Билеты на пароход современности

Как провожают пароходы…

Константин Ваншенкин

В начале 2020 года одно из ведущих поэтических издательств России — издательство «Воймега» — выпустило шесть поэтических сборников молодых авторов, объединенных в новую серию «Пироскаф». Авторами всех сборников стали участники поэтического семинара молодых писателей «Путь в литературу. Продолжение», проведенного в 2019 году Союзом писателей Москвы. Пять из шести сборников являются дебютными для их авторов.

Самому участию молодых поэтов в семинаре предшествовал строгий профессиональный отбор. Отбор на право издания сборника был и среди участников семинара. Так что сам факт появления на свет каждого из этих сборников сродни победе в серьезном литературном конкурсе.

Неожиданное подтверждение обоснованности выбора устроителей семинара пришло уже после выхода сборников: двое из авторов — Е. Ульянкина и Б. Пейгин — вошли в число лауреатов премии «Лицей» 2020 года, заняв, соответственно, второе и третье места. В общем, оснований поговорить о новой серии у нас предостаточно.

Итак, в серию «Пироскаф» вошли сборники М. Бессонова «Часовой», Д. Ноздрякова «Поволжская детская республика», Б. Пейгина «Гражданские сумерки», К. Тараяна «Неделимое частное», Е. Ульянкиной «Как живое» и В. Федотова «Сейчас самое время»¹.

Конечно, для «Воймеги» выпуск этих сборников — своего рода эксперимент, что подчеркивает и выделение сборников в особую серию. Перед нами шесть абсолютно разных поэтов, разных поэтик и разных поэтических традиций. Конечно же, в этом имеется определенный риск: у «Воймеги» как у издательства давно сложился свой стиль, и если М. Бессонова или Б. Пейгина вполне можно счесть вполне «воймеговскими» авторами, то стихи Е. Ульянкиной или В. Федотова скорее ассоциируются с иными культурными институциями.

Тем не менее всем шестерым новым «воймеговцам» — при всей отмеченной разнице поэтик — свойственно нечто общее, что, на мой взгляд, помимо прочего и оценил их издатель: каждый из них создает в своих стихах собственное мифологическое пространство, проще говоря — рассказывает свой собственный миф. Да, это разные мифы. Но именно мифы…

Миф о сотворении мира

Сборник москвички Е. Ульянкиной носит название «Как живое». Как уже было сказано, поэзия Ульянкиной не принадлежит к тому поэтическому направлению, которое обычно издает «Воймега». Но слишком уж очевиден талант, чтобы его можно было просто так не заметить.

Стихи Ульянкиной напевны и прозрачны, полны неожиданных переходов и парадоксальных ассоциаций. При этом их нельзя назвать лишенными смысла и логики, даже если последняя и не всегда очевидна. В своих стихах Ульянкина выстраивает последовательную систему образов, в основном из живой природы — птицы, бабочки, другие живые существа… Наличием всей этой мелкой кипящей жизни ее поэзия временами напоминает поэзию Заболоцкого. Тем более что, как и у последнего, природа в стихах Ульянкиной периодически перенимает черты человеческой цивилизации:

муравьишки бабочки грибочки

митингом выходят за права

запятой и точки

а на стыке облачных страниц

летные учения у птиц

(«эту песню пусть поют глухие…»)

Сама же цивилизация в стихах Ульянкиной себя практически не проявляет, а там, где проявляет, героине становится от этих проявлений крайне неуютно. «Почему мне стыдно?» — вопрос, который задается два раза в пространстве одного стихотворения («(стихи из автобуса)») и, видимо, бессчетное количество раз — за его пределами.

Но речь идет уже не только о цивилизации. Сама человеческая личность балансирует на грани то ли распада, то ли недовоплощения, как бы застыв на границе между мирами. В стихах постоянно возникает, проходя через весь сборник, образ смерти. Смерть то маячит где-то впереди, то в буквальном смысле слова идет по следам живущих…

Так естественным образом в стихах Ульянкиной возникает мотив пересечения границы между жизнью и смертью, причем в обе стороны, как в виде ухода, так и в виде возвращения. Большинство стихотворений фиксируют момент, когда героиня либо только появилась в этом мире, либо уже собирается уходить.

Уходить есть куда. Смерть в стихах Ульянкиной — тоже природное явление. Для человека она — лишь возвращение в землю, в неживую природу, более долговечную, чем живая. В каком-то смысле — это переход в жизнь подлинную, где уже живут и ждут тебя родные люди:

Только не бросай меня, братец Лис:

все уже на кладбище собрались

новоселье праздновать, переезд

в собственные из съемных мест…

(«Только не бросай меня, братец Лис…»)

Остается надежда, что жизнь в лирическом мироздании Ульянкиной все-таки победит. И помочь в этом может речь. Поэзия. Песня. Потому что именно обретенная речь оказывается в нашем мире условием подлинного существования. Так, в одном из стихотворений пробегает «человек Мандельштам», выглядящий как типичный горожанин.

За речь и молчание у Ульянкиной отвечают птицы. Либо птицы вообще, либо конкретные, например ворон. Они вновь возвращают нас к мифам — к северным, о сотворении мира птицей, поднявшей в клюве землю со дна океана, или к славянским — о птицах, прилетающих в наш мир прямо из рая. В поэтическом мифе Ульянкиной именно птицы способны наделить человека речью и, таким образом, сделать его существование полноценным:

то что в клюве оно все равно не пища

переваренный снежный мякиш

между ветками междуречье

карстовая воронка

(«человек ли ты птичка»)

Это пока лишь возможность речи. Лишь возможность цивилизации. Возможность, еще не реализованная, ибо человеческий мир еще не создан; вот когда человек проявится в мире, то, может быть, и придется ему как-то коммуницировать с окружающими, хоть «лука на последние купить / у бабушки в сиреневом пакете». Но пока — нет.

Однако птица уже прилетела. А птица — благой вестник. Так что остается надежда, что «человечий язык» все-таки будет выточен, и Евгения Ульянкина расскажет нам немало интересного не только о потустороннем мире.

Миф о чистой земле

Сборник белгородского поэта М. Бессонова «Часовой» является вторым для автора. Впрочем, учитывая, что первый бессоновский сборник вышел небольшим тиражом в его родном Белгороде, на федеральном уровне это тоже дебют.

Стихи Бессонова — это классическая силлабо-тоническая поэзия. Короткие, музыкальные, с легкими перебоями ритма. Если поискать предшественников Бессонова среди классиков, то прозрачностью рисунка и трагизмом содержания его стихи могут напомнить стихи Г. Иванова, а среди современников и по манере, и тематически Бессонов довольно близок новой провинциальной лирике, представленной в последние годы целой плеядой поэтов (к слову, отзыв одного из них, В. Косогова, приведен на обложке); однако, в отличие от «новых провинциалов», у Бессонова нет подробного описания среды обитания — как города, так и дома. Собственно, ни того, ни другого и нет. Есть — «чистая земля»: либо парк, либо пустырь, либо дорога. В общем, такое место, которое не совсем город и не совсем природа, но все-таки ближе к природе. И природа наступает! Застревает в еловых ветках свет, окна оборачиваются дырами в космос. Пространство города под природным натиском словно бы уменьшается, растворяясь в окружающей действительности:

а ты живи пучком травы в бетонке,

не дергайся, просиживай штаны

и жди, пока не лопнут перепонки

от тишины.

(«но согласись, особенно под вечер…»)

И не то чтобы лирический герой был против этого. Обитатели природного мира, всевозможные жучки-паучки и божьи коровки, очевидно ближе и милее ему, чем вся человеческая цивилизация. Но все-таки такой мир не слишком для него уютен. Холод, дождь, сырость — постоянные приметы его мира, которые лишь подчеркивают одиночество героя.

Это чувство тотального одиночества проходит через весь сборник. И в поисках выхода герой постоянно обращается к единственному собеседнику…

К кому?

Одинокому земному миру в стихах Бессонова противопоставлен мир неба. Трактуется образ неба по-разному. Во-первых, оно выступает как физический объект, часть природы — с облаками, жуками и птицами. Во-вторых, как ни странно, именно небо воплощает и отсутствующую на земле социальную жизнь, наделяется чертами домашнего и общественного уюта. Как колыбель, качается звезда, по Млечному Пути проложена дорога в рай, напоминают кинозал вечерние сумерки. Пернатые его обитатели также оказываются носителями той самой цивилизации, нехватка которой столь остро ощущается поэтом на земле:

слетает флер обид и обещаний.

мучительны и долги стали зимы.

и воробьи, пернатые мещане,

на фоне облаков — неотразимы.

(«слетает флер обид и обещаний…»)

Ну а в-третьих, разумеется, небо в стихах рассматривается как традиционный символ мира духовного.

1.  Все сборники размещены в свободном доступе на сайте семинаров Союза писателей Москвы: [Серия… 2020].[↩]