«Красное Колесо» А. И. Солженицына: Художественный мир. Поэтика. Культурный контекст. Международный сборник научных трудов
В 2005 году вышел сборник статей «»Красное Колесо» А. И. Солженицына: Художественный мир. Поэтика. Культурный контекст» под редакцией А. В. Урманова, третий по счету, посвященный творчеству Солженицына. В 1999 году, к сорокалетию написания рассказа «Матренин двор», увидел свет первый выпуск. В нем по преимуществу заявила о себе исследующая Солженицына провинция. В следующем выпуске, посвященном юбилею выхода в свет «Одного дня Ивана Денисовича» («Новый мир», 1962), география расширяется: книгу открывает статья доктора философии Оксфордского университета Майкла Николсона. Сборник становится международным.
Выпуск 1999 года не замыкается на рассказе «Матренин двор». В первой статье (А. Урманова), посвященной художественной концепции Солженицына в целом, исследователь утверждает, что дисгармоничность изображаемого автором мира имеет не извечный характер, а является следствием «искажения», «порчи» подлинного, совершенного облика мироздания; что в прозе Солженицына сосуществуют два начала: предельно бытовая конкретика и символическая обобщенность, физическое и метафизическое. Это соответствует христианскому мировоззрению писателя, об этом – следующая статья сборника («Христианская модель бытия в рассказе «Матренин двор»»), которая также выходит за пределы рассмотрения рассказа и оказывается концептуальной для солженицыноведения вообще.
Тенденция к расширению усиливается во втором выпуске серии. Николсон, автор первой статьи сборника («Иван Денисович: Мифы происхождения»), исследует истоки создания рассказа: опровергает мнение (особенно устоявшееся на Западе) о том, будто «Один день» – первое и одновременно лучшее произведение Солженицына. Николсон приводит также хронологию создания всех значительных вещей писателя – они создавались параллельно, а то и до написания «Одного дня». Внимание ученого привлекает до сих пор малоизученная лагерная поэзия Солженицына. Ценно также то, что автор статьи в поисках аргументов для доказательства своих идей и наблюдений не только использует большой круг источников, работ, но и переписку с самим Александром Исаевичем.
Третий выпуск, в котором кроме русских и украинских литературоведов приняли участие такие американские слависты, какР. Темпест и А. Е. Климов, посвящен уже не одному рассказу, а целой эпопее, центральной во всем творчестве Солженицына. «Красное Колесо» – его итоговое произведение, но по большей части недооцененное исследователями. К сожалению, еще после первого издания «Августа Четырнадцатого» (в 1971 году в эмиграции) многие стали либо критиковать писателя за его политические, философские и т.п. взгляды, либо искать мелкие исторические неточности в повествовании. Эпопея же в целом, как часто у нас бывает, оказалась вне пределов внимания критиков. Тех, кто серьезно подошел К рассмотрению особенностей «Красного Колеса» (как Ю. Кублановский), оказалось немного.
В 1990 году был издан четвертый «узел»»повествованья в отмеренных сроках» – «Апрель Семнадцатого», после чего внимание к «Красному Колесу» снова возросло. Стали появляться и весьма серьезные исследования – П. Е. Спиваковского, А. В. Урманова, Н. М. Щедриной, П. К. Чекалова, Т. В. Клеофастовой и др. (многие из этих авторов приняли участие в сборнике). Вместе с тем предмет рассмотрения далеко не исчерпан. Вклад в эту работу призвана внести и рецензируемая книга, тем более что охват тем заявлен достаточно большой. При этом есть и статьи о самых фундаментальных сторонах эпопеи – П. Спиваковского об онтологической символике, А. Урманова о времени и пространстве, а также хронотопе дороги, Т. Клеофастовой о жанре, – и исследования, посвященные более частным вопросам.
Данный сборник – действительно значительная веха в изучении «Красного Колеса». Например, статья П. Спиваковского – результат почти десятилетнего исследования символики эпопеи. Главная мысль исследователя: для христианина Солженицына «важно, не отрываясь от окружающей человека земной реальности, увидеть в ней не только материальное, но и религиозно-метафизическое «измерение». Сотворенный Богом мир оказывается носителем какого-то целостного, хотя и скрытого от поверхностного человеческого взгляда смысла. И хотя бы отчасти приблизиться к разгадке этой тайны помогает пристальное внимание автора «Красного Колеса» к символически значимым деталям в самом бытии» (с. 76). Спиваковский выделяет 3 частные подгруппы символов: а) вавилонская башня и мировой колодец, б) солнечное затмение, псевдопасха и гунны, в) символический образ руки, – и на этих примерах прослеживает последовательное выражение творческого замысла писателя на символическом уровне.
А. Урманов, главный редактор сборника, посвятивший в своей монографии о Солженицыне1 девяносто страниц многостороннему разбору «Красного Колеса», рассматривает в своей статье, в частности, причины революции в понимании автора. К истории Солженицын относится очень трепетно: подлинная история творится Богом, а писательская задача – ее художественно реконструировать. В большей части глав «Красного Колеса» время, согласно общей концепции Солженицына, однонаправленно, автор следует за ходом событий. Но когда необходимо, отступает от своих правил. На протяжении эпопеи писатель использует 5 композиционных принципов: хроникальный, ретроспективный, надсобытийный, стереоскопический и вневременной. С разных сторон Солженицын освещает русскую катастрофу, которая произошла потому, что русское общество, поддавшись идеям гуманизма, отвернулось от истинной духовности и погналось за материальными ценностями, а это повлекло страну в дьявольскую пропасть.
Интересна подборка статей, посвященных более частным проблемам. Например, интертекстуальная связь «Красного Колеса» с предшествующими образами и мифологемами заявлена в статье Р. Темпеста «Солженицын и Наполеон». А. М. Ранчин неожиданно, но аргументированно возводит специфику жанра «повествованья в отмеренных сроках» к «Повести временных лет». Не остались в стороне и вопросы стиля. О риторических фигурах пишет С. В. Шешунова, а Н. Щедрина сопоставляет (к сожалению, не всегда утруждая себя доказательствами) некоторые приемы Солженицына с кинематографическими приемами.
Сборник заполняет многие лакуны в изучении «Красного Колеса». При этом он, с одной стороны, замыкает собой предыдущий этап исследования эпопеи: этап разрозненных, в основном субъективных, заметок, частных наблюдений и отдельных разделов в книгах о творчестве Солженицына в целом (до настоящего сборника по «Красному Колесу» как таковому вышла только одна работа – Т. В. Клеофастовой2). С другой стороны, сборник – фактически коллективная монография, где каждый взял для рассмотрения определенный аспект, а вместе получилась многогранная картина. Таким образом, выход книги знаменует собой переход от впечатлений и набросков к объективному, всестороннему анализу. Кроме ответа на вопросы, которые ставят перед собой все литературоведы и литературные критики – «что» сказано в данном произведении и «как» это сказано, – авторы сборников занимаются вопросом не менее важным, но часто ускользающим от внимания исследователей (и не только поверхностных): почему, по каким причинам и в каких условиях произведение создавалось.
Сборник, таким образом, знаменует собой начало объективного исследования солженицынского творчества. Конечно, произведения Солженицына до сих пор воспринимаются не как факт литературы ушедшей эпохи, а как явление современности, поэтому в работах о нем преобладает субъективно-оценочное восприятие. Добрая половина работ вообще к творчеству писателя не имеет никакого отношения. Но, судя по вышедшему сборнику, пришла пора рассмотреть книги классика нашего времени как можно более подробно, не ограничиваясь обзорами и общими словами о его мировоззрении и тяжелой судьбе. Отдельные попытки такого рода, безусловно, уже предпринимались, но впервые анализ принял такой системный характер: ведь задача серии – осмыслить все наследие Солженицына, посвящая каждому крупному произведению отдельный сборник. И, как можно судить, пока она выполняется успешно.
Отдельно хочется сказать о перспективе развития солженицыноведения. Я имею в виду новое поколение филологов (В. Гуськов, Д. Земскова). В сборниках, посвященных «Одному дню Ивана Денисовича» и «Красному Колесу», есть две статьи молодой исследовательницы Д. Земсковой. Интересен ее подход: она выбирает неожиданные, на первый взгляд, темы и доказательно раскрывает новые аспекты, казалось бы, уже изученных произведений. В статье об «Одном дне» она разрушает общее представление об Иване Денисовиче Шухове как об идеальном герое на основании одного только слова-«ключа»: «житуха». Главный герой вместо простака-работяги, терпящего удары судьбы, предстает умелым приспособленцем, далеко не таким однозначно положительным, как принято считать. В статье о «Красном Колесе» исследовательница берет тему, которая до нее специально никем не затрагивалась – тему предательства, – и трактует ее как один из ведущих мотивов во всем произведении. Предательство охватывает большинство героев эпопеи, и именно оно приводит к победе революции, являясь в значительной степени движущей силой вращения Красного Колеса.
На этих трех выпусках серия книг о творчестве Солженицына не заканчивается. Ожидается выход сборника о рассказах 1990-х годов, а за ним должны последовать другие, обозревающие остальные произведения Нобелевского лауреата. Жаль только, что тиражи сборников – всего 300 экземпляров, и с этими работами может ознакомиться не такой широкий круг исследователей, как хотелось бы.
Н. ПОСЕЛЯГИН
Статья в PDF
Полный текст статьи в формате PDF доступен в составе номера №2, 2006