Критик, исследователь, писатель
Вера Смирнова, Из разных лет. Статьи и воспоминания, «Советский писатель», М. 1974, 704 стр.
Слова В. Смирновой о том, что в книге К. Федина «Писатель. Искусство. Время» нас прежде всего пленяет «юношеский жар любви к литературе и нравственная сила», можно отнести и к ее собственной книге «Из разных лет». Чтобы в этом убедиться, достаточно вчитаться хотя бы в начальные главы. С «юношеским жаром любви к литературе» анализирует В. Смирнова «выводы мудрого опыта» Федина, его писательское кредо, его высокое художническое мастерство. Но влюбленность в создания фединского пера, преклонение перед интеллектом писателя не мешают критику порой вступать в полемику с ним, оспаривая некоторые его оценки.
Принципиальность, начала сугубо нравственные не позволяют Смирновой погрешить перед истиной, какой она ей представляется, что отчетливо видно и при чтении внутренне полемической главы, посвященной пьесе Вс. Иванова «Ломоносов» и ее постановке на сцене МХАТа, да и многих других глав этой книги, в которой зримо предстает перед читателем обширная эрудиция, многоцветность почерка, разносторонность интересов автора.
Среди тех, о ком пишет В. Смирнова, – прозаики, драматурги, поэты и старшего поколения, и вошедшие в литературу сравнительно недавно, авторы не только советские, но и зарубежные, «взрослые» и «детские»; да и не одни писатели – здесь и режиссер, и пианист… Таков творческий диапазон критика.
Идейно-художественный анализ, содержащий любопытнейшие наблюдения над рассматриваемым материалом, ведет Смирнову к выводам, раздвигающим рамки этого материала. Остановимся – в качестве примера – на главе «Уроки Станиславского». Общеизвестно, какое влияние оказала его система на жизнь нашего театра. Для Смирновой «душа» этой системы – в «единстве идейных, этических и эстетических мотивов в воспитании художника – артиста», что «делает ее не узким «пособием» для театральных работников, а широко разработанной и адресованной всем деятелям искусства художественно-педагогической системой, отражающей цельное художественное мировоззрение». В этом суждении критик опирается на мысль Станиславского о том, что система, подобная той, которую он ввел в дело воспитания актера, «должна быть определена для любого художника, который в своем творчестве ищет правды и хочет через свой труд быть полезным обществу».
«Быть полезным обществу» – не главная ли это задача писателя, включая молодого, задача, решение которой предусматривает «идейность искусства, этику художника, реализм»?
В. Смирнова размышляет о том, сколь много может извлечь для себя молодой литератор из требований Станиславского, адресованных актеру, Здесь и требование, чтобы «слова его были обоснованны, целесообразны и продуктивны»; и напоминание о том, «какое огромное значение имеет в произведении согласованность задач, частей, поступков героев», темп и ритм действия; здесь и одна из самых замечательных мыслей Станиславского – «вдохновение рождается в результате труда». Комментируя эту дорогую для нее и очень важную для молодого литератора мысль, В. Смирнова пишет: «Даже случайность, порой опрокидывающая все найденное ранее художником, вдруг, как молния, освещающая новую, до тех пор никому не ведомую тропинку к истине, та «потрясающая» счастливая случайность, которую так любил и спешил всегда «закрепить» на сцене Станиславский, – в сущности, никогда не бывает совершенно случайной, она подготовлена всей предыдущей работой. Можно в поисках одного «наткнуться» на другое, и это другое окажется более важным и нужным, чем то, что искали. Так бывает часто в жизни. Так бывает в науке. Так бывает и в искусстве…»
Высоким критическим мастерством в соединении с теплом человеческой души отмечены главы «Михаил Булгаков – драматург» и «Сказочник на театре – Евгений Шварц». В первой из них не только характеризуются пьесы Булгакова – с проникновением в замыслы автора и установлением его места в нашей литературе, – здесь создан живописный портрет этого человека, которому «простор и свободу для поисков» давало «бесстрашное время революции, отважная новизна молодой советской литературы и собственная нищая, но веселая молодость».
Анализ сказок Е. Шварца приводит критика к выводу: «Чувство высоты в искусстве было для Шварца не просто ступенью мастерства, а нравственным мерилом. У него был «талант верить» в человека, в то, что искусство может делать человека счастливее, добрее, сильнее – лучше и того, кто создает это искусство, и того, кому оно служит».
Верой в действенность искусства, в его нравственную силу продиктовано все написанное В. Смирновой. Этой верой продиктовано и то, что она соотносит литературные явления с явлениями самой жизни.
Так, в главе, рассматривающей пьесу А. Арбузова «Годы странствий», ее идейно-художественную направленность, особенности ее образной системы, силу и слабость философской концепции автора, В. Смирнова пишет: «Основы, на которых строится наш новый мир, опровергают неизбежность того многовекового антагонизма между личностью и обществом, который характерен для старого мира. Но становление, формирование личности в нашем новом обществе, ее самоутверждение в нем – процесс, конечно, длительный, сложный, чреватый всякими конфликтами».
Становление личности, ее самоутверждение в обществе – пожалуй, одна из главных проблем в произведениях советской многонациональной литературы, в частности узбекской, которую исследует В. Смирнова. Это – творчество «великолепного мастера узбекской литературы, подлинного знатока народных характеров, народной речи» Абдуллы Каххара – с его сатирическим даром, умением столкнуть «противоречия обстоятельств и характеров»; Шарафа Рашидова, прозаика, который «становится поэтом… новой жизни, будучи при том точным и трезвым политиком, знающим исторический путь своего народа»; Мирмухсина – в прошлом поэта, теперь романиста, открывающего читателю Узбекистан последних лет, «живую нашу современность, увиденную зорким и добрым глазом художника и поэта»; Декада Мухтара, тоже начавшего свою литературную деятельность со стихов, в книгах которого запечатлено, как растет и меняется узбекский край; поэта Уйгуна…
В главах об узбекских писателях интонация особая: ведь Узбекистан для В. Смирновой – «милая страна» ее детства. И если вся ее книга, как нетрудно заметить, проникнута личным отношением к привлекаемому материалу, то в главах, посвященных творчеству узбекских писателей, это лирическое начало проявляется особенно сильно, представляя автора, критика, историка и теоретика литературного процесса и как публициста, как художника. Большой соблазн процитировать в качестве примера начало главы об Абдулле Каххаре или о Шарафе Рашидове, но, как в таких случаях принято, отошлем читателя к самой книге.
Широкий кругозор и ощущение времени присущи всему сказанному В. Смирновой в главах, уже помянутых, и в тех, что мы еще не называли, будь то страницы, отведенные повестям Чингиза Айтматова, рассказ о творческой лаборатории классиков нашей детской литературы или раздел «Из критического дневника», где проникновенное слово об А. Н. Макарове соседствует, скажем, с рецензией на роман французской писательницы Натали Саррот «Золотые плоды» или на «Мемуары Мегрэ» Сименона. И в каждой из глав произведения писателя, его творческий путь, место в литературе рассматриваются в тесном, неразрывном единстве с изображением общей картины литературной жизни соответствующих лет.
Поэтому, хотя в книге речь ведется об отдельных писателях, мы постоянно ощущаем живое движение нашей литературы во всей ее масштабности и сложности. Определяя особенности творческого облика художника, критик уделяет внимание тем животворным сокам, то есть традициям, которые тот аккумулировал в своем сознании, и тому, чем сам он обогатил эти традиции.
Отчетливой иллюстрацией к сказанному могут служить главы о детских писателях.
Так, в главе «Сергей Михалков», анализируя свойственные этому художнику веселые интонации, жизнеутверждающий юмор, «особый русский склад речи», легкость и свободу поэтического слова, В. Смирнова вскрывает глубоко русские корни его поэзии и родство ее с вольной стихией народного творчества.
А рассказ о Б. Житкове, «одном из тех новых людей, которые пришли в литературу в первые годы советской власти», критик сопровождает разъяснением того, какие дотоле неведомые задачи выдвинула перед писателем детская литература, становившаяся тогда делом государственным – «орудием коммунистического воспитания всех советских детей».
Сопоставляя стихи Льва Квитко со стихами для детей Маяковского, Маршака, Чуковского, Михалкова, Барто, В. Смирнова устанавливает характерное, главное в творчестве этих мастеров, участвующих в общем деле, что сообщает им и некое сходство. Исходя из этого сходства, писательница анализирует особенности всей нашей литературы для детей.
В связи с разговором о повести В. Катаева «Белеет парус одинокий», этой классической советской детской книге, которую и сейчас читаешь с ощущением «удивительной рельефности всего – каждой вещи, пейзажа, людей, самого воздуха, кажется, и особенно моря», В. Смирнова привлекает наше внимание к характеру чтения современного ребенка, с самых ранних лет мечтающего «о больших и трудных делах во имя великих целей».
Размышления эти еще более углубляются в главе «Алексей Толстой – детям», где мы узнаем, как серьезно интересовала детская литература этого большого писателя, в советское время много писавшего для детей и принимавшего живое участие в обсуждении вопросов детской литературы. Мы знакомимся с его (и сегодня интересными) мыслями о том, чего ждет ребенок от книги и что она ему должна дать. Нам становится известно, что перу А. Толстого принадлежит один из первых в советской литературе веселых рассказов для детей – «Как ни в чем не бывало» (напечатан в 1925 году), что он предпринял издание русских народных сказок в своем пересказе…
Высоко ценя русскую культуру, В. Смирнова в то же время проявляет подлинный интернационализм.
С сердечной теплотой написана глава о французском писателе и пилоте Сент-Экзюпери.
Теплом интернационализма согрета также глава-реквием «Януш Корчак и его книги». Восхищение подвижнической жизнью этого педагога, добровольно отправившегося в Треблинку – на смерть, переходит здесь в щемящую боль, вызванную его страшной гибелью, завершаясь тем не менее светлым аккордом. «А мы, читатели его книг, знающие повесть его жизни, будем гордиться, что среди людей жил этот добрый волшебник, великий печальник за сирот, за всех обездоленных, за маленьких людей – за детей».
Многие страницы книги В. Смирновой посвящены проблемам изображения детей в литературе. Это прежде всего глава «Дети Америки», в которой рассмотрены произведения Стейнбека, Ирвина Шоу, Хемингуэя, Колдуэлла, Сэлинджера. Высказанная В. Смирновой тревога о судьбах малолетних американцев говорит о масштабности ее чувств – чувств советского человека, сердцу которого доступна боль всей Земли.
С нескрываемой горечью пишет В. Смирнова, что талантливая писательница Натали Саррот создала, книгу о тщете искусства («Золотые плоды»). Такого рода концепцию В. Смирнова опровергает каждой своей строкой, утверждая великое общественное назначение литературы. Отсюда – ее бескорыстная радость при появлении нового полноценного художественного произведения, отсюда же – неспособность обойти молчанием книгу с идейными просчетами, принадлежащую перу талантливого автора.
Яркое выражение в книге «Из разных лет» получили время и его герои – не только литературные персонажи, но и деятели разных видов искусства; им посвящен особый раздел – воспоминания писательницы. На этих страницах мы оказываемся то в студии Мейерхольда, то за круглым столом у Горького, встречаемся – в разные годы, начиная с 1916-го – с Корнеем Ивановичем Чуковским, видим Садриддина Айни в его родном Таджикистане, узнаем о событиях первых лет революции в узбекских городах и селениях, которые воплотил в своих пьесах Камиль Яшен. Знакомимся мы здесь с Лидией Сейфуллиной и ее литературным дневником, слушаем, как самозабвенно читает Пушкина Илья Сельвинский, испытываем обаяние личности Генриха Нейгауза. А главное – нам открываются факты жизни самой писательницы (ее трудный, в прошлом неустроенный московский быт, который, однако, нисколько не мешал ее одержимости любимым делом), жизни, отмеченной дружбой с интереснейшими людьми и трагическими невосполнимыми потерями – о них сказано скупо, сдержанно, мужественно. В своих воспоминаниях, пожалуй, еще в большей степени, чем в критических статьях, В. Смирнова предстает человеком большой нравственной силы.
Закрываешь книгу «Из разных лет» с чувством глубокого уважения к труду ее автора, обогатившего нас ценными сведениями о самобытных талантах русской и мировой литературы.