (с. 234).

Компаративистика окупалась сторицей: «…компаративные программы сами собой выстраиваются в определенную последовательность, оставляя за кадром целые пласты, важные для одной из систем и несущественные (или не существующие) в другой. Не столько мы складывали ретроспективу, сколько она складывала сумму наших представлений» (с. 166).

Говоря о просмотре немецких и советских фильмов, она подчеркивает: «Два соседних тоталитаризма, с одной стороны, оборачивались друг на друга, с другой — независимо порождали сходные явления. То, что когда-то в зальчике Госфильмофонда поразило нас своей похожестью, при ближайшем рассмотрении оказалось и не похоже» (с. 235).

Туровская оговаривает, что «сравнение есть всего лишь методика, а не идеологическая диверсия и не вселенская смазь» (с. 352), но у нее это поистине могущественное оружие. Ей есть что сравнивать, и в ее случае все играет свою роль: многие лета, багаж просмотренного («кино было окошком во внешний мир», с. 408), широта кругозора, жизнь — в России и Мюнхене.

Третья часть — «Кинематография миллионов» — посвящена проблемам производства и проката советских фильмов, советской мифологии. В центре внимания — кинопроцесс 1917-1985 годов, фильмы и люди: И. Пырьев (его комедии Туровская анализирует через «Морфологию волшебной сказки» Проппа), М. Донской, Г. Александров. В эссе-хронике «»Мосфильм» — 1937″ показано, как погиб «Бежин луг», как возник «великий Ромм».

В книге — концентрированная мудрость: «Кажется, Марку Твену принадлежит афоризм, что опыт ничему не учит и, если вы один раз упали с колокольни, то в следующий раз вам это не поможет. Не знаю, интересны ли кому-нибудь, кроме специалистов, далекие и шершавые 30-е годы. Но падение с колокольни не перестает быть любимым спортом человечества» (с. 18). Отчего мы так забывчивы и когда мы научимся?

Людмила ЕГОРОВА

Вологодский государственный университет

Статья в PDF

Полный текст статьи в формате PDF доступен в составе номера №3, 2017

Цитировать

Егорова, Л.В. Майя Туровская. Зубы дракона. Мои 30-е годы / Л.В. Егорова // Вопросы литературы. - 2017 - №3. - C. 392-393
Копировать