Доколе?

1

Эта статья – о поэзии. И я сразу же хочу предварить ее нижеследующими словами.

Я ни в малейшей мере не отрицаю того неоспоримого факта, что у нашей поэзии есть большие достижения, что поднялась она весьма высоко; я отнюдь не отрицаю и того, что в нашей стране среди тех, что именуют себя поэтами (а их, я считаю, чересчур много), есть немало таких, которые действительно являются поэтами отличными, весьма талантливыми, в том числе и такими, которых впоследствии мы с полным правом назовем великими; я утверждаю, что каждый год у нас выходят замечательные поэтические сборники, которыми мог бы гордиться любой народ и которые все больше и больше обогащают нашу отечественную и международную поэзию.

Я считаю своим долгом сказать об этом в самом начале потому, чтобы никто не имел права упрекнуть меня в том, будто в своей статье я зачеркиваю все. В статье своей я собираюсь говорить о том, что есть в нашей поэзии ошибочного, плохого, недостойного, то есть всего того, что мешает, по моему мнению, еще большему развитию и расцвету нашей поэзии, от чего нам надо решительно отказаться и, во всяком случае, не поддерживать его.

Таким образом, я стою лишь за искоренение плохого, а не того хорошего, чем мы гордимся и что должно развиваться все больше и больше.

2

Я со всей серьезностью думаю, что если у нас в стране с такой же интенсивностью и в таком же количестве, как сейчас, будут выходить стихотворные сборники, если в журналах, альманахах, газетах и радио- телепередачах будет появляться столь же несметное количество стихотворений, если в редакции газет и журналов будет по-прежнему поступать много так называемого «стихотворного самотека», от которого работники редакций плачут чуть ли не в буквальном смысле слова, – если подобные явления, повторяю, будут продолжаться и даже возрастать в своем количестве, то все это неизбежно превратится в очень большое бедствие, если оно уже не превратилось в него.

К этому необходимо прибавить и то, что, несмотря на огромное коловращение всевозможных стихотворений, некоторые газеты объявляют еще и стихотворные конкурсы. Правда, конкурсы эти мало что дают, во всяком случае, при помощи их не было обнаружено сколько-нибудь значительных талантов (вообще говоря, талантливых поэтов ищут не путем конкурсов), но количество начинающих писать стихи, количество желающих печататься они весьма и весьма увеличивают.

Обо всем, что я пишу сейчас, отлично знают и понимают суть дела очень многие литераторы – издатели, редакторы, критики, рецензенты, драматурги, прозаики и сами поэты. Но никто из них почему-то не говорит об этом вслух, во всяком случае, не говорит – и притом полным голосом – в печати.

Я хочу нарушить «обет молчания», хотя знаю, что многие люди, претендующие стать поэтами, начнут метать в меня громы и молнии, обвиняя меня во всех тяжких…

3

В самом деле, что же происходит?

Не нужно прибегать к счетно-вычислительной технике, чтобы прийти к выводу, что у нас в стране ежедневно (подчеркиваю – ежедневно) выходит пять или даже семь стихотворных сборников или около 1700 – 2400 сборников в год! И это не преувеличение, а скорее преуменьшение: ведь только одно столичное издательство «Советский писатель»»грозится» выпустить в 1968 году 150 стихотворных сборников! А издательство «Молодая гвардия»? А другие московские издательства? А издательства союзных и автономных республик, а также издательства, расположенные во многих краевых и областных центрах?

Одним словом, если бы в нашей стране жили одни только критики, специально интересующиеся лишь поэзией, то и тогда освоить по-настоящему столь огромное количество стихотворного материала они не смогли бы. Для любого, даже самого заядлого, стихолюба прочитывать ежедневно пять или семь (а то и больше) стихотворных сборников (при этом главным образом плохих или в крайнем случае средних) – это уже не наслаждение, а пытка. Но, вероятно, с этим можно было бы как-то примириться, если бы не одно обстоятельство: предположим, что в прошлом году вышло около двух с лишним тысяч стихотворных сборников; в этом году их будет не меньше, а скорее больше. Но имейте в виду, что это будут сборники не тех же «прошлогодних» авторов: по крайней мере одну треть или хотя бы четверть будут составлять новые авторы. Таким образом, количество претендующих на звание поэта только за один год увеличится минимум на одну четверть.

Но это еще не все. Кроме стихотворных сборников, совершенно неисчислимое количество стихов ежегодно печатается в газетах, в журналах, в альманахах, передается по радио и телевидению. И точно так же, как и в первом случае, число рифмующих или не признающих рифмы увеличивается подобно снежному кому.

И это, повторяю, рост ежегодный, рост, как это понятно само собой, происходящий не в арифметической, а в геометрической прогрессии.

Есть люди, которые говорят, что это хорошо. Но что же тут хорошего, если получается вроде «Демьяновой ухи» Крылова: читатель уже сверх всякой нормы сыт стихами, а ему услужливо подносят «еще тарелочку»…

Я совершенно убежден в том, что если лавина стихов все с такой же силой, как и в прошлые годы, будет нарастать и обрушиваться на читателя, то мы можем отбить всякую охоту у кого бы то ни было читать стихи, даже самые хорошие, которые у нас, несмотря ни на что, конечно же, есть, и притом в довольно большом количестве.

4

К сожалению, у нас много людей (в том числе среди поэтов), которые в чрезмерном обилии бумаги, заполненной стихами, видят только рост нашей поэзии и ничего другого: мол, поэзия поднялась на новую ступень, мы стали писать лучше, чем, предположим, до войны, стихотворные сборники расходятся чуть ли не в один день и т. д. и т. п.

Все это было бы просто замечательно, если бы мы порой не обманывали самих себя, если бы в этом была нужная доля трезвой и объективной правды. Но ее-то, этой правды, как раз и нет.

Непомерное обилие стихов – это, к большому моему огорчению, вовсе не рост нашей поэзии. Это инфляция поэзии, ее обесценивание.

Я вполне согласен, что технически наши поэты (хотя далеко не все, конечно) стали писать лучше, чем это было раньше. Но, во-первых, если мы поднялись на ступеньку выше, то и спрос с нас должен стать более высоким; отбор стихов для печати должен производиться более тщательно, более строго, и, уж во всяком случае, нельзя измерять достоинство поэзии количеством пишущих стихи.

Во-вторых, инфляция тоже может быть разной. Что такое инфляция в денежном хозяйстве? Как известно, это такое положение, при котором, в силу известных причин, выпускается в оборот чрезмерное количество бумажных денег, не обеспеченных ни золотом, ни товарами, ни наличием других ценностей. Иными словами, это деньги, которые ничего (или почти ничего) не стоят.

Но может быть и так: пусть какому-либо государству, для того чтобы экономика его процветала, нужно иметь в обращении, предположим, миллиард твердых (золотых) денежных единиц. А теперь представьте, что, исходя из каких-то соображений, условное государство дополнительно к 1 миллиарду выпустило в обращение еще 4 миллиарда тоже твердых (золотых) денежных единиц. Но, несмотря на то, что они золотые, это тоже будет своего рода инфляция, ибо золото немедленно понизится в цене вследствие того, что его выпущено в обращение слишком много.

Примерно то же происходит и со стихами, если их чересчур много, – происходит даже тогда, когда они написаны несколько лучше, чем писались раньше.

Короче говоря, я хочу высказать общеизвестную истину, что людям дорого то, чего у них мало. А к тому, чего у них слишком много, они относятся с величайшим равнодушием и даже пренебрежением. И это касается не только материальных благ, но и поэзии, например, особенно такой поэзии, в которой главенствует не качество, а по большей части количество. Человека можно закормить до отвращения даже самой вкусной едой, если ее непомерно много. А уж о плохой еде и говорить нечего.

5

Говорят, что стихотворные издания расходятся чуть ли не в один день – до такой степени у нас любят поэзию. Поэтому-де и печатать ее нужно все больше и больше.

Это верно, но лишь отчасти. Действительно, довольно быстро расходятся сборники известных советских поэтов, которых наши читатели знают уже давно и любят их. Быстро расходятся стихи некоторых так называемых модных (или даже сверхмодных) поэтов: у них есть немало поклонников, которые не дают залеживаться в магазинах их сборникам.

Но если взять поэтическую продукцию, вышедшую из стен типографий, в полном объеме, то надо сказать, что расходится она крайне туго, а многие сборники целыми годами пылятся на полках книжных магазинов или в книжных складах и в конце концов идут в макулатуру.

Этим самым наносится огромный ущерб не только поэзии (потому что была напечатана не поэзия, а лишь что-то отдаленно напоминающее ее), но и государственной казне: выбрасываются на ветер многие сотни тысяч, а то и миллионы рублей. Дело в том, что большинство сборников (особенно тех, которые написаны средними по своему дарованию людьми) обычно выпускается небольшим тиражом. А такие сборники всегда бывают убыточными, если даже они расходятся полностью. А уж если не расходятся (что бывает сплошь и рядом), то убыточность, конечно, возрастает.

Поэтому очень непонятно, зачем гнаться за количеством плохих либо даже средних сборников, которые приносят и материальный ущерб, и в то же время дискредитируют подлинную поэзию? Зачем государство должно платить многим еще не созревшим поэтам за их неумение писать хорошие стихи, нужные читателям?

Во избежание недоразумений необходимо оговориться. Я отлично понимаю, что в иных случаях для издательства, а следовательно, и для государства могут быть убыточными и отдельные сборники отличных стихов. Но все же такие сборники нужно обязательно издавать, ибо их материальная убыточность с лихвой компенсируется той общекультурной, той духовной ценностью, которую они неизменно несут в себе.

А вот когда речь идет об издании несметного количества стихов, от которых никому ни жарко, ни холодно, то тут надо очень строго спросить и с издателей, и с редакторов, и с рецензентов, и с критиков, почему и для чего они рекомендуют к печати, печатают и хвалят подобные произведения – произведения, в сущности говоря, не устраивающие никого, кроме разве их «пробивных» и «непробивных» авторов.

6

Я все время говорю о том, что у нас много печатается слабых либо средних стихов. Дело это настолько известное, что тут вряд ли нужны доказательства. Но все же я хочу привести примеры, из которых хотя бы отчасти было видно, о чем же конкретно идет речь. Хочу сделать оговорку в том смысле, что примеров я приведу лишь несколько, хотя привести их можно было бы не только многие десятки, но даже многие сотни.

В декабре прошлого года в столичной газете появилось стихотворение отнюдь не новичка в поэзии, начинающееся так:

Вижу давних времен опушку.

Плачут кони. Горят дома.

Разрядите меня, как пушку,

А не то я сойду с ума.

(Курсив мой. – М. И.)

То, что это не стихи, а пародия на них, видно сразу же.

Как бы там ни было, хочется спросить у автора, как удобней разрядить его? «Как пушку»?

Я уже не хочу распространяться относительно «опушки времен». Конечно, прожитые времена в сознании человека оставляют те или иные приметы. Тем не менее даже самому большому любителю и знатоку метафор весьма странно читать, что у «давних времен» есть, оказывается, «опушка». Неизвестно только какая: лесная или та, что происходит от слова «опушить» («опушение»).

В следующем четверостишии автор объясняет, чем он так жестоко заряжен. Оказывается, ненавистью к врагам, ненавистью «за смоленцев светлоголовых» (пострадавших от войны. – М. И.).

Я в свое время десять лет прожил в Смоленске и потому могу под присягой засвидетельствовать, что в этом городе ни одного смоленца нет: там живут смоляне, а не смоленцы. Между прочим, меня поддерживают и все белорусские писатели, называя жителей Минска не минцами (по аналогии со смоленцами), а минчанами.

А теперь судите сами: надо ли было это печатать?

Приведу строфы из одного стихотворения. Автор его – тоже уже не новичок в поэзии. Стихотворение напечатано в сборнике, который выпустило издательство «Советский писатель»:

По трактористско-шоферской привычке,

ныряя с головою под мотор,

зажжет,

почти всегда от первой спички,

для обогрева картера костер.

Пока его костер в тумане светит

и искры гаснут,

так сказать, в пути,

пусть на один больной вопрос ответят

сотрудники НАМИ или НАТИ:

 

Когда же создадите вы приборы,

чтобы шоферы не ломали дров

для запуска застуженных моторов

автомашин,

а также тракторов?

Стихотворение это чересчур уж утилитарно. Оно представляет из себя всего лишь рабкоровскую заметку, переложенную в стихи, и к поэзии не имеет никакого отношения. Весь смысл стихотворения заключается только в том, что должны же наконец появиться приборы для разогрева моторов. Само по себе это заключение правильно и полезно, но оно звучало бы гораздо убедительней, если бы его написать «презренной прозой» и напечатать в газете. А так ведь сугубо деловой, сугубо практический вопрос превращен в пустяк, который автор, видимо, считает иронической поэзией.

Что же касается поэтических произведений, то они все же требуют более глубокого смысла и, конечно, совершенно другого подхода к темам.