Чернышевский: проблемы и решения
«Н. Г. Чернышевский. Статьи, исследования и материалы», вып. 5. Под ред. проф. Е. И. Покусаева. Изд. Саратовского университета, 1968, 216 стр.
Нам не раз приходилось слышать жадобы на то, что количество работ о Чернышевском, в особенности кандидатских диссертации, чрезмерно растет. Разумеется, вопрос ставился неправильно: дело не в количестве, а в качестве. Беда в том, что многие из этих работ невозможно было отличить друг от друга не только по привлекаемому материалу, но и по приемам и путям исследования. Немалую роль сыграл в этой вульгарный социологизм. Излечение этого «недуга» потребовало значительных усилий со стороны большой группы ученых, занимающихся литературным наследием Чернышевского.
Одно из первых мест здесь заслуженно принадлежит «саратовской школе», объединившей вокруг себя исследователей из многих других приволжских и «неволжских» городов, союзных и автономных республик (Украина, Башкирия). Плодом их коллективной работы являются ставшие популярными периодические сборника «Н. Г. Чернышевский. Статьи, исследования и материалы». Недавно вышел пятый такой сборник, подготовленный к VI Международному съезду славистов.
Сборник открывается статьей М. Зельдовича, в которой констатируется тот печальный «парадокс», что «многие произведения классиков русской критики… меньше всего изучены как явления самой критической мысли с присущими ей специфическими проблемами, исканиями, творческими достижениями. Критическая статья или рецензия, – продолжает автор, – как отклик на художественное произведение, оценка его и «комментарий» к нему как отражение борьбы идей – этот угол зрения, разумеется, вполне правомерный, оказывается нередко если не единственным, то полностью господствующим. Едва ли надо доказывать, однако, что при таком подходе более или менее интенсивно идущему накоплению материала далеко не всегда сопутствуют равновеликие успехи в его осмыслении, притом успехи, которые способствовали бы построению теории и истории критики как целостной научной концепции» (стр. 7).
В духе этой концепции М. Зельдович прослеживает преемственность и вместе с тем своеобразие аналитической мысли великих критиков. Удачно выбранный для сопоставления материал – статьи Чернышевского и Добролюбова о «Губернских очерках» Щедрина – позволяет пристально приглядеться к «практике конкретного разбора – от его исходных принципов до логико-композиционной структуры». Автор четко определяет общность «принципов социального анализа» Чернышевского и Добролюбова. За их пределами «начинаются различия, касающиеся уже самого способа осуществления сходных задач и реализации одних и тех же критериев». Переход от индивидуальных характеристик «персонажей», своеобразия творческого облика писателя (в статье Чернышевского) к предельно обобщающей «генерализации» (у Добролюбова) дан как факт «истории и теории критики», как закономерный процесс с его важными приобретениями и неизбежными утратами, определяемыми «единством и взаимосвязью темы публицистической… и собственно литературной, если угодно – подчинением последней публицистическому замыслу» (стр. 30). Это, добавим, не должно мешать, напротив, обязывает исследователя за публицистикой не проглядеть литературу, бережно выявить собственно эстетический аспект литературной критики как Чернышевского, так и Добролюбова, с презрительной иронией отзывавшегося о произведениях, которые стоят ниже эстетической критики.
Чернышевский-писатель также получает в сборнике интересное, свежее истолкование. Сейчас уже излишне «в общем виде» провозглашать и доказывать, что автор «Что делать?», «Пролога», «Алферьева», «Повестей в повести», «Истории одной девушки» («Тихий голос»), «Отблесков сияния» и других произведений был не только великим критиком-эстетиком, но и острым, оригинальным художником. Надо указать на конкретные проявления этого своеобразия в характерах, композиции, диалогах, во всех компонентах стиля романов и повестей Чернышевского, определить их роль и место в реалистической литературе второй половины XIX века. Статьи В. Прокшина «О своеобразии психологического анализа в романах Н. Г. Чернышевского» и Н. Вердеревской «О «прототипической версии» в изучении художественных произведений Чернышевского» отвечают на это веление времени.
Установление связи между прототипом и художественным образом необходимо как предварительное условие литературного анализа. «Однако, – предупреждает Н. Вердеревская, – подобная расшифровка имеет смысл только в том случае, если она помогает выяснению структуры художественного образа, а не подменяет его» (стр. 110). Прототипичность, то есть сознательная установка Чернышевского-художника на «иллюзию факта», «иллюзию фактической достоверности», «целый ряд однотипных приемов композиционно-стилистического характера» имеют целью «максимально приблизить героя к читателю» (стр. 127, 128), быстрее и полнее донести живой «голос» персонажа и автора-повествователя до читателя-друга. Словом, прототипичность – одно из средств усиления идейного и реалистического звучания произведения, непосредственно связанное с «психологической окраской образа, с идейным замыслом писателя» (стр. 121).
Своеобразие психологизма Чернышевского – в его интеллектуальной насыщенности и материалистической направленности (сопоставления с трактатом И. Сеченова «Рефлексы головного мозга» приведены весьма кстати). Способность героев Чернышевского к анализу и самоанализу прямо пропорциональна их логическому и этическому потенциалу, что обстоятельно показано В. Прокшиным. К сожалению, на вопрос о том, способствует ли психологической проницательности новых людей исповедуемая ими философия «разумного эгоизма», В. Прокшин не нашел должного ответа. Более того, он высказывает на этот счет диаметрально противоположные мнении. Свойство «подводить эти суждения под «теорию эгоизма» (слова Чернышевского) характеризуется как «отличительная черта» новых людей (стр. 104), «как основа психологического анализа» (стр. 108), раскрывающего «внутренний мир новых людей» (стр. 109), и – одновременно! – как то, что «не способствовало успеху психологического анализа», налагало на роман «оттенок догматизма» (стр. 106).
Жесткий тезис, будто «правде о новых людях было тесно прокрустово ложе (!) теории разумного эгоизма» (стр. 107), – результат упрощенного, одностороннего понимания этой важнейшей этико-эстетической категории. Углубленная, ясная трактовка ее дана в исследовании А. Карякиной «Этические проблемы в демократической литературе второй половины 1860-х – начала 1870-х годов и в романе Чернышевского «Пролог». Существо принципа «разумного эгоизма» – в «революционной целесообразности», «расчете всеобщей пользы как необходимого условия пользы для отдельной личности» (стр. 131).
Исследование А. Карякиной вносит необходимый, на ваш взгляд, корректив и в статью В. Смирнова «Н. Г. Чернышевский и литературное народничество», проясняя затушеванную в ней «разность» между «свободным выбором» героев Чернышевского и народнической идеей «долга», «жертвенности». Речь должна идти не о тождестве идей шестидесятников и семидесятников, а об исторической закономерности самого процесса эволюции от просветительства к народничеству. Что же касается художественного, эстетического аспекта этой проблемы, то противостоящий народнической идее «долга», «жертвенности» и основанный на «разумном эгоизме» свободный выбор героев Чернышевского вносит, как точно заметила А. Карякина, «критический элемент» (стр. 137), момент объективации даже в изображение особенного человека – Рахметова (следовало бы при этом подчеркнуть роль иронии и самоиронии).
Остальные статьи и публикации’ сборника также интересны и разнообразны. Здесь и жанр научной биографии писателя в трудах Чернышевского (статья А. Демченко), и суждения критика о художественно-философской прозе (статья Г. Антоновой), и проблема Некрасов – Чернышевский (статьи А. Гаркави и М. Гина), и перипетии журнальной полемики Щедрина-Достоевского (статья А. Жук). Опубликованы новые материалы о Чернышевском – учителе саратовской гимназии (А. Демченко), о цензурной истории романа «Что делать?» (М. Теплинский), переписка К. Федина, содержащая ценные штрихи к биографии его великого земляка (Н. Чернышевская).
Особого разговора заслуживает напечатанное в дискуссионном порядке сообщение Н. Алексеева «Был ли Чернышевский автором прокламации «Барским крестьянам»? (Материалы к постановке вопроса)». Научная критика «уличающих» подделок Вс. Костомарова, путевых «воспоминаний» Н. Шелгунова, А. Слепцова, С. Стахевича, текста самой прокламации, во многих своих положениях чуждой взглядам Чернышевского, и ряд косвенных свидетельств опровергают, по мнению Н. Алексеева, атрибутирование Чернышевскому воззвания «Барским крестьянам». С интересом будем ждать обещанного редакцией продолжения дискуссии.
В заключение нельзя обойти еще одно привлекательное качество сборника – основательную осведомленность авторов в литературе предмета, критическое и уважительное отношение к своим предшественникам.
г. Кострома