М. Л. Гаспаров, И. Ю. Подгаецкая. «Сестра моя — жизнь» Бориса Пастернака. Сверка понимания

«Мне с детской глупостью хочется, чтобы мы успели написать две-три порции «сверок понимания» из «Сестры моей — жизни», и тогда я постараюсь их издать под нашими именами в желтой серии брошюр ИВГИ — РГГУ — просто для того, чтобы мое имя где-то стояло рядом с Вашим…» (с. 180), — так писал М. Гаспаров И. Подгаецкой в октябре 2001 года.

И надо же было рано или поздно этому сбыться.

По отношению к данной книге строка — «как свет умерших звезд доходит» — к сожалению, не метафора. Свет увидели труды уже покойных филологов. Составителем — К. Поливановым — собрано и то, что публиковалось при жизни — и неопубликованное — объединенное темой и сходством принципа описания.

Сами авторы так определили свою задачу: попытаться ответить на вопрос «о чем говорится в этом стихотворении?» «В конечном счете, такой пересказ своими словами <…> это экзамен на понимание стихотворения: воспринять можно даже то, чего не можешь пересказать, но понять — только то, что можешь пересказать» (с. 9).

И чем дальше читаешь книгу, тем более убеждаешься в совершенной необходимости такой работы рассеивания тумана в головах. Но и, увы, одновременно в несамодостаточности, если можно так выразиться, штудий такого рода.

Вот пример. Забывая, что стихотворение «Еще более душный рассвет…» сопровождается тем же лейтмотивом, с которого начиналось и предыдущее стихотворение — «Душная ночь» («Накрапывало…»), в стихах «В запорошенной тишине,/Намокшей, как шинель,/Как пыльный отзвук молотьбы,/Как громкий спор в кустах» авторы трактуют «запорошенность» как «сухость» (запорошенность пылью) (с. 38), тогда как в воображении скорее возникает шинель в мелких капельках дождя («намокшая!»). И этот пример не единичен.

Разъясняя строки «Газовые, жаркие,/Осыпают в гравий/Все, что им нашаркали,/Все, что наиграли» из стихотворения «Звезды летом», авторы «Сверки» допускают возможность восполнить отсутствующее подлежащее тремя способами: это либо «газовые», то есть «газообразные звезды», либо газовые фонари, либо «разгоряченные лица людей, окутанные газовой тканью» (с. 67). И лишь потом замечают, что «автокомментарий самого Пастернака <…> называет четвертое подлежащее, которое без этого вряд ли можно было угадать», — розы (с. 67). А читатель, уже знающий предыдущее четверостишие: «Ветер розу пробует/ Приподнять по просьбе/Губ, волос и обуви,/Подолов и прозвищ», — недоумевает: разве розы — это не очевидно?

Кстати, именно наречие «очевидно» здесь наиболее уместно. Случается, что на путях и подступах к вершинам смысла пастернаковских (именно пастернаковских!) метафор очень часто ученых подстерегает опасность. Наша неспособность зримо представить то же, что видел Пастернак, то явление внешнего мира, что породило образ (очень часто нет даже необходимости в каком-то особом зрении — но лишь в непредвзятом), играет с нами злую шутку, как с первыми зрителями импрессионистов, утверждавшими, что цвет человеческих лиц не бывает фиолетовым, а стога сена, допустим, красными.

Пересказы текстов часто получаются очень короткими и порой читателю чего-то не хватает. И все же, без сомнения, — перед нами очень нужный материал, например, для учителей, которые хотят приохотить школьников к кропотливому разбору текста. Недаром М. Гаспаров сам сначала читал лекции на ту же тему в школе, которые были затем опубликованы и в НЛО, и в газете «1 сентября». С этой точки зрения его опыт бесценен.

Письма М. Л. к И. Подгаецкой и К. Поливанову не просто дополняют, но украшают книгу. Здесь, как в поэзии Пастернака, на единицу площади листа — неслыханное количество уплотненной до невероятности информации. Каждое предложение — идея отдельной статьи, а зачастую, и книги. Становится ясно, как многое, порой, зависело от адресата, способного понять, оценить, вести адекватный диалог. У любого вдумчивого читателя, особенно у профессионала, не может не появиться желания читать еще и еще такие письма, обращаясь к новым (и не только) изданиям, которые уже успели стать любимым чтением коллег¹. И каждый, кто берет в руки «Сверку», будет признателен составителю за указатели — стихотворений Пастернака, а также авторов и произведений, — существенно облегчающих путешествие по книге.

Из воспроизведенных автографов (рукописи писем, посвящения) проступает образ обаятельнейшего человека и тонкого исследователя, как никто другой преданного своему делу. Не хотелось бы потерять память о таких людях. Не хотелось бы, чтобы опыт их был забыт.

А. АНИСОВА

1. Например: Ваш М. Г. Из писем Михаила Леоновича Гаспарова. М.: Новое издательство, 2008. Рецензия на эту книгу опубликована в «Вопросах литературы» в № 4 за 2009 год.[↩]