Большие итоги, насущные задачи

1

Возникновение и развитие советской многонациональной литературы – одно из замечательных проявлений творческих сил народов нашей страны, раскрепощенных Октябрем. Неотъемлемой частью единой советской литературы являются национальные литературы Советского Востока – республик и областей Средней Азии и Казахстана, Кавказа и Закавказья, Поволжья и Приуралья, Алтая и Сибири. На Советском Востоке, как и во всем Советском Союзе, успешно преодолевается неравномерность в хозяйственном и культурном развитии народов, характерная для их дооктябрьского периода. Эта неравномерность сказывалась и на литературе. В самом деле, если, например, пути письменной армянской, грузинской, таджикской, азербайджанской и узбекской литератур могут быть прослежены на протяжении многих веков как в поэзии, так отчасти и в прозе, туркменской и татарской литератур – почти исключительно в поэтических жанрах, то письменная казахская литература насчитывает всего около ста лет, а киргизская, абхазская, каракалпакская, горноалтайская, хакасская, карачаевская, балкарская литературы до Октябрьской революции вообще не имели своей письменности или она оставалась неразвитой.

Неравномерность развития литератур Советского Востока осложняла и конкретно-историческое их изучение – задачу, в первые же годы после Октября возникшую перед литературоведением. Приходилось судить об исторических путях и особенностях литератур, ранее не исследовавшихся, а если и изучавшихся, то частично и не систематически. Часто не была написанной и гражданская история народов, которым эти литературы принадлежали; оставалось неясным многое в их происхождении, важных периодах истории, языке, социально-экономическом развитии.

Между тем задачи молодой советской литературной науки заключались не только в осмыслении того нового и ценного, что появлялось в национальных литературах; не сводились они и к написанию их истории. Необходимо было в ходе этих исследований преодолевать односторонние и неправильные взгляды на историю и современное положение литератур Востока. Одни из таких взглядов отражали великодержавные настроения, а другие – буржуазно-националистические.

Царизм не был заинтересован в развитии литератур угнетавшихся им народов. Те, кто служил колонизаторам, также боялись подъема национального самосознания народов, лишенных государственной и политической самостоятельности. Поэтому, если в России усилиями отдельных передовых деятелей культуры и создавались труды, содержавшие объективную оценку устного поэтического творчества и письменной литературы ее народов, то научные результаты этих исследований часто не учитывались в обобщающих работах, служивших пособиями для школы и самообразования, то есть в книгах, на которых воспитывались тысячи людей. Скрывались от масс и многие критические и литературоведческие труды выдающихся представителей народов Востока. Так, большинство литературоведческих и публицистических работ азербайджанского просветителя, поборника реализма и основоположника национальной прозы и драматургии Мирзы Фатали Ахундова (1812 – 1878) в оригинале и в переводе смогло увидеть свет только после Октябрьской революции.

В еще большей степени пренебрежение к литературе народов Востока было характерным для капиталистических стран Западной Европы.

Принижение народов Востока проводилось и во многих западноевропейских и американских романах, получивших название «колониальных». Поддерживать выраженный в этих романах «европоцентризм» были призваны и «всеобщие истории литературы», по крайней мере те из них, в которых умалчивалось о литературах Востока или давалось о них превратное представление. Отдельные из таких «сводов» публиковались до революции и в нашей стране, даже после выхода четырехтомных «Истории всемирной литературы» Вл. Зотова и «Всеобщей истории литературы» под редакцией В. Корша и А. Кирпичникова – трудов, содержавших значительный, хотя и не всегда равноценный материал по литературам многих стран Востока^1.

Передовые русские люди всегда проявляли большую симпатию к народам Востока. Дело изучения восточных культур было для них близким. Но, конечно, при царизме тон задавали такие издатели, которым не были дороги чувства народа; они старались искусственно пересаживать на почву нашей страны то, что отвечало интересам «европоцентристов» и колонизаторов. Примером может служить публиковавшаяся несколько раз до 1905 года (включительно) двухтомная «Иллюстрированная всеобщая история литературы» Иоганна Шерра. Ссылки на нее, как на авторитетный источник, делались и некоторыми советскими авторами.

В первом томе этого свода, в конце небольшого раздела «Турция», например, говорилось, что азербайджанцы («татары») будто бы «не имеют собственно никакой литературы. Их народные певцы изучают в Ширазе и Карабаге школьным путем искусство сочинять стихи, и под именем ссасандеров воспевают, при звуках инструмента вроде мандолины (ссас), чувственную любовь, появляясь в особенности на пирах и пользуясь большим уважением, чем ашухи, воспевающие под звуки скрипки в чисто дидактическом тоне любовь более благородную»^2.

Ошибочно было бы полагать, что так писалось потому, что составитель и редакторы этого пособия не могли получить правильных сведений об азербайджанской литературе и устном народном творчестве – о поэтах-певцах ашугах (от арабск. «ашиг» – влюбленный) и сазандари – музыкальных ансамблях, состоящих из тара, кяманчи и бубна, где играющий на бубне исполняет и песни. В действительности, например, художественные произведения уже названного нами М. Ф. Ахундова (не в пример его литературоведческим и философским работам) печатались как в переводе на русский язык (с 1837 года), так и на языки немецкий (с 1852 года), английский (с 1882 года), французский (с 1883 года), а также персидский, норвежский и другие^3. И уже при первой публикации комедии Ахундова на немецком языке, озаглавленной «Татарская комедия» (Ein tatarisches Lustspiel), творчеству ее автора была дана высокая оценка^4. В том же 1852 году в немецкой печати появилась статья «Татарский комедиограф» (Ein tatarischer Lustspieldichter), где указывалось, что Ахундов достоин известности и за пределами своей страны как «драматический гений, татарский Мольер»^5. Сведения об азербайджанской литературе содержались и в последующих изданиях произведений Ахундова, а также в других работах, в том числе в упомянутом И. Шерром немецком переводе образцов эпоса о Кёр-оглу (у Шерра «Курроглу»), вышедшем в 1843 году. На русском языке краткое изложение сюжетной основы эпоса о любимом народном герое было опубликовано еще в 1840 году И. И. Шопеном, записавшим его со слов азербайджанского сказителя (через устный армянский перевод) на склоне горы Кёр-оглу-даг близ Аракса. В конце сказания в духе христианского благочестия И. И. Шопен превратил мусульманина Кёр-оглу в христианского монаха, но в целом сохранил народную основу эпоса. Ослепленный ханом Майтир – отец Кёр-оглу – завещает сыну: «Возвратись в отечество наше, карай жестокосердных тиранов… Пусть одно имя твое (Кёр-оглу, то есть Сын слепого. – Л. К.) служит им вечною укоризною… Смерть угнетателям, но пощада мирному поселянину». И Кёр-оглу следует завету отца: «… грозная рука его, карая гордых и корыстолюбцев, щадила слабых, утирала слезы несчастных и всегда делилась с неимущими»^6.

В 1903 году, то есть за два года до выхода «вновь просмотренного и дополненного» издания И. Шерра, в Тифлисе отдельным изданием вышел небольшой очерк Ф. Кочарлинского «Литература азербайджанских татар», предварительно печатавшийся в «Кавказском календаре».

Таким образом, неполнота и неправильность сведений об азербайджанской литературе во «Всеобщей истории литературы» И. Шерра объяснялась не тем, что их нельзя было в то время собрать. С подобной «добросовестностью» освещались в такого рода «обобщающих» трудах и литературы народов Средней Азии. У И. Шерра в том же разделе «Турция» из узбекской литературы был упомянут один поэт XV-XVI веков Мухаммед Салих (в переводе имя этого поэта передавалось как «Магомет Сали», а узбеки – «как Ецбеги»)^7. А в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона о богатой и самобытной узбекской литературе тогда же писалось, как о некоей безликой словесности, которая «ограничивается священными книгами, несколькими историческими сочинениями и переводами Гафиза и других персидских поэтов. Туземные поэты довольно многочисленны, но не дали ничего выдающегося»^8.

И опять это декларировалось после того, как уже существовало несколько публикаций образцов узбекской литературы и трудов, ей посвященных.

Прошлое и настоящее литератур нашего Востока искажалось и принижалось и в работах, нивелировавших их по признаку литературного языка или, вернее, той языковой группы, к которой они относятся, а также по господствовавшей религии или даже по правящей династии. Старательно обходился вопрос о взаимообщении и взаимовлиянии литератур, особенно же о значении для их развития передовой культуры русского народа. Искажался также вопрос об исторических связях литератур нашего Востока с литературами других стран и народов, в частности Ближнего и Среднего Востока.

По таким «теориям» получалось, будто литературы нашего Востока не имеют своего национального лица и самобытной истории, а являются некими ответвлениям» или хилыми отростками литератур зарубежных. Такие взгляды подчас имели длительную историю. Они уходят в то далекое прошлое, когда сходными рассуждениями подогревались великодержавные настроения господствующих кругов некоторых крупных восточных феодальных государств. Позднее, в подновленном виде, эти взгляды стали, пропагандироваться буржуазными кругами и получили отражение в ряде западноевропейских и американских востоковедческих изданий.

Нельзя вместе с тем не отметить, что уже первая русская революция 1905 – 1907 годов, получившая широкий отклик на Востоке, способствовавшая дальнейшему развитию национально-освободительной и антиколониальной борьбы, вызвала к жизни силы, противостоявшие тем, кто не считался с национальными требованиями народов. В этот период развивается большевистская печать на языках народов нашей страны. Например, в 1907 году в г. Оренбурге выходила первая легальная социал-демократическая газета «Урал» на татарском языке, руководившаяся большевиком Хусаином Ямашевым. И хотя вышли только 31 номер газеты и 5 брошюр «Библиотеки Урала», эта газета, разоблачавшая буржуазных националистов и панисламистов, воспитывавшая массы в духе пролетарского интернационализма, сделала многое для развития классового самосознания татар и башкир.

Под влиянием революции 1905 года у народов, не имевших ранее периодической печати, появляется несколько десятков газет и журналов. Большинство из них, даже несмотря на весьма умеренную программу, вскоре было закрыто, но уже сам факт их возникновения был знаменателен.

В декабре 1910 года В. И. Ленин писал: «Трехлетний период золотых дней контрреволюции (1908 – 1910 гг.), видимо, приходит к концу и сменяется периодом начинающегося подъема»^9. В это время даже легальные органы, державшиеся весьма робкой позиции, с той или иной долей объективности откликаются на то, что происходило в печати угнетенных народов, в их национальных литературах. Так, в четвертой книге журнала «Современник» за 1911 год была помещена статья, примечательная уже названием: «Пробуждение русских татар и их литература».

Отметив, что «реакция закрыла, прикончила все татарские социалистические и радикальные газеты», статья обращала внимание на некоторые важные итоги революции 1905 – 1907 годов: «Подозрительность и недоверие к русским и русскому было окончательно сломлено, смыто днями свободы.

…Дни свободы, – продолжал автор статьи, – были также началом татарского народного театра, он является единственным в мусульманском мире, где мусульманская женщина может выступать не только в качестве зрительницы, но и артистки… В 1904 – 1905 годах появилась масса поэтов, но из их среды выделились только двое – Абдулла Тукаев и Сагид Рамиев. Абдулла Тукаев – поэт народа. Народный дух, народный образный язык метко схвачен им во всех его поэмах и сказках, воспевается в звучных, легких стихах. Абдулла Тукаев перевел также массу стихотворений Пушкина и Лермонтова, а также написал много подражаний русским поэтам, в особенности – Пушкину.

Поэзия Сагида Рамиева носит в себе уже дух индивидуализма и пессимизма…

Основным мотивом и характернейшим отличием татарской литературы является борьба за освобождение татарской женщины от тяжкой унизительной роли, отведенной ей шариатом и всем укладом татарской жизни, и – борьба с духовенством, борьба старой жизни с новой по всем линиям…» ¹⁰

Весьма симптоматична была и небольшая статья Мулла-Hyp Вахитова, помещенная в «Мусульманской газете», издававшейся в Петербурге видным дагестанским поэтом и общественным деятелем лаком Саидом Габиевым^11. В ней сообщалось, что в октябре 1913 года в Петербургском Психо-неврологическом институте возник «кружок по изучению влияния русской литературы на татарскую». И не только студенты, «причастные к этому кружку, но и вся передовая чуткая часть мусульман испытывает высокую радость от сознания того, что эта организация возникла впервые в стенах молодой русской школы, на духовном фронтоне которой сверкает святой девиз: «Познай человека, люби в нем все человеческое и уважай в нем права человеческой личности»^12.

Было бы неправильно переоценивать такие факты. Но они важны, как небольшие штрихи, дополняющие общую картину литературной жизни.

Задавленные национальным и колониальным гнетом народы рвались к свободе и знаниям; они в меру своих сил, сметая преграды, растили свои национальные литературы. Передовая русская литература, вопреки политике царизма и национальной буржуазии, поддерживала национальное достоинство литератур народов нашей страны. Она воодушевляла их великими идеями служения народу, способствовала их духовному росту. В этом помогали им и передовые деятели русской науки и культуры.

Поборником культурного сближения народов России выступал М. Горький. Защищая идею братства народов, М. Горький организовал и редактировал серию сборников, посвященных литературам нерусских народов России. Из них в Петрограде в издательстве «Парус» в 1916 и 1917 году вышли сборники армянской, латышской и финской литератур. Существенное значение в этом смысле имела и антология армянской поэзии («Поэзия Армении с древнейших времен до наших дней»), составленная и изданная в 1916 году выдающимся русским поэтом В. Брюсовым.

Из сказанного вместе с тем ясно, что вопрос об отношении к национальным литературам, их прошлому и современности и до Октябрьской революции не стоял в стороне от классовой борьбы. И не случайно поэтому, что молодой советской критике и литературоведению, поддерживавшим все новое, революционное, что рождалось в литературах Советского Востока, пришлось одновременно помогать народу в восстановлении его прав на свое культурное наследство и в правильном истолковании этого наследства.

2

Сколько-нибудь подробное рассмотрение истории литературоведения и критики на Советском Востоке не является предметом этой статьи. Но нельзя не отметить, что, несмотря на наличие ряда еще непреодоленных трудностей, задача восстановления основных этапов развития национальных литератур Советского Востока, каждой в отдельности, в отношении большинства литератур в основном решена. Правда, результаты этой работы не всегда и не во всем представлены в виде литературоведческих монографий или сводных историй национальных литератур. Но все же история большинства литератур в определенной хронологической последовательности и с характеристикой отдельных их важных черт уже во многом прослеживается в ряде монографий, антологий, общих очерков, учебных пособий и сборников.

Конечно, изучение литератур нашей страны имело и имеет свои трудности применительно к конкретному материалу каждого ее национального отряда. Так, по армянской и грузинской литературе еще в прошлом столетии издавались работы, в той или иной мере восстанавливавшие их хронологию, объем, отношение к другим литературам и т. д.^13. Были изданы и отдельные сборники и антологии по этим литературам, как уже названные нами книги, вышедшие в 1916 году под редакцией М. Горького и В. Брюсова. Но в характеристике творчества отдельных авторов и целых периодов и здесь много спорного. История же азербайджанской литературы ко времени Октябрьской революции только начинала восстанавливаться. Во многих работах она продолжала выдаваться лишь за «часть» некой искусственной «тюркской» или «туранской» литературы. И преодолеть эти ошибочные взгляды удавалось не всегда сразу.

В середине 20-х годов были изданы обширные материалы по истории азербайджанской литературы (Азербайджан эдэбийяты тарихи материаллары, тт.

1. По литературе и устному поэтическому творчеству нашего Востока особенно обилен материал первого тома «Истории всемирной литературы» Вл. Зотова (СПб. – М. 1877), где приведены сведения о литературе и образцы произведений калмыков, бурят, татар, узбеков, азербайджанцев, алтайцев, казахов, кумыков, чуваш, армян, грузин, дагестанцев и других. Как едва ли не первая попытка рассмотрения литератур восточных народов нашей страны в плане «всемирной литературы» труд Зотова заслуживает особого рассмотрения. О «Всеобщей истории литературы», начатой под редакцией В. Корша, оконченной под редакцией проф. А. Кирпичникова (СПб. 1880 – 1892), см. также: И. Ю. Крачковский, Очерки по истории русской арабистики, изд. АН СССР, М. – Л. 1940, стр. 130, 162″ 166; Н. И. Конрад, К вопросу о литературных связях, «Известия АН СССР», Отделение литературы и языка, 1957, т. XVI, вып. 4, стр. 301.^[↩]
2. И. Шерр, Иллюстрированная всеобщая история литературы. Перевод с 10-го (юбилейного), вновь просмотренного и дополненного профессором цюрихского университета О. Haggenmacher’om немецкого издания под редакцией П. Вейнберга, т. 1, М. 1905, стр. 118. По сравнению с изданием 1896 года (по 9-му немецкому изданию) добавлены некоторые сведения по армянской и грузинской литературе (раздел «Армения. Грузия», стр. 118 – 120).^[↩]
3. Г. Тагиев, М. Ф. Ахундов паггында библиография (1837 – 1847-чи иллэр), Баку, 1948; Б. Л. Кандель, О первом переводе комедий М. Ф. Ахундова на немецкий язык, «Советское востоковедение», 1956, N 3, стр. 138 – 140.^[↩]
4. Archiv fur wissenschaftliche Kundevon Russland, Bd. XI, Heft 3, Berlin, 1852, S. 415 – 449. Впрочем, это издание, как и некоторые другие западноевропейские переводы Ахундова, остались неизвестными его новейшему европейскому биографу, датировавшему первый французский перевод 1886 и немецкий (с персидского) 1889 годом. См. Н. W. Brands, Akhund-Zada. The Encyklopaedia of Islam. New. ed., Leiden – London, Vol. I, fasc. 6, 1956, p. 331 – 332.^[↩]
5. Magazin fur die Literatur des Auslandes, Berlin, N 98, 14 августа 1852 года, стр. 399.^[↩]
6. И. И. Шопен, Кёр-оглу. Татарская легенда. «Маяк современного просвещения и образованности», СПб. 1840, ч. II, стр. 15 и 16. Два года спустя образцы эпоса о Кёр-оглу были изданы польским востоковедом А. Ходзько (Specimens of the popular poetry of Persia, London, 1842). На русский перевод этой работы, сделанный С. С. Пенном («Кер-оглу, восточный поэт-наездник», Тифлис, 1856; печатался также в газете «Кавказ») в «Современнике» за 1856 год, была опубликована рецензия, как предполагают, написанная Н. Г. Чернышевским. Теперь рецензия помещена в разделе Dubia Полного собрания сочинений Н. Г. Чернышевского, т. XVI, дополнительный, 1953, стр. 647 – 653 и 749 – 751 (Примечания). Отрывки из перевода С. С. Пенна были приведены в I томе «Истории всемирной литературы» Вл. Зотова (стр. 295 – 300).^[↩]
7. И. Шерр, указ. соч., стр. 116.^[↩]
8. Энциклопедический словарь (Брокгауз-Ефрон), т. XXVIII-a, СПб. 1900,. стр. 451.^[↩]
9. В. И. Ленин, Сочинения, т. 16, стр. 309.^[↩]
10. Неджиб, Пробуждение русских татар и их литература. Перевод Г. Свердлова, «Современник», СПб. 1911, N 4, стр. 176 – 177.[↩]
11. С. И. Габиев – после Октябрьской революции, с мая по октябрь 1919 года, член Совета обороны Дагестана, член Северо-кавказского ревкома. В 1920 – 1922 годах – председатель Ревкома Дагестана. См. Г. К. Орджоникидзе, Статьи и речи, т. 1, Госполитиздат, М. 1956, стр. 118, 121,480. Образцы его поэтического творчества см. в сб. «Поэзия народов Дагестана», Дагкнигоиздат, Махачкала, 1954, стр. 221 – 226.^[↩]
12. Мулла-Нур Вахитов, студент. У истоков мысли обновленной. «Мусульманская газета», Петербург, 14 марта 1914 года, N 8 – 9, стр. 2.

    Татарский революционер Мулла-Hyp Вахитов (1885 – 1918), после исключения с четвертого курса Петербургского политехнического института, некоторое время учился в Психо-неврологическом институте; по словам биографа, «отсюда его исключают уже без права поступления в другие учебные заведения» (Ш. Маннур, Мулла-Hyp Вахитов. «Жизнь замечательных людей в Казани», кн. 1, Татгосиздат, Казань, 1941, стр. 142).^[↩]

13. С. Назарианц, Беглый взгляд на историю гайканской литературы до-конца XIII в., Казань, 1844; его же, Обозрение истории гайканской письменности в новейшие времена, Казань, 1846; А. Xаханов, Очерки по истории грузинской словесности, вып. 1 – 4, М. 1895 – 1906; и другие.^[↩]