М. Я. фон Фок и А. С. Пушкин: к истолкованию одной записи поэта

Проживая с конца мая до середины октября 1831 года в Царском Селе, А. Пушкин фиксировал политические события, информацию о которых после соответствующей обработки намеревался поместить в предполагавшейся к изданию газете «Дневник». В одной из записей говорится о смерти М. фон Фока (1774 (1775?) – 1831), управляющего III Отделением: «На днях скончался в Щетербурге] фон-Фок, начальник 3-го отделения государевой канцелярии (тайной полиции), человек добрый, честный и твердый. Смерть его есть бедствие общественное. Государь сказал: J’ai perdu Fock; je ne puis que le pleurer et me plaindre de n’avoir pas pu l’aimer¹.. Вопрос: кто будет на его месте? важнее другого вопроса: что сделаем с Польшей?»².

В примечаниях к десятитомному собранию сочинений поэта утверждается, что «запись о фон Фоке, конечно, не отражает настоящего мнения о нем Пушкина»³.. Л. Черейский высказывается более определенно, полагая, что поэт отозвался о смерти Фока «не без иронии»⁴.. А, Наумов, по сути, вторит исследователю и советует не «преувеличивать эту оценку», поскольку Пушкин всего лишь «отг давал должное <…> деловым и человеческим качествам» управляющего III Отделением⁵.. В работе В. Вересаева отклик Пушкина объясняется тем, что Фок прикрывался в общении с поэтом «изысканнейшей вежливостью» и сумел внушить ему о себе «лестное мнение»⁶..

Действительно, у Пушкина не было серьезных оснований подозревать Фока в плохом отношении к нему. Тон их переписки деловит и вежлив. В возникавших между поэтом и А. Бенкендорфом трениях Фок играл роль нейтрального посредника, «передаточного звена». Все выговоры и «выволочки» Пушкин получал непосредственно от шефа жандармов. Другой вопрос – подлинное отношение Фока к Пушкину. Оно было негативным. Бывший ссыльный, поэт в глазах управляющего III Отделением являлсячеловеком политически неблагонадежным и, следовательно, заслуживающим постоянного надзора. Он признавал в Пушкине талант, который, впрочем, только увеличивал потенциальную опасность пушкинского творчества. Уже после царского прощения Пушкина в сентябре 1826 года Фок в секретном отчете Бенкендорфу предоставил такую нелицеприятную характеристику поэта: «Этот господин известен за мудрствователя <…> который проповедует последовательный эгоизм с презрением к людям, ненависть к чувствам, как и к добродетелям, наконец, – деятельное стремление к тому, чтобы доставлять себе житейские наслаждения ценою всего самого священного»⁷.. Впоследствии Фок несколько смягчил свои оценки («он непритворно любит государя», «господин поэт столь же опасен pour l’Etat (для государства. – П. С), как неочиненное перо», «ведет себя отлично хорошо в политическом отношении»⁸.), но не упускал случая обвинить поэта в «беззаботной ветрености» и легкомыслии: «К несчастью, это человек не думающий ни о чем, но готовый на все. Лишь минутное настроение руководит им в его действиях»⁹,.. Следует отметить, что все эти отзывы приводились в секретных отчетах, не покидавших стены III Отделения, и Пушкин, разумеется, не был знаком с их содержанием.

Черейскому, усмотревшему в сентябрьской записи Пушкина иронию, вероятно, показались несравнимыми по значению и масштабу поставленные рядом события: кончина крупного чиновника (пусть и второго после Бенкендорфа человека в III Отделении), как и вопрос о его преемнике, представляется Пушкину даже более значимым, чем судьба Царства Польского. Однако если просмотреть дневниковые записи поэта за 1831 год, то обнаружится, что смерть Фока стоит в ряду таких важнейших событий, как восстание новгородских военных поселян, холерные бунты и польская кампания. Кстати, других, более развернутых отзывов Пушкина о Фоке, которые содержали бы иронию, не обнаружено. Наоборот. В письме П. Вяземскому от 3 сентября 1831 года Пушкин говорил о смерти управляющего III Отделением скорее с сожалением: «Ты пишешь о журнале: да, чорта с два! кто нам разрешит журнал? Фон-Фок умер, того и гляди поступит на его место Н. И. Греч,..»¹⁰,.  Здесь поэт снова выражает беспокойство по поводу «наследника» умершего сановника; присутствие на месте управляющего III Отделением коллеги по «цеху пера» кажется Пушкину гораздо менее предпочтительным, чем деятельность Фока. Глава «тайной полиции» имел, по всей видимости, в пушкинском кругу репутацию чиновного либерала. П. Вяземский, не осознавая всей опасности положения, в котором оказался Пушкин, шутливо писал ему в сентябре 1828 года по поводу дела об авторстве богохульной поэмы «Гавриилиада»: «Сердечно жалею о твоих хлопотах по поводу Гавриила, но надеюсь, что последствий худых не будет и что Фон-Фок скажет Музе твоей: Стихородица, дево, радуйся, благословенна ты в женах и прочее»¹¹.. У Вяземского, видимо, были все основания полагать, что неприятные объяснения с властями сведутся к получению формальных «внушений» со стороны Фока и это не повлечет сколько-нибудь серьезных для Пушкина последствий.

Другие современники также давали Фоку оценку, очень близкую к пушкинской. Ф.

1. Я потерял Фока; могу лишь оплакивать его и жалеть о себе, что не мог любить его (франц.).[↩]
2. Пушкин Поли. собр. соч. Т. 12. М. -Л.: Изд. АН СССР, 1949. С. 201.[↩]
3. Пушкин А. С. Собр. Соч. в 10 тт. Т. 9. М.: Художественная литература, 1981. С. 389.[↩]
4. Черейский Л. А. Пушкин и его окружение. Л.: Наука, 1988. С. 498.[↩]
5. Наумов А. В. Посмертно подсудимый. М.: Российское право, 1992. С. 88.[↩]
6. Вересаев В. В. Спутники Пушкина: В 2 тт. Т. 2. М.: Советский спорт, 1993. С. 233.[↩]
7. Модзалевасий Б. Л. Пушкин под тайным надзором. Л., 1925. С. 55 – 56.[↩]
8. Там же. С. 72 – 73; см. также: Лемке М. К. Николаевские жандармы и литература 1826 – 1855 гг. СПб., 1908. С. 493.[↩]
9. Цит. по: Летопись жизни и творчества Александра Пушкина в 4 тт. Т. 3. М.: Слово/Slovo, 1999. С. 544.[↩]
10. Переписка А. С. Пушкина в 2 тт. Т. 1. М.: Художественная литература, 1982. С. 314, 315.[↩]
11. Там же. Т. 1. С. 267.[↩]