Книга для массового читателя… (О брошюрах издательства «Знание»)

Если говорить о существующих в настоящее время многотиражных изданиях литературоведческой и критической литературы, то пальму первенства среди них, вероятно, следует отдать выпускам брошюр издательства «Знание».

Подписчики серии «Литература» ежемесячно получают новую брошюру, и за последние годы тиражи их далеко перевалили за сто тысяч. Значительны они и в другой серии – «Народный университет. Факультет литературы и искусства», в которой также издаются книжки по проблемам современной советской и мировой литературы. Так что за сравнительно небольшими по объему брошюрами (от двух до десяти авторских листов) стоит огромная читательская армия. И обстоятельство это накладывает на авторов «Знания» многие дополнительные обязанности, требуя от них особого сочетания научной содержательности и доступности изложения, умения заинтересовать и увлечь каждого читающего словом, обращенным ко всем. Хочет того автор или нет, он должен для этого проникнуть в феномен массового читателя. Таково, во всяком случае, существо возникающей задачи, которая практически всякий раз решается по-разному.

Тематика книжек «Знания» достаточно широка: от коротких монографий о Драйзере, Достоевском, Петефи, изданных к юбилеям писателей, от брошюр, посвященных актуальным проблемам эстетики и теории литературы, вопросам художественного перевода, культуры речи и т. д., до очерков о развитии тех или иных жанров и отдельных национальных советских литератур. В качестве авторов выступают чаще всего специалисты в той области, которой посвящены книжки. Не берусь поэтому оценивать всю многообразную продукцию обеих серий. Ограничусь брошюрами лишь трех тематических направлений: идеологическая борьба в литературе и искусстве на международной арене; проблемы литературной теории и эстетического воспитания; современная многонациональная советская литература, – попытаясь поставить на этом материале некоторые общие вопросы.

Научность и общеинтересность

За последние два года вышло несколько брошюр, направленных на разоблачение буржуазной идеологии в области литературы и искусства, философии культуры, науки о литературе. В сочетании задач, которое обозначается жанром – «научно-популярный», первое слово в данном случае чаще всего прозвучит не всуе. Книжки на эту тему создаются, как правило, на добротном уровне, не повторяют общеизвестного, читатель в большинстве случаев получает сведения из первых рук. Без этого, разумеется, нельзя рассчитывать на воспитательное воздействие публикаций.

На VI всесоюзном съезде общества «Знание» в 1972 году называлась внушительная цифра: в стране действуют 26 тысяч народных университетов, в большинстве из которых изучают проблемы литературы и искусства. Публикации с грифом «Народный университет. Факультет литературы и искусства» издательство стремится выпускать по определенной системе, учитывающей действующую программу народных университетов. Правда, по сравнению с числом слушателей – студентов, учителей, инженеров, рабочих, служащих, колхозников – даже немалые тиражи этой серии достаточно скромны.

Н. Киященко и Н. Лейзеров, написавшие брошюру «Борьба идей в культуре и искусстве» (М. 1972, серия «Народный университет»), выступают по преимуществу как философы культуры и социологи. С этих позиций они критикуют современные буржуазные концепции – «теории» единого индустриального общества, деидеологизации, дегуманизации и др., которые питают так называемую «массовую культуру». В книжке показаны различные проявления «индустрии досуга», духовного конвейера оболванивания среднего человека. Очень существенно, что авторы критикуют не вчерашний (как иногда бывает даже в солидных научных трудах), а сегодняшний день современной «массовой культуры» и ее теорий.

В. Борщуков в брошюре «Правда и ложь о советской литературе (По страницам работ зарубежных литературопелов)» (М. 1972), вышедшей в подписной серии, характеризует состояние изучения советской литературы в странах социалистического содружества, прогрессивными учеными капиталистических стран и подвергает критике разного рода фальсификации истории и опыта советской литературы.

В брошюре рассматриваются десятки книг и статей, опубликованных в ГДР, Польше, Болгарии, Чехословакии, Румынии, Венгрии, Югославии как отмечает В. Борщуков, в «литературоведении отдельных социалистических стран выявился свой национальный аспект, свой угол зрения в изучении советской литературы». Скажем, в Болгарии исследователей особенно «привлекают проблемы взаимосвязей, сравнительно-типологического изучения истории советской и болгарской литератур, имеющих, как известно, много общего в своих исторических судьбах». Методологические вопросы истории советской литературы, творчество ее видных мастеров, критика концепций буржуазного литературоведения – в центре внимания славистов ГДР.

Автор стремится оценить как достижения, так и недостатки в изучении советской литературы зарубежными исследователями. В то же время слабости и несовершенства в трактовке проблем, возникающие у добросовестных исследователей из социалистических стран, четко отделены в брошюре от преднамеренных извращений опыта советской литературы ее идейными противниками из капиталистических стран.

Качествами доступности и общеинтересности изложения, обращенного к массовому читателю, то есть к людям различного уровня знаний и степени подготовки, обладают, к сожалению, далеко не все книги «Знания».

Тема брошюры Л. Земляновой выражена в названии – «Борьба направлений в современном американском литературоведении» (М. 1971). На первый взгляд тема эта может показаться сугубо специальной. Однако это не так: многие «школы» современного буржуазного литературоведения, как показывает автор, сосредоточили свои усилия на интерпретации распространенных в США произведений писателей-модернистов и популяризации печатной «массовой культуры». Необычайно возросла комментирующая и пропагандистская активность буржуазного литературоведения в духовной жизни страны, – и это тоже отмечено в брошюре. Но для того, чтобы критический разбор концепций и практики подобной литературоведческой продукции был интересен широкому читателю, брошюра должна была бы наглядно показать, что за иными, так называемыми «профессорскими», проблемами стоят вопросы современной общественной жизни Америки.

К сожалению, Л. Земляновой, специалисту по современной американской литературе, это не вполне удалось сделать. Даже о вещах сравнительно простых Л. Землянова пишет так: «Для некоторых писателей и критиков экзистенциализм с его вниманием к судьбе человека в обществе дегуманизированных ценностей казался панацеей от того безразличия к страданиям людей, которое отличало онтологическую критику». Еще более усложненным становится текст, когда автор углубляется в литературоведческие проблемы. Например, течение «новой критики» характеризуется в брошюре следующим образом: «Объективная диалектика явлении, отраженная в многозначности слов, заменяется у них «новыми отношениями» в поэтической «сверхреальности», построенными либо на «иронической оппозиции» (концепция Клинта Брукса), либо на многоступенчатых «напряжениях», которые складываются из «внешних напряжений» между основными значениями слов и «внутренних напряжений» между сопутствующими значениями слов (концепция Аллена Тейта). Зримые реальные стороны жизни, живые чувства и мысли в поэзии «новых критиков» трансформируются в символические образы, соединенные между собой условными формальными приемами «натяжений», «сопротивлений» и тому подобными средствами «новых отношений» в аутотелической поэзии».

Беда не только в том, что написанное тут доступно лишь «узкому» специалисту. Язык в конечном счете – показатель особенностей мысли. А без нужды усложненный стиль, надо признать, характерен для многих авторов «Знания».

Подлинная популярность разговора с широким читателем не достигается лишь формальным облегчением авторского стиля и заменой иностранных слов на русские. Нужны не только знания, но и особый публицистический дар. Качество это наживное, но не все даже серьезные специалисты им в достаточной мере обладают. Высочайшим образцом для изданий «Знания» остается искусство популяризации, которым отмечены передовые традиции отечественной науки, знавшей таких трибунов, как Герцен и Сеченов, Тимирязев и Луначарский, Самые специальные «профессорские» проблемы доводились до читателя как насущные проблемы жизни каждого человека. Вне такой устремленности, конечно, трудно понять, почему брошюра о положении дел в американском литературоведении должна издаваться тиражом в 124 тысячи экземпляров.

С этим связана и другая проблема – точное знание общественного слоя читателей, которому адресуется книга. Нельзя успокаиваться всеохватной формулой – «массовый читатель». Нужно постоянно изучать и четко представлять, кто в каждый данный период с точки зрения социальной, профессиональной, образовательной, возрастной под ней подразумевается. Иначе чем объяснить очень уж разный содержательный уровень брошюр, выходящих в одной и той же серии?

Авторы лучших брошюр «Знания» умеют обращаться к самой широкой аудитории, не отступая при этом от строгих принципов научности в трактовке проблем и сохраняя в то же время общедоступность изложения. Иными словами, они пишут общеинтересные литературоведческие книжки. Сама природа литературы создает благоприятные возможности для научной популяризации. Достигается такая общеинтересность – подчеркну еще раз – прежде всего цельностью авторского представления о взаимосвязях литературы и жизни, когда проблемы не дробятся на изолированные частности, разложенные по полочкам и ящичкам мнимой учености, не затемняются мудреной классификацией и усложненной терминологией, а подаются крупно, ясно, с верой, что осмысление определенных вопросов обогатит кругозор и духовный мир современника.

Сочетанием достоинств познавательных и литературно-публицистических выделяется брошюра Я. Засурского «Антикоммунизм и литература США» (М. 1972). Автор проделал на первый взгляд малоблагодарную и трудную черновую работу. Перечитал множество той псевдобеллетристики, которую использует в своих целях империалистическая пропаганда. Хорошая осведомленность в предмете усиливает остроту политического анализа. Рассматривая образцы такого рода книжной продукции – современный антикоммунистический политический роман, милитаристский роман, политический детектив, бульварную беллетристику, модернистский ширпотреб и т. д., – Я. Засурский характеризует как различия психологических установок, на которых основывается определенный литературный жанр, так и объединяющие их духовное убожество и антигуманистическую суть. Анализируются в книжке и наступление реакционной критики на реализм, вмешательство монополий и правящих кругов США в литературную жизнь, распространение массовой американской антикоммунистической литературы в других капиталистических странах. Написана книжка ярко, точно, с публицистическим темпераментом. Не случайно, естественно и органично входят в текст и личные впечатления автора от поездок в зарубежные страны.

Отмечу еще книжку А. Николюкина «Антикультура: массовая литература США» (М. 1973). Это содержательная работа, хотя и написанная неровно, подчас суховато. «Массовая литература и книжный рынок», «Детективы и убийства», «Фантастика», «Секс и суперсекс», «Молодежь – массовая культура – контркультура» – уже эти названия некоторых из глав брошюры говорят о поставленных в ней проблемах. Эта, последняя по времени публикации, книга еще раз показывает, что в освещении идеологической борьбы в литературе и искусстве на международной арене у издательства «Знание» накоплен известный положительный опыт. В лучших книжках найдено сочетание научности и боевитости, при выборе тем и трактовок проблем авторы занимают активную, наступательную позицию.

Популяризация азов или пафос исканий?

Не столь прост, казалось бы, несложный на первый взгляд вопрос о степени научной новизны и мере дискуссионности, которые допустимы в изданиях типа «Знания». На этот счет и в печати, и в устных литературных дискуссиях доводилось встречаться с двумя противоположными точками зрения. Одни полагают, что книжки «Знания» призваны популяризировать лишь такие ценности, которые уже отстоялись, которые очевидны. С этой точки зрения, скажем, творчество недостаточно проявивших себя и утвердившихся в литературе молодых писателей вряд ли может служить материалом для изданий, обращенных к массовому читателю. Оценка их книг – задача текущей периодики, журналов и газет. Также, вероятно, не стоит выпускать в этой серии и книжки, посвященные малоисследованным областям науки, предлагающие дискуссионные решения.

Другие придерживаются иной позиции. Суть ее такова.

Если одна из главнейших задач книжек «Знания» – представлять читателю многонациональную советскую литературу сегодняшнего дня, то как же можно выполнить ее, не обращаясь к живым явлениям, которые всегда находятся в становлении, развитии, взаимодействии? Это относится не только к позитивным, но и сопутствующим им негативным сторонам литературного процесса. В брошюрах «Знания», как и в литературной науке и критике вообще, можно обращаться к любым общественно значимым литературным фактам – все дело в том, чтобы они оценивались объективно, в соответствии с их реальными идейно-художественными масштабами. Нельзя воздвигать искусственных заслонов и на пути новых научных взглядов, пусть и дискуссионных. (Кстати, в публикациях «Знания» дискуссионности пока что скорее явно недостает, чем наблюдается в избытке.) Если работа основывается на точных методологических принципах, то целесообразно ли ставить преграды на путях самостоятельного осмысления проблем?

Литература – такая область, где никакой успех не дается без творческого исследования и поиска. И литературоведение и критика в любых жанрах не составляют тут исключения. Научно-популярная книжка, посвященная современной литературе, не может быть вариацией стабильного школьного учебника, где излагаются вещи отстоявшиеся и общеизвестные. Книжки «Знания», как это и обозначено специальной рубрикой на обложке каждой из них, должны нести с собой новое о жизни и литературе. А какая же может быть новизна содержания без свежести мысли и самостоятельности концепции?

Такой подход представляется мне не только в принципе более верным, но и соответствующим опыту наиболее удачных публикаций «Знания».

Думаю, к их числу можно отнести, например, работу М. Кузнецова «Пути развития советского романа» (М. 1971). В ней рассматриваются как этапы движения жанра, определившие его место в мировом искусстве, так и творческие искания современных писателей-романистов. Особое внимание уделяет автор книгам о деревне, художественно-мемуарной прозе, романам о войне, произведениям историко-революционного жанра конца 50 и 60-х годов. Однако современное звучание книге «Пути развития советского романа» придает не одно обращение к современному литературному материалу, которого в ней, кстати, как раз недостаточно.

Сама история жанра в книге М. Кузнецова прочитана глазами не только историка литературы, но и критика. Она для него – арсенал, в котором он стремится по-хозяйски разобраться, выявить тенденции, притягательные и снятые временем, и прежде всего, конечно, те нравственные и эстетические ценности, что сохраняют всю свою жизненную силу сегодня. Вот почему столь неотделимы в книге «пути» и «черты» советского романа, его история и современность, идейно-художественная сокровищница жанра и продолжение традиций в лучших произведениях советской литературы последнего периода.

Слабые стороны работы М. Кузнецова, повторяю, связаны с тем, что в ней все-таки недостает современного литературного материала. Когда речь заходит о тенденциях развития жанра, автор чаще всего останавливается на фактах пяти – семилетней давности. Это не может не отразиться, разумеется, и на общих оценках нынешнего состояния романа. Читателю в основном обещан только дальнейший творческий подъем, в результате чего картина складывается несколько идиллическая, лишенная реальных затруднений и противоречий, с которыми на практике столкнулось развитие романа в последние годы.

Это тем более досадно, что в целом М. Кузнецов пишет остропроблемно, возбуждая у читателя желание самостоятельно поразмыслить, додумать многое, даже как бы призывая к этому, Возможно, не каждый согласится с отдельными положениями автора, но этого и не требуется. Точны главные, концептуальные принципы, на которых построена книга.

Четкое ощущение взаимосвязей литературы и жизни при разговоре с читателем вызывает иной раз и прямые экскурсы от фактов словесности в живую действительность. На этом принципе почти целиком построена, например, брошюра С. Коваленко «Героика жизни – героика литературы» (М. 1971). Персонажи из произведений современных советских писателей широко сопоставляются автором с героикой, духовным миром и поведением людей в действительности. Такие параллели С. Коваленко проводит умело и достигает ими многого – для осмысления явлений литературы мобилизуется повседневный жизненный опыт читателя.

Умение достаточно живо рассказать о сложных вопросах теории литературы отличает автора работы «Актуальные проблемы социалистического реализма» (М. 1972) М. Пархоменко.

В брошюре идет речь о месте литературы социалистического реализма в мировом литературном процессе, соотношении традиций и новаторства, стилевых исканиях и национальном многообразии советской литературы, взаимоотношении творческих методов критического и социалистического реализма, реализма и романтизма. М, Пархоменко выдвигает на обсуждение ряд проблем, порой недостаточно еще освоенных текущей критикой. Автор намеренно делает акцент на дальнейшем развитии литературной теории. Не случайно критик столь часто идет по горячим следам научных обсуждений и печатных дискуссий последнего десятилетия.

Пафос самостоятельного поиска свойствен и книге Н. Гея и В. Пискунова «Художественное богатство литературы социалистического реализма» (М. 1971), Брошюра содержит компактную, в пределах ста страниц, трактовку, пожалуй, одной из наименее разработанных тем. В ней анализируется, по необходимости бегло, художественное многообразие советской литературы. Отрадно поэтому, что книга Н. Гея и В. Пискунова не только сводит воедино – и тем самым делает достоянием широкого читателя – рассыпанные по многим работам положения и факты, которые могут считаться надежным активом литературоведения, но и – в той мере, в какой позволяет авторская задача, – носит исследовательский характер.

Большой труд собирателя литературных фактов стоит за страницами очерка А. Когана «Сквозь время (Советские писатели, погибшие в Великую Отечественную войну)» (М. 1973), но брошюра привлекает не только этим. Работе над названной темой критик отдал многие годы, и теперь читателю представлен в известной мере как бы итог его многолетних поисков и размышлений.

Проблемы литературы и эстетического воспитания читателя поднимаются подчас и в книжках других серий, выпускаемых «Знанием». Это еще один показатель того, что книги о разнообразных проблемах эстетического воспитания теперь уже, к счастью, перестали быть редкостью.

Но все же тема сама по себе еще ничего не решает. Сколь часто приходилось испытывать разочарование, обнаруживая (в который раз!), что в очередной книжке преобладают общие соображения о насущных проблемах эстетического воспитания средствами литературы и искусства, слабо или недостаточно подкрепляемые конкретным исследованием и движением в глубь реальных процессов. От публикаций такого рода выгодно отличается книга Э. Горюхиной «Мой 9 «В»… О формировании духовного мира старшеклассников средствами литературы и искусства» (М, 1972, серия «Народный университет. Педагогический факультет»). Э, Горюхина – известный сибирский учитель-словесник, о педагогическом опыте которой не раз писалось в печати. В названной книге она впервые столь полно и обстоятельно рассказывает о своей работе сама. Богатый опыт практика у Э. Горюхиной счастливо сочетается со способностями ученого (еще много лет назад она защитила кандидатскую диссертацию и на сей раз выступает как исследователь психологии художественного восприятия). Если не считать нескольких первых страничек, которые выглядят «общеобязательным» введением и стилистически чужды строю всей книжки, читатель попадает под обаяние литературного дара и темперамента автора.

Педагогика, психология, литературоведение – как бы на пересечении и скрещении этих трех дисциплин прежде всего и рождается работа Э. Горюхиной. Отправная общетеоретическая предпосылка автора – в стремлении показать, что научное и художественное мышление в процессе познания действительности не только не противостоят друг другу, но тесно сотрудничают, взаимодополняют и обогащают друг друга. Эта мысль, по существу определяющая собой весь пафос работы Э, Горюхиной, органически вырастает из материала, а не привносится извне и не навязывается ему. Автор приводит интереснейшие факты об особенностях восприятия произведений литературы и искусства учащимися двух типов – «мыслителями» и «художниками».

Выяснению этих особенностей способствует умение Э. Горюхиной как талантливого учителя-словесника и пропагандиста литературы интересно, свежо и подчас с неожиданной стороны раскрывать и доносить до старшеклассников содержание явлений художественной словесности и других видов искусства, примеров чему немало в книге («Чайка», статьи Белинского и Писарева о «Евгении Онегине», «Мать», фильм Бергмана «Земляничная поляна» и др.).

Педагогическая методика Э. Горюхиной при этом подчинена возбуждению активности эстетического восприятия школьников, воспитанию у них самостоятельности мышления. Ученику необходимо чувствовать справедливость мысли Гёте, что между двумя противоположными мнениями находится не истина, между ними находится проблема, – замечает она.

С ощущением «всесоюзной вышки»

Как известно, освещать текущий процесс в многонациональной советской литературе можно в разнообразных формах: издательство предлагает читателю и проблемно-тематические обзоры, как, например, брошюры А. Гаврилова «Борец, созидатель, новатор (Образ коммуниста в современной прозе)» (М. 1971), В. Панкова «Время, человек, литература» (М. 1972), В. Гейдеко «Рабочий в современной литературе» (М. 1972), Г. Маркова «Писатель и пятилетка» (М. 1973), и очерки о развитии того или иного жанра в советской литературе («Современная лирическая поэзия» И. Гринберга, М. 1971; «Литературно – художественная критика и современность» В. Озерова, М. 1972; «Поэзия вчера, сегодня, завтра» Е. Осетрова, М. 1972)…

Наряду с анализом и выявлением общих процессов, происходящих во всесоюзной литературе, чему посвящены названные выше работы, продолжается цикл брошюр об отдельных литературах народов СССР. Предыдущие публикации о поэзии Дагестана, Литвы и прозе Белоруссии пополнились брошюрами Э. Елигулашвили «Современная грузинская поэзия» (М. 1971) и Н. Надъярных «Современность в украинской литературе» (М. 1972).

Да, «Знание» немало делает для пропаганды современной многонациональной советской литературы. И однако – об этом хочется сказать сразу – в освещении происходящих в ней процессов издательству и его авторам порой недостает зоркости и точности взгляда, умения выделить среди обилия проблем и фактов главное, сосредоточить на нем внимание читателя.

В этом смысле не всегда активна позиция издательства и при выборе тематики брошюр. В многообразии тем и названий книжек можно заметить неоправданную пестроту, огрехи планирования, уступки не в меру настойчивому самотеку. Почему, например, очень полезный в принципе замысел своего рода «литературного атласа» народов СССР начат брошюрами о поэзии Дагестана и Литвы, хотя подписчики еще не получили сколько-нибудь полного представления об этих литературах в целом да и о литературах других народов СССР? И по какому принципу тогда публикуются вслед за тем брошюры «Современная белорусская проза» и «Современность в украинской литературе«? Да и почему, кстати говоря, книжки этого цикла появляются со столь длительными перерывами – до полутора лет? Или другой пример: на протяжении одного календарного года подписчики получают две тематически близких брошюры – «Современная лирическая поэзия» и «Поэзия вчера, сегодня, завтра» (я не против того, чтобы они были изданы, речь сейчас о другом), в то время как многие иные важные и актуальные темы остаются неосвещенными.

Хотелось бы, чтобы организаторская роль издательства заметнее сказывалась и в откликах на новые явления литературы. Ведь «Знание» в силу своей специфики имеет возможности отзываться на них оперативнее, чем многие другие издательства страны. К примеру, разве не интересно было бы подписчикам получить в первых выпусках года брошюры с обзорами развития прозы или поэзии за минувший год? Или прочитать книжку с анализом произведений, недавно удостоенных Ленинской или Государственной премии? Для оперативной подготовки такого рода публикаций можно было бы использовать лучшие журнальные статьи и обзоры критиков; вероятно, стоит также активнее применять практику прямого издательского заказа. Издательские возможности «Знания» таковы, что к январю, февралю или, наконец, к марту каждого года читатель уже получать брошюру или две такого рода. Как бы были благодарны за это издательству лекторы, пропагандисты, учителя, каждый читатель!

Конечно, свежесть фактов сама по себе никогда не заменит новизну мысли. В литературно-критических книжках для массового читателя, как и в литературе вообще, нужны прежде всего жизнеспособные идеи, глубокие мысли, добротное научное содержание, а не просто информация о последних книжных новинках и событиях на ниве словесности. Лучший вариант, однако, когда то и другое органически сочетается и литературные факты последних лет оплодотворяют собой запасы наблюдений и выводов, которыми владеет автор.

При нынешней степени духовного взаимообщения советских народов многонациональность нашей литературы обязывает критику при оценке явлений национального литературного процесса так или иначе принимать в расчет высшие достижения в художественней исследовании сходных жизненных проблем другими литературами. Такие художественные достижения как бы своего рода «всесоюзные вышки» единой литературы, какому бы народу они ни принадлежали.

На эту настойчивую потребность времени иные авторы критических работ (в том числе и в изданиях «Знания») отвечают порой формальными отписками – несколькими дежурными примерами да «обоймой» писательских имен, позаимствованных из разных братских литератур. Как противовес такого рода публикациям хочется отметить брошюру Н, Надъярных «Современность в украинской литературе».

Книжка привлекает не только основательным знанием материала, изложенного в целом живо и интересно. У Н. Надъярных, написавшей о современной украинской прозе и поэзии, ощущение «всесоюзной вышки» продиктовано глубокой необходимостью критического анализа. Я имею в виду при этом даже не столько литературные параллели, сколько высоту эстетических позиций автора при подходе к проблемам и разбору конкретных произведений, когда внутренне, органически учитываются художественные завоевания, накопленные всей советской литературой.

Обращаясь к творчеству разных украинских писателей, Н. Надъярных проводит основную, пожалуй, мысль книжки: «важнейшей чертой литературного процесса стало углубление реалистических начал» во всем богатстве содержания этого понятия. Н. Надъярных предпочитает развернутые литературные примеры, которые на лучших страницах похожи иногда на маленькие критические этюды (об О. Гончаре, М. Стельмахе, П. Загребельном и др.). И естественно возникают при этом литературные сопоставления: романов М. Стельмаха «Дума про тебя» и «Деревни на перепутье» литовского писателя Й. Авижюса, «Водоворота» Г. Тютюнника и известной полесской хроники белорусского прозаика И. Мележа – «Люди на болоте», «Дыхание грозы»…

К сожалению, вторая часть книжки, посвященная поэзии, намного слабее. Тут чувствуются следы спешки, теряется четкость и последовательность мысли, возникают неряшливые формулировки или слишком общие сентенции, которые одинаково могут относиться к любым периодам литературного развития. Вроде: «Выверить себя правдой века и вместе с тем сделать свое «я» самым активным творцом этой правды, – с таких позиций оцениваются многими современными поэтами «вечные» категории добра, справедливости и чести». Или такие, например, затейливые пассажи: «Им (поэтам. – Ю. О.) важно выяснить, действительно ли стоит поэзия у мысли на страже или только декларирует этот зов сердца. Действительно ли мудра сама мысль, или она только потревожила мудрость… Им важно выяснить, в чем смысл самой мудрости, без которой поэт мертв. В повторении известных истин? В желании уничтожить миры? В умении пророчествовать? Потреблять? Кет большей беды, чем закопаться во множестве мелких мудростей собственного сердца, – они обессиливают творчество. Истинную мудрость творчества проверит народ».

Как говаривал Ходжа Насреддин, мудрость великолепней жемчуга, однако мерило у нее все то же-верный смысл. Не следовало бы забывать об этом…

Написать в малой форме критический обзор, который был бы надежным «путеводителем» по произведениям современной многонациональной советской литературы, не так просто. Тем отрадней авторские удачи. Отмечу тут брошюру И. Гринберга «Современная лирическая поэзия».

Выявляя тенденции развития жанров баллады, оды, элегии, автор обращается к произведениям самых разных и непохожих поэтов, умея донести до читателя своеобразие стиха каждого. При этом движение современной поэзии предстает в книжке И. Гринберга в органическом единстве, как целостный, общий по своей идейно-художественной природе процесс, по-разному преломляющийся в творчестве Н. Тихонова, Я. Смелякова, А. Кулешова, А. Межирова, Р. Маргиани, Е. Винокурова, Г. Абашидзе, Ю. Марцинкявичюса. Хотя автора книжки можно, вероятно, упрекнуть в том, что он несколько отстраняется от сложностей, переживаемых лирической поэзией сегодня, я предпочитает писать по преимуществу о ее вершинных достижениях, так сказать, об одних «всесоюзных вышках», – понимание стиха и уровень эстетического анализа делают работу И. Гринберга хорошим пропагандистом поэзии для массового читателя.

Жанр обзора предполагает четкое выделение главного. Инструментарий критики при этом известен – идейная и художественная зоркость, высокая эстетическая взыскательность. Уже отмечалось, что при тематическом планировании книжек по современней советской литературе издательству не всегда удается сосредоточить внимание на первостепенном. Нечто подобное, но только в причудливо сконцентрированном виде, происходит внутри отдельных книжек. Существенная причина тому, на мой взгляд, заниженность идейно-художественных критериев при подходе к материалу. Остановлюсь подробнее на двух примерах.

Большое число фактов собрано в брошюре А. Гаврилова «Борец, созидатель, новатор (Образ коммуниста в современной прозе)» (М. 1971). В предпринятый автором обзор вовлечены десятки произведений документальной и художественной прозы, созданной на разных языках народов СССР. Известное представление о широте обращения писателей к образам коммунистов, в которых персонифицируется положительный идеал советской литературы, и некоторых чертах современной трактовки их характеров брошюра А. Гаврилова дает. При малой разработанности темы существующий в критике пробел книжка в какой-то мере восполняет. И вместе с тем содержащиеся в брошюре А. Гаврилова недостатки характерны, что заставляет поразмыслить об их природе.

Пересказ содержания произведений вместо их идейно-художественного анализа, вольное или невольное отождествление жизненного материала, к которому обращается писатель, и созданных им образов, похвалы авторам и книгам лишь за поднятую тему, перечни, как говорится, через запятую несоизмеримых фактов словесности – все это в подобных случаях только внешние признаки хорошо известного внеэстетического подхода к литературе. Употребляется язык теоретических дефиниций, и при этом не учитываются особенности искусства как особой формы воплощения и пересоздания реальности.

В брошюре «Борец, созидатель, новатор» эстетические представления, пожалуй, особенно нечетки. А это не может не сглаживать неповторимого своеобразия произведений и изображенных характеров, художнической манеры каждого из писателей, о котором идет речь. Все они становятся на одно лицо. Помимо воли автора, в таких случаях его перо словно бы отнимает у книг тот самобытный, трепетный свет жизни, который добыт писателем. А для страниц брошюры остаются тогда, возможно, в целом и несомненные, но, увы, слишком тощие прописи. Иногда они представляют собой откровенную тавтологию, вроде: «Автор романа «Обретешь в бою» убедительно показывает, что инициатива – это признак гражданской зрелости человека, для нее характерна внутренняя потребность брать на себя ответственность перед обществом». Или: «Образом председателя передового колхоза Родионова Галкин свидетельствует: дело без заботы о людях вырождается в делячество с отсутствием перспективы, отсутствие духовного начала лишает человека его главной сути, а там, где вырождается человек, там кончается коммунист».

Невольная самопародия в концовке фразы: «…а там, где вырождается человек, там кончается коммунист», – в определенном смысле показательна. Не раз приходилось замечать, что заниженные эстетические критерии словно бы вызывают апатию и расслабленность в собственной работе критика, когда утрачивается забота о строгости выражения, ясности и последовательности мысли и даже о точности литературных фактов.

«Люди находят самих себя, – пишет А. Гаврилов, – в праотцах и потомках. Нас, живущих в 70-е годы двадцатого века (да и не только нас, но и тех, кто нас наблюдает со стороны) (?! – Ю. О.), кровно интересует вопрос: какие мы, советские, сегодня?» Или: «Роман… подводит нас к мысли, что «медвежьи углы» типа болотно-таежного Нарыма… не так уж были беспросветны, что в них давно уже проникал свет разума и человечности…»

«В книге органически наличествует проблема партийности, чувство горячей отдачи себя народу…», «…В художественную ткань произведения органически вросся подлинный факт или документ». Один из героев романа А. Иванова «Вечный зов», по оценке автора, очерчен «порой даже скороговорочно, но все же… врезается в память».

Не все ладно в брошюре и с фактической точностью. О старшине Васкове из повести Б. Васильева «А зори здесь тихие…» написано, что он выполняет приказ с четырьмя бойца-

ми, а двумя строками ниже говорится, что зенитчиц было пять. Известный казахский писатель Абдижамил Нурпеисов именуется в брошюре Алимжаном Нурпеисовым…

Одним словом, применяя стилистическую фигуру самого автора, можно сказать, что в его книге «в области идейно-художественных достоинств… далеко не все отвечает уровню времени».

Умение выделить в современном литературном потоке наиболее значительные идейно-художественные явления и привлечь к ним интерес широкого читателя – не это ли суть задачи, которую формулирует издательство, вынося на обложку брошюр рубрику «Новое в жизни…»? В искусстве невозможно да и не нужно «охватывать» все. Серость и посредственность никогда еще не несли в себе нового. Наиболее яркие явления современной советской литературы и есть новое в духовной жизни общества.

К сожалению, вместо стремления крупным планом, «весомо и зримо» представить читателю прежде всего именно лучшее, что создается советской литературой, в некоторых брошюрах-обзорах процветает тенденция к «всеохватности». Пожалуй, особенно показательна в этом отношении книжка В. Синенко «О повести наших дней» (М. 1971).

На сорока с небольшим страницах автор пытается разобрать около сорока повестей современных советских писателей! И по-настоящему состоявшиеся явления литературы, и посредственные сочинения, как правило, пересказываются в равной пропорции и одинаково сочувственно рекомендуются читателю. В тексте содержатся длинные «списки» писательских имен и произведений, которые обладают весьма различной идейно-художественной значимостью, а связаны внешне лишь жанровой или тематической общностью. У недостаточно искушенного человека может сложиться впечатление, что все это равные художественные величины. Что и говорить, такой «списочный», уравнительский метод плохо помогает читателю ориентироваться и в истории нашей словесности, и в современном книжном широком море!

Литературоведческие и критические книжки типа изданий «Знания» призваны больше, чем многие иные, вести к первоисточнику, вызывать жажду чтения художественной литературы, в особенности современной. Достигается это прежде всего полнокровным идейно-художественным анализом. И если критик не заставит читателя размышлять над книгой, не возбудит желания прочитать и перечитать ее, брошюра не оставит заметного следа в его сознании.

Идейно-эстетический анализ произведения едва ли не в первую очередь страдает в настоящее время от заниженных художественных критериев. Во всяком случае, так, к сожалению, обстоит дело со многими брошюрами «Знания». Вот почему для такого рода изданий эстетические мерила и уровень художественной взыскательности, прямо можно сказать, – это и мера их подлинной популярности, залог успешного продвижения плодов литературоведческой и критической мысли к массовому читателю.

* * *

За пределами рассмотрения остались многие важные темы, которые освещает «Знание» в своих публикациях по литературе, и многие вышедшие тут книжки. Ничего не было сказано о брошюрах, знакомящих читателя с проблемами эстетики, с биографией и творчеством видных зарубежных писателей и т. д. Или о ряде других книжек, ставящих задачей воспитание «таланта читателя», призванных с этих позиций развивать его эстетический кругозор и художественное восприятие произведений литературы (первостепенное дело для публикаций с издательским грифом «Знание»!). Да и многое другое осталось незатронутым в этих заметках. Но, сосредоточиваясь на частном, я в известной мере стремился сказать об общем. А главным образом – привлечь внимание к одному из самых массовых изданий литературоведческой и критической литературы в стране, которому отдает силы небольшой редакционный коллектив энтузиастов, где сотрудничают многие собратья по перу – критики и литературоведы, и что важней всего – изданий, которые постоянно читают многие сотни тысяч людей.