М. В. Волоцкой и его «Хроника рода Достоевского»

Не будет преувеличением считать, что научный интерес к предкам Ф. Достоевского возник сразу же после смерти писателя. У истоков исследований стояла его вдова — Анна Григорьевна. Первой среди литературоведов и биографов Федора Михайловича она обратила внимание на фундаментальный труд «Жизнь князя Андрея Михайловича Курбского в Литве и на Волыни». Выпущенный еще в 1849 году он содержит упоминание о Федоре Ивановиче Достоевском — поверенном в делах знаменитого деятеля времен Ивана Грозного, возможно, первом историческом лице, носившем столь прославленную в будущем фамилию¹. Анне Григорьевне станут известными имена и других представителей славного рода, например, брата Федора — Стефана Ивановича Достоевского, в 1577 году получившего от польского короля Батория привилегию на управление Минской Вознесенской обителью², или их племянника — пинского маршалка (предводителя местной шляхты) Петра Сасиновича Достоевского³. В конце XIX века она вступит в переписку с Александром Кульчицким и Порфирием Еремичем — священниками Ильинской церкви того самого села Достоево в Белорусском Полесье, от которого пошло и прозвание Достоевских⁴. Правда, ее корреспонденты сообщат не многое, главное, что в церковном архиве, сохранившемся с 1800 года, «по тщательном осмотре метрик, исповедных и клировых ведомостей, нигде не оказалось никакой записи о Достоевских». К тому времени память о прежних владельцах Достоева здесь уже совершенно изгладилась.

Вдове писателя удастся заинтересовать своими поисками и племянника Федора Михайловича — Андрея Андреевича Достоевского⁵, в ту пору секретаря Русского географического общества, в будущем ученого хранителя Пушкинского Дома, издателя и комментатора воспоминаний своего отца⁶ — ценнейшего источника информации о семье Достоевских. Позже, как бы приняв эстафету исследований, Андрей Андреевич будет деятельно помогать создателю первого Музея Достоевского Вере Степановне Нечаевой, на много лет его свяжет плодотворное сотрудничество и с Михаилом Васильевичем Волоцким. Именно племянник писателя познакомит автора «Хроники рода Достоевского» с письмом Н. Глембоцкой⁷ (двоюродной сестры писателя, обратившейся к нему в 1879 году за материальной поддержкой), расскажет ему об акростихе Достоевского в почаевском «Богогласнике» (1790)⁸. Для Анны Григорьевны, боготворившей своего мужа, все, хотя бы в какой-то мере связанное с его именем, было свято. Можно не сомневаться, что над изучением родословия писателя она трудилась столь же самоотверженно, как и над систематизацией его литературного наследия. До самой своей кончины — летом 1918 года в оккупированной немцами Ялте…

В 1920-х годах, уже в Советской России, выйдут две публикации С. Любимова⁹. Сегодня их можно отнести к разряду хрестоматийных. Здесь не только впервые систематизированы свидетельства о более или менее известных представителях рода писателя, но и с какой-то мистической прозорливостью указано, где именно искать свидетельства о его ближайших предках. Между тем предположения этого замечательного исследователя, много лет остававшиеся невостребованными, начинают оправдываться только сейчас¹⁰. Статья Н. Чулкова «Род Достоевских» готовилась к печати в конце того же десятилетия и должна была войти в XXXVI том «Летописи занятий Археографической комиссии»¹¹. Увы, именно на этом томе выпуск «Летописи» прекратился, и теперь результаты разысканий одного из самых авторитетных отечественных генеалогов курьезнейшим образом существуют только в виде примечаний к «Воспоминаниям Андрея Михайловича Достоевского»¹² и как «библиографические указания и выписки», растворившиеся в книгах последующих исследователей¹³.

Фундаментальный труд М. Волоцкого, увидевший свет летом 1934 года в издаваемой М. Цявловским и М. Сабашниковым серии «Записки Прошлого» (выпуск № 26, в выходных данных книги указан 1933 год)¹⁴, стал своего рода кульминацией генеалогических разысканий о Достоевских. Так кто же его автор и в каких условиях он создавался?

* * *

Следует с грустью признать, что Михаил Васильевич Волоцкой принадлежит, увы, к нередкому у нас числу ярких, но не оцененных при жизни и впоследствии совершенно забытых деятелей науки. Обозревая работы этого исследователя из-за порога третьего тысячелетия, можно сказать, что он как бы претворил в жизнь романтический образ европейского ученого «фаустианского» типа. Действительно, диапазон его интересов поражает своей широтой и разнообразием, а преданность науке даже для тех лет кажется чем-то совершенно исключительным. Перу М. Волоцкого принадлежат и такие экзотические исследования, как обозрение «антропотехнических опытов» Петра I, анализ наследования музыкальных способностей в роду Скрябиных и кефалометрия выдающихся шахматистов, участников Международного турнира 1925 года в Москве. К слову сказать, именно М. Волоцкой вернул науке имя русского врача В. Флоринского, автора книги «Усовершенствование и вырождение человеческого рода», вышедшей в Петербурге еще в 1866 году и к началу ХХ века совсем позабытой. С 1920 по 1926 год исследователь выпустил несколько собственных книг и брошюр по «спорным вопросам» евгеники, содержащих много ценного фактического материала и интересных, но далеко не бесспорных идей. В силу этого все они ныне представляют, скорее, исторический интерес. Отметим, что долгое время имя ученого прочно ассоциировалось с идеями так называемой «запретительной» евгеники (и пресловутой стерилизацией «наследственно дефективных»), хотя в последние годы жизни он полностью пересмотрел свое отношение к этой проблеме. С начала 1930-х годов М. Волоцкой переключается на близнецовые исследования, ведущиеся в Медико-генетическом институте им. М. Горького. Следует признать великим счастьем, что он не пострадал вместе с другими сотрудниками при разгроме Института в страшное время «ежовщины». Последние годы жизни М. Волоцкого были посвящены изучению изменчивости узоров гребневой кожи (дерматоглифике). Проведенные с необыкновенной тщательностью, эти работы до сих пор не потеряли своего значения. Увы, подготовленная исследователем монография «Эволюция волярного рельефа» так и не вышла из печати. Какие-то фрагменты ее рукописи сохранились в архиве Музея и Института антропологии МГУ, но воссоздать по ним сейчас весь корпус книги, скорее всего, уже не удастся. В годы Великой Отечественной войны М. Волоцкой не покинул осажденной Москвы, на его плечи легли заботы о сохранности уникальных коллекций антропологического музея. Между тем здоровье ученого постепенно слабело, и осенью 1944 года он скончался в одной из клиник от сердечной недостаточности¹⁵.

* * *

На анкете внучатого племянника писателя Милия Федоровича Достоевского, ныне хранящейся в Музее и Институте антропологии МГУ, помечено — предложение заняться изучением рода Достоевских поступило от проф. Н. Кольцова 10 января 1922 года¹⁶. Дату первой беседы с М. Достоевским — 5 марта того же года — М. Волоцкой считал началом своей работы в этой области¹⁷. Интересующий нас труд замышлялся и на первых порах осуществлялся как бы под эгидой Русского евгенического общества (Р. Е. О.), к членам-учредителям которого причислял себя и М. Волоцкой. Деятельность этого замечательного научного объединения до сих пор не получила достойной оценки. Однако достаточно сказать, что по широте охвата, полноте и тщательности сбора материалов о человеке, уровень Р. Е. О. не только не превзойден последующей антропологической наукой, но и намного превышает современный. Генеалогические разыскания Общества (позволяющие понять, какую роль в формировании человеческой личности играют именно наследственные факторы) велись в родах Толстых, Бакуниных, декабристов Муравьевых, Пушкиных, Чаадаевых, Кропоткиных, Чарльза Дарвина, Федора Шаляпина, Максима Горького, Сергея Есенина и др.¹⁸. Однако лишь М. Волоцкому удалось собрать материал для целой книги. О принципах, которыми руководствовался исследователь в своих разысканиях, можно судить по вопросам его первого письма к племяннику писателя А. Достоевскому:

«3 января 1924 г.

О каждом из членов рода Достоевских желательно было бы знать точно или приблизительно время рождения (особенно важно отметить случаи близнечества), вступления в брак, если умер, то смерти, с указанием причины последней. Кроме того, сведения о каких-либо отличительных чертах характера, вкусах, способностях, одаренности (наприм[ер,] литературной, музыкальной, научной), о странностях характера, а также и сведения об особенно тяжелых из перенесенных болезней, в особенности наследственного характера (алкоголизм, эпилепсия, слабоумие, душевные заболевания [по возможности с указанием формы заболевания и места лечения], нервные подергивания, навязчивые идеи, менингит, рак, туберкулез, страсть к азартным играм и пр.). Из более мелких особенностей было бы интересно отметить, кто в роду был левша, отметив так же и тех, кто был левшой только в детстве, а также тех, кто в одинаковой мере владеет обеими руками.

Хотя каждое сведение, проливающее свет на родословную, в данном случае может быть очень важным, проливая свет и на природу творчества и гениальности, однако, если бы Вы не пожелали, чтобы некоторые из Ваших данных были когда-либо опубликованы, то, пожалуйста, сделайте соответствующие указания, которые я обещаю Вам исполнить»¹⁹.

Таким образом, исследователя интересовали не сухие биографические сведения, по давней традиции составляющие формализованную и, откровенно говоря, малоинформативную сущность большинства генеалогических трудов, а личностные характеристики представителей рода, так сказать, в биологическом, медицинском и психологическом ракурсах. Отметим особо, что в том же ключе собирались материалы и о самом Федоре Михайловиче. Они должны были составить вторую часть труда М. Волоцкого, работа над которой продолжалась до самой смерти исследователя. Увы, она так и не увидела света и ныне представляет собой груду несистематизированных черновиков, хранящихся в РГАЛИ. Между тем знакомство с черновыми набросками одного только оглавления будущей книги показывает, сколь грандиозным был этот замысел:

«Введение. 1. Детство. 2. Литературное самообразование.

Ч. I. В жизненной борьбе.

Гл. 1. На иждивении отца. Начало долгов. Борьба с опекуном. Игра в карты. «Лаоокоон и змеи».

Гл. 2. Каторга и ссылка. Помощь брата. «Жаркая игра».

Гл. 3. В поисках издателя. Период работы во «Времени». Начало проигрышей в рулетку.

Гл. 4. Проигрыш в Баден-Бадене. Замысел «Игрока». Журнал «Эпоха» и его банкротство.

Гл. 5. Проигрыш в Висбадене. Замысел «Преступления и наказания». В поисках помощи.

Гл. 6. Работы над «Преступлением и наказанием». Работа над «Игроком». Окончание «Преступления и наказания» и отъезд за границу.

Гл. 7. Проигрыш в Гомбурге, в Баден-Бадене, в Саксон-ле-Бен. Еще проигрыш в Саксон-ле-Бен. Замысел «Идиота».

Гл. 8. Помощь родным. Работа над «Идиотом». Проигрыш в Саксон-ле-Бен. Окончание «Идиота». Замысел «Атеизма».

Ч. II. Внешность, болезнь, характер.

Гл. 1. Внешность²⁰.

Гл. 2. Музыкальность. Любимые картины. Чувство природы. Цветоощущение. Вкус.

Гл. 3. Невропсихопатические страдания.

Гл. 4. Эпилепсия. Пред- и послеприпадочные состояния.

Гл. 5. Любовь к подробностям (в рассказах, в письмах, в лит. произведениях). Растянутость и вязкость изложения (в письмах, в лит. творчестве). Склонность к увеличительным и уменьшительным словам. Аккуратность и педантизм. Внимание к костюму.

Гл. 6. Ревность. Тоска. «Скучные места». Мысль о самоубийстве. Взрывчатость и отходчивость. Капризность. Изменчивость симпатий и антипатий. Отношение к Тургеневу.

Гл. 7. Расстройства памяти. «Встреча в Белой зале». Подозрительность. Мнительность. Тревога за близких. Поиски здорового климата.

Гл. 8. Утраты чувства реальности. Кошмары. Вера в сны. Вера в приметы. Посещение гадалок. Гаданье по книгам. Эпизод с Личиком. Чувство греховности. «Оскорбленная девочка».

Гл. 9. Замкнутость. «Моллюскообразные» реакции. Квартиры Достоевского.

Гл. 10. Энергия и жажда жизни. Чувство долга.

Гл. 11.

1. Жизнь князя Андрея Михайловича Курбского в Литве и на Волыни. Киев, 1849. Т. 1. С. 94-95. Т. 2. С. 14-15, 19.[↩]
2. Достоевский в изображении своей дочери. СПб.: Андреев и сыновья, 1992. С. 21.[↩]
3. Гроссман Л. Жизнь и труды Ф. М. Достоевского. М.-Л.: Academia, 1935. С. 16.[↩]
4. Там же. См. также: Волоцкой М. В. Хроника рода Достоевского. М.: Север, 1933. С. 22; Российский государственный архив литературы и искусства (РГАЛИ). Ф. 117. Оп. 1. Ед. хр. 25. Л. 568.[↩]
5. См., например, письмо А. Достоевской к А. Достоевскому от января 1902 года. (Отдел рукописей Российской государственной библиотеки (Москва). Ф. 93. Разд. 2. Оп. 3. Ед. хр. 46. Л. 16).[↩]
6. Воспоминания Андрея Михайловича Достоевского. Л.: Изд. писателей в Ленинграде, 1930.[↩]
7. Уникальный источник информации о семье деда писателя. Подробнее см.: Материалы к биографии Ф. М. Достоевского. Письмо Н. Е. Глембоцкой. Достоевский: материалы и исследования. Вып. 16. СПб.: Наука, 2001. С. 405-408. К сожалению, в наше предисловие к этой публикации проникла нелепая опечатка, допущенная по вине редакции, не только делающая ныне здравствующего И. Волгина исследователем XIX века (!), но и полностью убивающая смысл всей фразы.[↩]
8. Автор указанного стихотворения до сих пор не установлен, однако им мог быть прадед Федора Михайловича, владелец села Клечковцы под Ковелем, позже униатский парох местечка Янушполь (Янышполь) — Григорий Гомерович Достоевский (умер после 1793 года) или кто-либо из его детей — униатский парох села Скала под Винницей — Иоанн Достоевский (1754 — после 1798-го) или униатский, позже воссоединившийся с православием священник села Войтовцы Андрей Достоевский (1755 — после 1816-го, дед писателя).[↩]
9. Любимов С. Ф. М. Достоевский (К вопросу о его происхождении) // Литературная мысль. Кн. 1. Пг., 1922; Любимов С. К вопросу о генеалогии Достоевского // Достоевский. Статьи и материалы / Pед. А. С. Долинин. Т. 2. Л., 1924. С. 303-308.[↩]
10. Подробнее см.: Богданов Н. Н., Роговой А. И. Кто вы — Андрей Достоевский? // Достоевский и мировая культура. Вып. 20. СПб., М.: Серебряный век, 2004; Роговой А. И., Богданов Н. Н. Родословие Достоевских: в поисках утерянных звеньев // Там же. Вып. 21. СПб.: Серебряный век, 2005.[↩]
11. См.: Примечания к «Воспоминаниям А. М. Достоевского». Гранки. Л. 1. (В опубликованном тексте книги ссылка на «Летопись» отсутствует.) Выражаем признательность Н. Паншеву за предоставленную возможность ознакомиться с текстом хранящихся в его коллекции гранок.[↩]
12. Воспоминания Андрея Михайловича Достоевского. С. 409-410.[↩]
13. См., например: Гроссман Л. Жизнь и труды Ф. М. Достоевского. С. 9, 15, 20; Волоцкой М. В. Хроника рода Достоевского. С. 22-41.[↩]
14. 12 августа 1934 года руководители серии и кооперативного издательства «Север» М. Цявловский и М. Сабашников высылают экземпляр книги А. Енукидзе и сообщают, что она еще не поступила в продажу. См. Записки Михаила Васильевича Сабашникова. М.: Изд. им. Сабашниковых, 1995. С. 537-538.[↩]
15. Подробнее см.: Достоевский и современность. Материалы XXI Международных Старорусских чтений. 2006. Великий Новгород, 2007. С. 412.[↩]
16. Сообщено сотрудницей Музея и Института антропологии МГУ Т. Томашевич.[↩]
17. Волоцкой М. В. Хроника рода Достоевского. С. 20.[↩]
18. См. выпуски Русского евгенического журнала за 1922-1928 годы. Републикация избранных генеалогий: Бабков В. Заря генетики человека. М.: Прогресс-Традиция, 2008. С. 322-426.[↩]
19. Отдел рукописей Института русской литературы (ОР ИРЛИ). Ф. 56. Оп. 3. Ед.хр. 264. Лл. 2об — Лл. 3об.[↩]
20. Материалы этой главы уже в наше время вошли в курьезнейшую (по авторскому составу) публикацию: Волоцкой М. В., Вааз С. Л. Ф. М. Достоевский. Наружность и телосложение // Человек есть тайна. Саратов, 2001.[↩]