Доброжелательность, бережность, такт

Продолжаем наш редакционный дневник. В прошлый раз речь шла о том, сколь серьезный урон – и общему литературному делу, и, в частности, достоинству самой критики – наносит утрата высоких эстетических критериев, легкомысленное благодушие, безудержная комплиментарность, снисходительность к серой, ремесленной литературе. В критике все еще бытуют, отмечается в Постановлении ЦК КПСС «О литературно-художественной критике», «примиренческое отношение к идейному и художественному браку, субъективизм, приятельские и групповые пристрастия».

Взыскательность, требовательность, нетерпимость к художественному браку должна стать непременным качеством критики, желающей подняться на уровень задач, определенных XXIV съездом КПСС. Приглядимся, однако, к текущему дню критики: не приходится ли сталкиваться здесь с такими фактами, когда безудержное захваливание одного ряда литературных явлений сочетается с необъяснимо пренебрежительным отношением к другому?

Этот вопрос носит отнюдь не праздный характер. Могут сказать, правда, – и не без оснований, – что тут есть все-таки некоторая разница. «Болезнь» комплиментарности приобрела в нашей критике довольно-таки широкий характер; критические же окрики, немотивированные упреки, рецидивы групповой борьбы возникают на страницах нашей периодики не столь уж часто.

Но эта разница скорее количественная. Суть же едина – неумение или нежелание некоторых авторов вести принципиальный, объективный, профессиональный разговор об искусстве. И не нужно заниматься гомеопатическими подсчетами: какая критика наносит литературе больший ущерб – комплиментарная или разносная. Как говорится, обе хуже.

Больше того. Комплиментарная критика откровенна, она всегда имеет точный адрес и ясно обозначенную цель – возвеличить рецензируемое сочинение. Критика же, выполненная в «жанре» разноса, объекты своих нападок зачастую укрывает за определениями безличными, безымянными, создавая таким образом в литературе атмосферу недоверия и подозрительности. Безадресность критических упреков совсем не безобидна. В рецензии О. Михайлова на роман И. Стаднюка «Война» читаем: «…Иные беллетристы готовы были видеть в первых месяцах войны лишь беспросветный мрак необратимых поражений… истоки победы, в согласии с некоторыми (курсив наш, – Ред.) иностранными мемуарами… объяснялись не общенародным, отечественным характером войны, а позднейшими стратегическими ошибками рулевых немецкой военной машины» («Молодая гвардия», 1971, N 2, стр. 298 – 299).

Кто-то сознательно, в полном согласии с западной военщиной, зачеркивает подвиг нашего народа в Великой Отечественной войне… Обвинение нешуточное, приобретающее характер не столько даже литературный, сколько политический, адресат его неизвестен и потому словно бы вездесущ. Конкретного практического рассмотрения текущей литературной жизни не получается.

Столь же бесполезны, если не сказать резче, попытки произвести некой искусственное размежевание большого отряда советских литераторов, делающих одно общее и важное дело. В статье Ю. Пухова «Вровень с веком» утверждается следующее: «Над изображением жизни современной деревни трудятся такие, в общем-то, разные, зачастую диаметрально противоположные в своем взгляде на прошлое, настоящее и будущее деревни писатели, как С. Бабаевский, А. Калинин, В. Закруткин, Л. Иванов, М. Алексеев, С. Воронин, С. Залыгин, В. Белов, В. Астафьев, С. Никитин, В. Липатов, Е. Носов, С. Крутилин, С. Шуртаков и многие, многие другие. Одни из этих писателей ясно, с позиций коммунистической партийности (курсив наш. – Ред.) смотрят на историю советской деревни… Другие, напротив… утрачивают объективные критерии», не могут «подняться до социально значимых обобщений… отметить передовое, прогрессивное» («Октябрь», 1971, N 6, стр. 205 – 206).

Тут, как видим, безадресность особого рода: имена названы, а уж кто из перечисленных авторов стоит на позициях коммунистической партийности, а кто – «напротив», читателю предоставлено догадываться самому…

Порассуждать бы критику прежде всего о причинах художественных успехов в «изображении жизни современной деревни», задуматься над живыми противоречиями развития «деревенской прозы», доискаться до сложных связей даже «отстающих» (как ему кажется) участков ее именно с сегодняшними социальными процессами, обнажить слабости некоторых книг. Ан нет: ведь куда проще взять да и отлучить ряд писателей от важнейшего принципа социалистического реализма…

Из приведенных примеров напрашивается вывод, что критическая нетерпимость, бездоказательность, обвинительный тон непременно имеют совершенно неопределенный, безадресный характер. Не будем, однако, спешить – подобная критика добирается подчас и до имен… Но тогда соответственно меняется и ее методика, и в этом случае читателю нередко предлагается не сравнительный анализ творчества разных художников или различных литературных явлений – дело вполне понятное, более того, необходимое, – а… «сталкивание лбами».