Формирование русской нации и современные проблемы национального бытия

При неверно поставленном диагнозе и, соответственно, неправильном лечении вероятен летальный исход.

Провалы нашей политики в Чили, в Конго, как и трагическая война в Афганистане, как и современные события в Нагорном Карабахе и Прибалтике, как и развал хозяйства, обнищание и оскудение самой России, – все это явления одного корня: неверен диагноз.

Мы решили, согласно принятой у нас концепции вульгарного социологизма, что этнос – понятие социальное, родственное понятию класса, и поэтому рукотворное, то есть подчиняющееся волюнтаризму власти.

Меж тем это не так, и даже (и прежде всего!) это по Марксу не так.

Человек есть часть природы, и этнос (народ, нация) – категория природная.

Это есть та форма, в которой вид «гомо сапиенс» определенным образом приспосабливается к природной среде. А природные явления, в отличие от рукотворных, нами сделанных, мы не можем менять по своему произволу. Это данности, и к ним надо применяться, приспосабливаться, как применяемся мы к точке замерзания или кипения воды, к чередованию дня и ночи, к наличию физических и биологических свойств живой и мертвой материи. (Когда мы нарушаем природные законы, это всегда приводит к гибели и природы, и ее обитателей.)

Нелепо думать, например, что смешанные браки породят единый для всей планеты народ. Этносы складываются не на уровне деторождения, а на уровне семейного воспитания в три – пять лет.

Природа разнообразна, еще более разнообразны способы хозяйствования на ней, и потому этносов много. Этносы проживают свой срок, исчезают, являются новые, но исчезнуть вовсе, слиться воедино не могут. Иначе человечество сложилось бы в единый этнический коллектив еще в верхнем палеолите. Добавим, что все люди относятся к одному виду живых существ, все дают потомство от смешанных браков, все, на протяжении истории, сто раз вступали в перекрестные брачные связи, однако этносы исчезать не собираются, ибо их разнообразие является итогом разных способов адаптации человека к разнообразной природной среде. Более того, по мере усложнения хозяйственных структур мыслимо увеличение числа этносов. Добавим к сему, что за последние двести лет в мире идет бурный и одновекторный процесс выделения все новых и новых национальных государств (без поглощения кого-либо из старых!), и нежелание считаться с этим процессом – недооценка этнических проблем как раз и привела к провалам нашей политики во многих регионах земного шара.

Пора перестать говорить о «буржуазном национализме» и поглядеть правде в глаза. Иначе мы дождемся полного хаоса уже в пределах нашего многонационального государства, а там станет поздно заниматься любой теорией.

Это надо понять, это надо увидеть, наконец, к этому надо приспособиться, а не надеяться, что, по изволению свыше, христиане армяне вдруг сольются с мусульманами тюрками Азербайджана; или эсты этнически, сразу и вдруг, мановением начальственного перста, соединятся с русскими, чего не произошло за предыдущие десять веков; ну, а горные афганцы, с их родо-племенным бытом, перенесутся враз в объятия мышления классового общества XX века; или что племя, из которого вышел Мобуту, вдруг поддержит чужака, представителя совсем другого племени Патриса Лумумбу в угоду принятой россиянами классовой теории.

Надо раз и навсегда уяснить себе, каковы объективные (природные) законы развития этносов и, соответственно, что мы можем и чего не можем требовать от них в каждом данном случае.

Европейское человечество доныне исповедовало ту идею, что все люди принципиально одинаковы, то есть должны развиваться по единой, западноевропейской, схеме. Отсюда развился космополитизм (интернационализм). Противоположением той же мысли было утверждение, что люди, напротив, изначально, биологически неодинаковы и, следственно, западные европейцы лучше, а кто на них непохож – те хуже них. (В таком утверждении – корни расизма.) То и другое положение легко доказывалось. Первое – примерами, ну, хотя бы индейцев или негров, которые умели усвоить европейский курс наук; второе… – теми же примерами, ибо, усвоив полный курс Сорбонны, ни те, ни другие не теряли своей этнической принадлежности и в соответствующих жизненных условиях поступали по-разному.

Сколько горя, крови, слез и взаимонепонимания рождено этой идеей единообразия за последние четыреста лет!

Вторая идея, что люди составляют с природным окружением сложную этногеографическую связь и потому, естественно, не схожи друг с другом, более того – не могут быть схожими без насилия над своими этническими особенностями, рождена в нашей стране лишь недавно, в трудах Вернадского – Гумилева, и позволяет наконец разрешить затянувшийся кризис европейской мысли и построить реальную, а не выдуманную схему этнических взаимодействий, исключающую идеи как превосходства, так и унификации народов.

Точно так же в значительной мере от непонимания этнических законов происходили все споры вокруг России и русского народа за последние двести лет.

Является ли Россия одной из европейских стран, обязанной развиватьcя по образцу стран Запада и за несоответствие своего пути развития западному заплатившей «отсталостью»? (См. новейшее из сочинений в этом духе Н. Эйдельмана в N 10 «Науки и жизни» за 1988 год.)

Или, напротив, у России собственная мессианская задача в этом хоре народов? (Славянофилы, заметим, во многом опирались на идеи западной, немецкой философии, выворачивая их на русский лад.)

Лучше или хуже наша история и мы сами стран и народов Запада?

Не лучше и не хуже, отвечает профессор Л. Гумилев, мы – иные.

Кратко напомню суть гумилевской концепции. Этнос появляется в результате пассионарного (энергетического) толчка, приходящего, по-видимому, из ближнего космоса.

Пассионарность – повышенная психоэнергетика, толкающая человека к совершению поступков, превышающих ту норму, которая надобна для простого поддержания жизни. Пассионарный «разогрев» бывает разный, от простого стремления к благополучию до потребности отдать жизнь за свои идеалы.

Все то, что мы называем историей: события, подвиги, миграция этноса, сотворение памятников культуры и искусства, – все это создано пассионарностью.

Этнос, создающийся из обломков иных этносов в результате пассионарного толчка, проходит характерную кривую своего развития, состоящую из двух ветвей, подъема и упадка (вторая линия более пологая, за счет инерции государственных форм), и прерывающуюся рядом резких вспышек и падений. Самый главный из последних, обозначаемый термином «надлом», происходит через шесть веков после начала этногенеза и характеризуется разрывом внутриэтнических связей и происходящей от сего резней.

Общий срок этнического развития – 1200 – 1400 лет. Это срок генетической передачи пассионарной энергии до ее затухания, самостоятельно, на другом материале, указанный Вавиловым (одна тысяча лет), плюс инерция созданной культуры и государственности, вкупе сопротивляющихся энтропии. Этнос, потерявший пассионарную энергию, переходит в реликт и продолжает существовать по инерции, пока его не захотят уничтожить пассионарные соседи.

Примеры, ежели нужны: Византия, первые века – возникновение, VIII век – надлом (иконоборчество); Рим, возникновение – VII век до н. э., надлом – гражданские войны Цезаря и Помпея с последующим созданием империи; монголы, X – XI века – подъем, в XVII они попадают под власть маньчжур, одновременно совершается переход к «Золотой осени», агрессивность этноса исчезает, укрепляется ламаизм, развивается искусство и т. д. Западноевропейские этносы создались на развалинах империи Карла Великого в начале IX века. Надлом выразился во Франции в виде войн гугенотов с католиками, в Германии – как крестьянская война, когда погибла половина нации. Киевский этнос, возникший одновременно с Византией, в пору надлома попал под власть варягов. Московская Русь создалась в XIV столетии, и ныне мы стараемся вылезти из надлома. Сумеем – наступит спокойный период «Золотой осени».

На пространстве этой этнической кривой меняется поведенческий стереотип и этнический идеал: от героического долженствования фазы подъема – к выделению личного героического «я» фазы перегрева, к идеалу государственного служения, а затем к бандитскому, в эпоху надлома: «А что, тебе больше всех надо?» То есть, говоря об этносе, всегда нужно учитывать фазу, в которой он находится, ибо этнос – это не состояние, а процесс.

Я сейчас буду говорить о создании не Киевской, а именно нашей, Московской Руси.

Сперва об экологических особенностях, во многом обусловивших особенности национальные.

Восточную Европу отличает от Западной отсутствие горных цепей, отгораживающих Запад Европы от ветров с Ледовитого океана. Отсюда – резко континентальный климат, затяжные зимы, меньшее (на единицу площади) количество воды. Граница Руси и Запада – отрицательная изотерма января. «Держат» климат на нашей территории два природных фактора: лес и болота (кстати, хранилища питьевой воды). Земледелие здесь возможно пойменное. Пашня во всей Нечерноземной зоне, да и южнее, должна быть загорожена лесом. Прежние насельники этих мест угро-финны занимались охотою и рыболовством, селились у самой воды. Русские заняли «второй этаж», высокие берега рек, расположив пашни так, чтобы спасти хлеб от вымерзания, и используя заливные луга для косьбы сена и скотоводства. На малых реках ставили мельницы.

Московские русичи – это результат смешения русичей киевских и славян прибалтийских с местными угро-финнами. Смешение это произошло полностью в эпицентре пассионарного взрыва в XIII – XIV веках (весь егонская и шехонская, ростовская меря, мурома и ряд других племен целиком вошли в состав Руси Московской) и мало коснулось окраины, где местные племена: эсты, карелы, вепсы (весь), саами, югра и печора, мордва – сохранили свое национальное лицо.

Перед новым славянским этносом, вернее, перед племенами, его составившими, еще в VII – VIII веках, в пору первоначального заселения края, возникли следующие задачи:

1) приспособиться к суровым зимам и краткому сельскохозяйственному циклу;

2) приспособиться к необходимости сохранения лесного покрова и болот на обширных территориях;

3) создать, наконец, такую социальную систему, которая помогла бы уцелеть и отбиться от соседей с многочисленным и плотным населением.

Первое из этих условий было решено подбором злаков и овощей морозостойких и быстросозревающих, а главное, питательных (так, древнее просо постепенно заменяли и заменили гречихой).