Итак, что же такое советология?

И зелень мертвую ветвей

И корни ядом напоила.

Пушкин, «Анчар».

Новый интерес к ответу на этот вопрос возбуждает фундаментальная и в то же время злободневная работа А. Беляева «Идеологическая борьба и литература». И прежде чем обратиться непосредственно к книге с ее спецификой, есть резон сказать хотя бы несколько слов о предмете в целом.

Итак, что такое советология? Что такое советолог? Сама конструкция термина, его фонетическое звучание и графическое обличье как бы подчеркивают родство с академическими, стародавними, одного корня определениями таких наук, как биология, филология, геология… В самом деле, грецизм «лог» многослоен, означает – «слово», понятие – «ученый», «учение». Советолог – звучит решпектно, внушает доверие, влечет за собой золотую цепь этимологических ассоциаций. Такая визитная карточка, даже внешне, одним начертанием «лог», предвещает явление наморщенного чела науки.

Но представьте себе ситуацию хотя бы и не из нашего быта. Вам приносят на серебряном подносике «визитку», взглянув, вы удовлетворенно киваете – пусть войдет. Но вместо благообразного профессора в проеме двери появляется вертлявый комиссионер, наподобие господина Цацкина из давнишнего рассказа Аркадия Аверченко, желающий с места в карьер всучить вам гнилой товар.

Основа науки, источник ее существования и развития – факты. В «Диалектике природы» Энгельс устанавливает основополагающий признак: «…В любой научной области – как в области природы, так и в области истории – надо исходить из данных нам фактов… нельзя конструировать связи и вносить их в факты, а надо извлекать их из фактов и, найдя, доказывать их, насколько это возможно, опытным путем» ¹. Советология поступает как раз наоборот. Наука немыслима без доказательств. Советология отрицает и этот принцип.

Мне приходилось писать о деятельности директора Института проблем коммунизма при Колумбийском университете в США Збигнева Бжезинского. Сейчас это учреждение сменило вывеску и названо поскромнее. В чем его назначение? Научное исследование предполагает неожиданности и даже ищет их. Если задана цель (хотя бывает, что ищешь одно, а находишь в процессе поисков другое), то наука не властна над окончательными выводами. Они – результат эксперимента, самого хода исследования.

Разумеется, «литературоведение, – как справедливо пишет Андрей Битов, – лишено возможности ставить эксперимент в той же мере и в том значении, в каком эксперимент является орудием или методом в науках естественных и точных» ². Но честное обращение с фактами обязательно для ученого любого профиля. И уж конечно, тот, кто разводит нужных ему бактерий в питательном бульоне, не станет нарочно замусоривать пробирку. Не будет он ставить и телегу впереди лошади, понимая, что при такой запряжке далеко не уедет. А советологи к заранее провозглашенным выводам подверстывают факты, калечат их, рубят на части, втискивают в заданную схему. Какой же наукой занимаются Бжезинский и его сподвижники, если и цель их института, и сами выводы не есть величины искомые, а заранее подготовленные и даже упакованные в пеструю цветную обертку?

В таких институтах занимаются не теорией, а практикой. Там сочиняют инструкции вроде противопожарных. Там пытаются облагородить, перевести на наукообразный язык старые шифровки, засланные ЦРУ провалившимся агентам. Там хотят задрапировать подрывные действия возвышенной фразеологией. Там кощунственно и лицемерно эксплуатируют прекрасные понятия, дорогие человечеству с тех пор, как в нем сформировалось осознанное стремление к добру и чужие люди обменялись первым рукопожатием в знак того, что безоружны. Драгоценные понятия свободы и независимой личности, растоптанные социальным, имущественным, расовым неравенством, там перелагают на сладчайшую музыку, навевающую сон золотой слабым душам. Все что угодно, лишь бы отринуть истинную реальность нашего века – классовую борьбу. О ней, о классовой борьбе, советологи предпочитают умалчивать, а если и упоминают, то опасливо, кратенько, заключая это выражение в кавычки бессильной иронии.

Когда читаешь экзерсисы советологов и смотришь на все эти кавычки, то в конце концов хочешь спросить: послушайте, ребята, а куда вы теперь деваете прибавочную стоимость, разве не по-прежнему в свой карман?

Я прочел книгу одного из ведущих гидов по нашей жизни, все того же Збигнева Бжезинского, – «Идеология и власть в советской политике». Это сборник антисоветских сплетен, надерганных из торопливых брошюрок душевнобольных или испуганно-мстительных перебежчиков, не знающих толком, что к чему на этом свете. Я прочел его книгу «Политические системы: США и СССР», написанную совместно с С. Хантингом. Это хитрая вязь, вытканная главным образом на сообщениях и статьях нашей прессы. Мы критикуем свои неурядицы, а Бжезинский по хорошо отработанной методике выдает их за собственные открытия и сенсационно препарирует в интересах антикоммунизма.

Можно ли в таком случае считать советологию наукой?

Конечно, нет!

Советология есть форма идеологической борьбы буржуазного мира против социалистических стран и марксизма-ленинизма. Она родилась на другой же день после нашей великой революции и представляет собой совокупность наукообразных теорий антикоммунизма и антисоветизма. Поскольку они преследуют не научные, но остроагрессивные цели, то и к фактам и явлениям жизни относятся вампирически, игнорируя одни, извращенно трактуя другие, распиная все, что противоречит их догмам.

Методологически советология близка к таким лженаукам, как алхимия, астрология, теология… Первая мистически стремилась превратить в золото то, что им и не пахло; вторая – непререкаемо предсказать судьбу людей и народов по расположению небесных светил, а третья – инквизиторски принудить науку, и в частности философию, стать ее служанкой и признать за богословием верховное господство во всех областях умственной деятельности. Так и советология, объединив все три задачи в одну, алхимически достоверно объявляет «золотом правды» клевету на Советский Союз, астрологически точно составляет гороскопы нашего прошлого, настоящего и будущего, теологически бесцеремонно подгоняет превратно истолкованные или выдуманные факты под антисоветские схемы.

Орбита внимания советологов объемлет все без исключения сферы жизнедеятельности в нашей стране – идет ли речь об историческом или современном ее развитии, о теории или о практике.

Что бы ни делал советский человек: пашет ли он и сеет, плавит ли сталь или ищет формулу открытия, принимает ли воинскую присягу или пишет дипломатическую ноту – все, что происходит в формах социализма и продвигает его вперед, – все это, с точки зрения советолога, – не то, не так, плохо, неумело, противоречит людской природе, обречено на провал, ведет к катастрофе, антигуманно.

Постоянные грубо ошибочные оценки и прогнозы не только опровергают какую-либо научность советологии, но и компрометируют ее как способ политической пропаганды, чем она на самом деле является. С трезвой горечью писал по этому поводу Фред Уорнер Нил, бывший консультант американского госдепартамента: «Мы неправильно оценивали почти все крупные события и явления в СССР со времени большевистской революции. Мы не предвидели революцию; когда же она произошла, мы не думали, что она увенчается успехом; когда революция была успешно совершена, мы думали, что от социализма откажутся; когда же этого не произошло, мы считали, что никогда не признаем новое советское государство; когда мы его признали, мы вели себя вначале так, как если бы оно было подобно западным демократиям, а в дальнейшем так, как если бы оно было подобно нацистскому государству; когда немцы вторглись в СССР, мы думали, что русские продержатся не более шести недель; а когда они выдержали войну, мы считали, что они не смогут быстро оправиться от ее последствий; когда они быстро восстановили свои силы, мы думали, что у них не хватит знаний для строительства ракет, и так далее» ³.

Таким образом, советология вкупе со всей буржуазной пропагандой загадала немало загадок мировому читателю газет, слушателю радио и созерцателю телевизионного экрана. И главная из них: какая же сила в Советском Союзе на протяжении более полувека опрокидывает все осадные лестницы гипотез и предсказаний, едва их успевают прислонить к крепостным стенам социализма?

Все дороги на земле ведут к человеку. Он сам – величайшая загадка мироздания. Но со времен возникновения письменности именно литература немало рассказала ему о нем самом и бурно двинула процесс социального и психологического самопознания людей.

Литература возвращала в жизнь открытое ею в человеке. И он увидел, оглянувшись вокруг, персонажей, сошедших с книжных страниц. Литература повела его в тайники человеческого ума и сердца, и он восхитился мужеством героев античности, проклял коварство Яго, отшатнулся от скопидомства Гобсека, этого, по выражению Маркса, аскета на вершине металлического столпа, презрел угодничество Молчалина, разделил мучения Раскольникова и Протасова, приобщился к движению народного характера в поэме «Владимир Ильич Ленин», поразился чистоте и самоотверженности коммуниста Павки Корчагина.

Советская литература представила миру нового героя. Помыслы и чувства человека неотделимы от общественных бурь, даже в тех случаях, когда сам он как бы не ощущает этой связи.

1. К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. 20, стр. 370 – 371.[↩]
2. »Вопросы литературы», 1976, N 7, стр. 146. [↩]
3. »Американцы размышляют, американцы критикуют. Проблемы внешней политики США». Сборник статей, «Прогресс», М. 1967, стр. 79. [↩]