Быть эхом мира

В основу статьи положено выступление в октябре 1985 года на Софийской сессии Европейской академии наук, искусства и литературы (ЕАНИЛ), действительным членом которой является автор.

Наша встреча в Софий является еще одним доказательством того, что просвещенный разум не прекращает усилий наладить каким-то образом диалог культур– в самом широком смысле этого понятия. Мы живем в обществах, находящихся на разных социальных полюсах, между нами существует множество противоречий, острых исторических противоречий, даже конфликтов, но при всем том мы принадлежим к общему человеческому корню. Потому и пытаемся найти те формы, используя которые могли бы поделиться своими знаниями, своим опытом в различных сферах жизнедеятельности человека.

Благодаря любезному приглашению наших болгарских коллег мы имеем возможность встретиться за этим «круглым столом», и каждый из нас– естественно, в силу своих возможностей и привязанностей– поразмыслит о проблемах науки, культуры и общества в современном мире. Конечно, тема эта обширна, даже необъятна. Вряд ли кто может претендовать на то, чтобы охватить ее целиком.

Мне хотелось бы сказать следующее. Совершенно очевидно, что мир повсеместно переживает революцию в области науки и техники. Эта революция происходит на наших глазах, входя в наш быт, заливая потоками информации, меняя системы общения, все более вовлекая в сферы массовой культуры в самых разных ее видах. Это и мегаскопления городского населения, это и вселенские стадионы и вселенские эстрады, которые доступны всем и достигают каждого. И целый ряд других реальностей нынешней нашей жизни, возникающих в ходе неукротимого научно-технического прогресса. В одних случаях этот прогресс– благо, источник обогащения и роста человеческого интеллекта. Но он также порождает множество сложностей в культуре и в общественной жизни, сложностей, с которыми мы ежедневно сталкиваемся.

Вот в связи с этим я и хотел бы ответить себе на некоторые вопросы. Вернее сказать, ответить я на них не смогу, постараюсь просто поставить.

Уходит, исчерпывает свои возможности эпоха экстенсивного развития. Как бы ни велика была ее инерция, научно-технический прогресс будет все стремительнее преодолевать ее. В данном случае могу сослаться на опыт советского общества, нашего государства, когда перед всеми нами стоит, неотделимая от нашей повседневной жизни, всеобщая, всенародная задача– ускоренными темпами двигаться по пути научно-технического прогресса. Поезд государственной экономики может двигаться дальше только с ускорением и по рельсам интенсификации. Все мы отлично понимаем это.

Прошли те времена, когда техника существовала сама по себе и не зависела от научных открытий. Теперь обновление там и тут происходит почти одновременно. Ядерная физика означает ядерные реакторы, кибернетика– автоматизированные системы, компьютеры и т. д. То есть научное предложение рождает технический поиск и, наоборот, острая потребность в новых видах техники заставляет науку спешить, стимулирует научные исследования.

Под влиянием научно-технической революции происходят сдвиги и в нашем сознании, нашей психике, нашей духовной жизни. Представление о современном мире обновляется совершенно так же, как обновляется наше представление о нас самих.

Как сочетаются идеалы, сформированные нашим прошлым, с новейшими требованиями научно-технической революции? Не отстает ли уровень современной нравственности, общественного самосознания, культуры от этих требований? И еще: какую опасность таит то увеличивающаяся, то сокращающаяся дистанция между сознанием и научным бытием? К чему приведет компьютеризация экономики, быта, всех сфер нашей Жизни? Где и в чем способна машина заменить человека, а в каких областях ее вмешательство в человеческие дела категорически противопоказано? Это, на мой взгляд, затрагивает и сферу науки. Ведь существуют же какие-то границы, перед которыми наука должна остановить свое вторжение в тайну тайн. И когда я читаю или слышу, что уже предпринимаются попытки лабораторно воспроизвести зарождение человеческой жизни, меня это, честно говоря, очень пугает.

Немалое смущение испытываю, сталкиваясь со взглядами– высказывались они и в ходе нашего заседания,– будто в обозримом будущем поэзия испытает вторжение информационной техники, что в свою очередь поможет большему ее распространению в Массах. Мысль эта, вообще говоря, не нова, еще Пушкин в своей трагедии «Моцарт и Сальери» сказал, что Сальери пытался алгеброй поверить гармонию и что в этом его трагедия, трагедия большого мастера.

И тут я думаю о том, как хорошо, что человечество только теперь сталкивается с электронным мышлением, потому что электронное мышление, может быть, помешало бы возникновению великих религиозных учений, например, ведических гимнов Индии; может быть, пагубно отразилось бы на мировой поэзии; может быть, отразилось бы и на стихии музыки.

Я считаю, что трагедия не подвластна никаким компьютерным системам, не подчиняется им. Трагедия– стихия чисто человеческого существования, мышления, чувствования. Точно так же не рассчитать на машине степень и многоликие формы человеческого зла и лицемерия. Все это остается в сфере, недоступной механике, вычислительной технике.

Все это, однако же, не означает, будто искусство может просто презрительно отвернуться от науки в ее новейших проявлениях. Напротив, оно будет вновь и вновь задаваться вопросом: какова же роль художника в разработке темы– научно-техническая революция и личность? Какая сторона этой темы наиболее для нас актуальна и значима на сегодняшнем этапе? От какого рода открытий хотелось бы нам оградить себя в связи с тем, о чем я уже говорил? Мы наблюдаем порой безудержное ликование по поводу прогресса либо же ностальгию, идеализацию прошлого, патриархального быта.