Проблемы поэтического перевода

Едва ли найдешь сегодня литовца, чья благодарная память не хранила бы стихов Саломеи Нерис. Неоднократно издавались ее сборники и на русском языке, но истинной популярности, которую заслуживает творчество Нерис, у русских любителей поэзии оно еще не обрело. Может быть, трудно или даже невозможно передать на другом языке то главное, неповторимое, что несет в себе ее поэзия? Что следует сделать, чтобы в полный голос зазвучала она наконец и по-русски?

Эти вопросы стали предметом обсуждения на недавнем совещании в Вильнюсе, которое было организовано Союзами писателей СССР и Литвы. Анализируя новые переводы С. Нерис, включенные в сборник «У родника» (Вильнюс, изд. «Вага», 1967) и в книгу, которая готовится издательством «Художественная литература» (Москва), участники обсуждения затронули и ряд актуальных вопросов теории и практики поэтического перевода, что значительно расширило проблематику совещания.

Вправе ли мы говорить, что Нерис «не повезло на русском языке»? Едва ли. Уже в самом начале в числе других ее переводят такие признанные мастера перевода, как С. Маршак, А. Ахматова, В. Звягинцева, М. Петровых, а впоследствии – В. Тушнова, Л. Мартынов, Д. Самойлов и другие известные русские поэты. Было немало творческих удач. И все же поэтический мир литовской поэтессы еще далеко не полностью открыт русскому читателю.

Трудности перевода связаны прежде всего с национальным своеобразием, неповторимым, истинно литовским лиризмом. Переводчики же нередко стремились «приблизить» ее к русскому читателю, и это приводило к прямо противоположным результатам, – поэзия Нерис оказывалась в некоторых переводах весьма знакомой, но… обыденной, заурядной. «Перед нами явился знакомый незнакомец», – сетовал, начиная разговор, Д. Юделявичюс.

«Русские поэты умело передают эпический и интеллектуальный планы литовской поэзии, – сказал В. Кубилюс, – но тот глубинный слой, который мы называем лиризмом, все еще не в достаточной мере раскрыт для русского читателя. И те поэты, у которых лиризм составляет главную силу их дарования, в переводах тускнеют, теряют свою силу, становятся ординарными. С. Нерис все еще остается для русского читателя легендой, а не действительно большим поэтом, которым можно восхищаться, которого можно любить. Причин тому много. Одна из них – при переводе утрачивается звучание, мелодия, которую, вероятно, невозможно воссоздать, а для С. Нерис это очень большая потеря». Р. Пакальнишкис указал на другую особенность поэзии Нерис – на лаконизм, который редко удается сохранить в переводе. М. Мартинайтис обратил внимание на особую тональность ее стиха: «Будто какая-то неуловимая тайна, действующая непосредственно на чувства, как музыка. Трудно понять, как ее слова теряют материальность, сливаются, текст словно растворяется, и остается только большое чувство. Будто у слов нет прямого значения, а читается сразу то, что таится в глубине поэтической фразы».

Выступавшие говорили и о других сторонах поэтической индивидуальности С.