Большой художник и наш большой друг
Sarog Cowasjee, O’Caeey, Edinburgh and London, oyver and Boyd, 1966, 120 pp.; Sean O’Casey, Blasts and Benedictions. Selected and Introduced by Ronald Ayling, London, Macmillan, 1967, 314 pp.
Книга Сароса Кауэсджи об О’Кейси отличается неподдельной симпатией критика к автору, о котором он пишет. Это не первая работа канадского исследователя о великом ирландце: еще в 1963 году он издал книгу «Облик Шона О’Кейси, встающий из его пьес» 1.
В противовес многим буржуазным исследователям С. Кауэсджи не отметает с порога мировоззренческую позицию художника как не имеющую отношения к искусству. «Пьеса бывает плоха не потому, что она проповедует определенное убеждение, – пишет он, – но лишь тогда, когда, проповедуя, она утрачивает свои драматургические достоинства. О’Кейси не повезло: многие его произведения отрицались из-за содержания (его поддержка коммунизма, критика официальной церкви), хотя при этом упускали из виду великолепие его языка, щедрость в обрисовке характеров, сценическое мастерство и многое, многое другое. Но ведь и содержание – важный момент пьесы…»
В новой работе, как и в предыдущей, С. Кауэсджи рассматривает главным образом драматургию О’Кейси, посвятив шести томам его прозы лишь несколько беглых заключительных страниц. Неповторимое своеобразие автобиографической эпопеи О’Кейси, соединившей в себе собственно романический жанр с мемуарами, лишь походя отмечено исследователем.
Большинство непредвзятых исследователей едины во мнении, что пьесы Шона О’Кейси стоят в ряду выдающихся явлений западной драматургии XX века – вместе с пьесами Шоу и Пиранделло, О’Нила и Сартра, Лорки и Брехта. Но едва ли найдется работа, которая обняла бы удивительно цельный поэтический театр Шона О’Кейси, где неповторимо-красочное ирландское слово «скрепляет» натуралистический иллюзионизм и романтическую театральность, тонкий психологизм и безудержную, доходящую до гротеска фантазию, высокую трагедию и «низкую» комедию, а то и буффонаду.
С. Кауэсджи освещает истоки и краткую сценическую историю пьес О’Кейси, предлагает более или менее подробный и глубокий анализ их архитектоники и характеров, кое-где пытается наметить связь творчества с мировоззрением, и все-таки цельной картины театра О’Кейси, его драматургического метода в книге не получается. Вместо широкой концепции творчества О’Кейси автор предлагает упрощенную схему, находящую отражение в композиции книги.
С. Кауэсджи делит пьесы О’Кейси на четыре группы. В «Дублинские пьесы» (так и названа соответствующая глава) критик включает «Тень стрелка», «Юнону и Павлина», «Плуг и звезды»; «Экспериментальные пьесы» (тоже название главы) охватывают «Серебряный кубок» и «За оградой». Третья группа – «пьесы, связанные главным образом с коммунизмом», – «»Звезда становится красной», «Красные розы для меня», «Дубовые листья и лаванда» – рассматривается соответственно в главе «О’Кейси и коммунизм». Драматические произведения последнего периода «Пурпурный прах», «Петух-денди», «Костер епископа», «Барабаны отца Неды», «За зелеными шторами» отнесены к пьесам, «выражающим взгляды О’Кейси на Ирландию», и тоже анализируются в особой главе.
Нетрудно увидеть, что автором книги предложена схема хронологическая, берущая за основу классификации, по сути, внешние – хотя и верные – приметы, но оставляющая в стороне глубинное единство всей драматургии Шона О’Кейси и вообще его творчества. Не раз обращаясь к высказываниям драматурга о необходимости в театре высокой поэзии, не терпящей плоской приземленности, С. Кауэсджи не идет, однако, далее примелькавшихся фраз о сочетании реализма и символики, об экспрессионистских чертах его «экспериментальных» пьес 30-х годов и т. д. Впрочем, было бы несправедливо винить в отсутствии научно-цельной художественной концепции творчества О’Кейси лишь автора монографии. Сказывается общая неразработанность основных проблем творчества О’Кейси.
С. Кауэсджи сетует, что лишь герои двух пьес писателя – «За оградой» и «За зелеными шторами» – «раздираемы внутренним конфликтом». Это свидетельство того, что раздвоенность психики, расколотость сознания стали в западном театре как бы обязательным качеством драматического характера. Причины тому находятся за пределами театра, они известны. Но тем более ощущается потребность видеть драматический характер многомерным и цельным, и в этом смысле уроки Шона О’Кейси крайне актуальны.
С. Кауэсджи неоднократно возвращается к мысли о жизнеутверждающем пафосе драматургии Шона О’Кейси в уверенности, что «это особенно следует подчеркнуть в такое нездоровое время, как наше». Разбирая «дублинские» пьесы с их суровым колоритом, он отвергает утверждение американского критика Джозефа В. Кратче, будто О’Кейси в них «не намечает – решения, не предлагает средств к исправлению, не дает никакой надежды». Достаточно сослаться хотя бы на величественный характер миссис Бойл в драме «Юнона и Павлин», чтобы неправомерность этих обвинений стала ясна. С. Кауэсджи решительно отводит и бытовавшее мнение, будто пьесы последнего периода, «ирландские», бросают тень на Ирландию и порождены высокомерной обидой О’Кейси на свою родину. В таких попытках очернить О’Кейси особенно упорствовала церковь, благоглупости которой он не уставал бичевать.
Творческое здоровье драматурга, светлый и уверенный взгляд на мир недвусмысленно связываются автором книги с народными корнями Шона О’Кейси, с его страстным желанием видеть Ирландию свободной, со стойкостью его убеждений. Но тут-то С. Кауэсдяш довольно неожиданно делает faux pas. Он объявляет мировоззрение Шона О’Кейси «коммунизмом особого рода», якобы берущим начало в… признании всевышнего. Воинствующий гуманист, нетерпимый ко всякой фальши, Шон О’Кейси, оказывается, воспринимал коммунизм не иначе, как царство божие на земле и стремился, дескать, найти синтез христианства и коммунизма, в частности, в пьесе «Звезда становится красной».
Эти рассуждения С. Кауэсджи резко расходятся с действительным положением дел. С концепциями синтеза религии и социалистического мировоззрения О’Кейси спорят не только художественные произведения писателя, по и его литературно-критические и публицистические статьи, недавно собранные английским исследователем Рональдом Эйлингом в книге «Проклятия и приветы». Публиковавшиеся писателем на протяжении 1926 – 1964 годов в периодике, но не входившие ни в одно книжное издание, они воссоздают облик страстного и непримиримого полемиста, отстаивающего народность, жизненность и «завербованность» художественного творчества, писателя-новатора, создавшего ряд ярких произведений литературы социалистического реализма, большого художника, большого друга нашей страны. В своем предисловии Рональд Эйлинг не может не признать: «В публикациях последних лет искажается отношение драматурга к коммунизму и Советской России… В некоторых работах видна тенденция изображать его как неубежденного коммуниста или наивного идеалиста, волей случая оказавшегося среди марксистов». Подкрепляя свои возражения фактами, Эйлинг приходит к выводу: О’Кейси «от всего сердца поддерживал мировое коммунистическое движение и восторгался достижениями Советского Союза, и эта его позиция оставалась неизменной до, во время и после второй мировой войны».
- Saros Cowasjee, Sean O’Casey, The Man Behind the Plays, Edinburgh.[↩]