Барон Г. Кусов – штрихи к портрету. О еще одном прототипе в «Египетской марке» О. Мандельштама

Говорили, что в обличье

У поэта нечто птичье

И египетское есть;

Было нищее величье

И задерганная честь.

А. Тарковский

С 1925-го по 1930 год Мандельштам не писал стихов, но работал над прозой, которая с наибольшей силой отразила состояние поэта. Хаос и ужас окружающей реальности после 1920 года приводят его к идее торжества Смерти в городе Апокалипсиса, которым становится Петербург. В этой картине мира Мандельштам пытается осмыслить прошлое и настоящее, и именно эта попытка получает своеобразное звучание в его прозе.

В майском номере журнала «Звезда» 1928 года была опубликована «Египетская марка». Повесть далась Мандельштаму нелегко — он несколько раз забирал ее из редакции для того, чтобы доработать и переделать. Окончательный вариант поразил современников текстуальной странностью изложения, запутанностью сюжетной линии и загадочностью названия.

«Распад и тление города, распад личности, распад сюжета — таково состояние мира в «Египетской марке»» [Сурат 2009: 82]. Текст перенасыщен литературными аллюзиями и реминисценциями неслучайно — на глазах гибнет великая культура, отсюда в повести так много деталей из русской литературы, истории, музыки, архитектуры и отсюда обращение к Египту как историческому примеру цивилизации, канувшей в небытие. Мистические параллели с Египтом были обусловлены не только временем, но и людьми, окружавшими Мандельштама.

Большинство исследователей утверждают, что наряду с автобиографическими чертами самого поэта главный герой несет в себе черты Валентина Яковлевича Парнаха (1891–1951) — известного джазового музыканта, теоретика танца, меломана и переводчика, с которым Мандельштам встречался в 1914 году (в 1925–1931 годах Парнах жил в Париже, то есть к началу работы над повестью Мандельштам уже несколько лет с ним не общался). Но в соблазн также вводит и созвучие фамилий Парнок — Парнах (к тому же сам Валентин Яковлевич использовал псевдоним Парнок, который и вовсе совпадает с фамилией главного героя). Некоторые, однако, к этой версии относились скептически. Так, А. Бахрах писал: «…трудно вообразить Парнока «щеголяющего овечьими копытцами лакированных туфель», еще меньше в той «визитке», которая имелась в гардеробе Парнока и играла большую роль в самой «Египетской марке» <…> между Парноком и Парнахом нет ни литературного, ни, главное, духовного сходства» [Бахрах 1979]. Мы не будем столь категоричны в оценке Парнаха как главного прототипа Парнока. Но все же Мандельштам явно провоцирует своего читателя, предлагая ему слишком простой вариант прямого совпадения со своим знакомым, и будто нарочно путает его странными параллелями существования героя в том мире, который вряд ли был знаком Парнаху.

Так, в 1928 году Мандельштам высказался по поводу нового романа В. Каверина «Скандалист»:

Если он на 99 % берет портретные черты, фотографию, а один процент от себя, что вздумается, так ведь это клевета… Или дай все сто процентов фотографичности, или делай, как настоящий художник, перемешай всё так, чтобы нельзя было разобрать, что откуда (05.02.1928. Запись дневника Д. Выгодского) [О. Мандельштам 2014: 325].

Не о себе ли говорил поэт?

В кругу его знакомых во время работы над повестью был еще один человек, имя которого редко появляется в воспоминаниях и почти не фигурирует в исследованиях. Именно он и является, на наш взгляд, еще одним возможным прототипом главного героя повести Мандельштама. Впервые на это обратил внимание Александр Ласкин в книге «Ангел, летящий на велосипеде…», посвященной Ольге Ваксель, возлюбленной Мандельштама: «В литературном герое всегда не одна, а несколько составляющих. Что-то Парноку, безусловно, досталось от Пяста, а что-то от проживающего на Таврической Кусова» [Ласкин 2002: 61]. Но кто же этот человек и почему он стал еще одним характером, столь нужным Мандельштаму?

Георгий Владимирович Кусов родился в 1887 году в Петербурге. Он был младшим сыном и долгожданным наследником в семье барона Владимира Алексеевича Кусова. Его родословная начинается с купца Ивана Кусова, чье баснословное богатство могло соперничать только с количеством его наследников. За большие заслуги отца перед отечеством сыновья получили дворянство, но только один из них — баронский титул. По семейным преданиям, император Александр II предложил деду Георгия Кусова в честь столетия торгового дома миллион или баронский титул. Тот не раздумывая выбрал последнее, ведь деньги в семье водились немалые, а вот баронского титула не было.

Отец Георгия Кусова, барон Владимир Алексеевич Кусов (1851–1917), был одним из состоятельнейших людей в Петербурге. А после выхода в отставку с 1900 года был назначен заведующим монтировочной частью¹ Санкт-Петербургской конторы Императорских театров и служил в Мариинском Императорском театре.

Это было при князе С. Волконском² и В. Теляковском³, которые поочередно возглавляли дирекцию Императорских театров. Теляковский в 1901 году, по словам Коровина, не очень лестно отзывался о способностях старшего барона:

Нет никакого сомнения, что в искусстве он ровно ничего не понимает. Следовательно, и по монтировочной части тоже ничего. Говорят — зато он честный человек и человек с большим состоянием. Является вопрос, честно ли занимать должность, будучи богатым человеком. Получать около 40 000 р. жалованья за дело, в котором ничего не понимаешь?⁴

Но главные деловые качества барона заключались в другом — в том, что касалось знакомств и связей. Он был близко знаком с театральной богемой того времени, певцами и певицами, с балетной элитой, художниками-декораторами, постановщиками и пр. К тому же спектакли постоянно посещали члены императорской фамилии. Мариинский театр давал обширнейшие возможности наладить контакты в самых респектабельных кругах. Барон был приближен к императорской семье и вхож в аристократические салоны Петербурга, и это для него, пожалуй, значило больше, чем богатство.

Происхождение, окружение отца и семьи накладывало определенный отпечаток на формирование биографии младшего барона Георгия Владимировича Кусова.

Он закончил Пажеский Его Императорского Величества корпус — престижнейшее военно-учебное заведение Российской империи. Обучение в Пажеском корпусе составляло семь лет, два из которых проходило в специальных классах.

В период обучения пажи изучали общеобразовательные предметы. Такие как русский язык, географию, историю, музыку, танцы, гимнастику, Закон Божий, алгебру, геометрию, высшую геометрию, тригонометрию, коническое сечение, физику, статику, механику, а также военные предметы, такие как полевую фортификацию, долговременную фортификацию и артиллерию. Особое отношение было к изучению французского и немецкого языков, их изучали по более углубленной программе в отличие от кадетских корпусов. Пажи соревновались в получении высоких баллов в учебе и военных навыков, блистали выправкой и манерами на балах и приемах [Лончаков 2015: 27].

По окончании обучения выпускники заказывали себе золотые кольца со стальным ободком снаружи, символизирующим неразрывную дружбу выпускников. На кольцах делалась гравировка с изображением года выпуска и надпись: «Ты будешь тверд, как сталь, и чист, как золото». Это был девиз Пажеского корпуса, олицетворяющий высокие моральные принципы, привитые во время обучения.

Закончив учебное заведение, камер-паж Георгий Кусов сделался корнетом Лейб-гвардии Уланского Ее Величества Государыни Императрицы Александры Федоровны полка. Уланский полк представлял собой элитарное формирование гвардейской кавалерии Русской армии дореволюционного периода. С 1911 года Кусов служил в Крымском кавалерийском (конном) полку, став начальником учебной команды полка.

В 1909 году он женился на Вере Иллиодоровне Горленко, дочери жандармского генерала И. Горленко и падчерице известной оперной певицы М. Долиной (королеве русского контральто, как ее называли критики в Париже), выступавшей на сцене Мариинского театра. Брак оказался неудачным. По всей видимости, к 1916 году Георгий Владимирович и Вера Иллиодоровна расстались и уже не жили вместе (это подтверждает адресная книга Петрограда за 1916 год: [Весь… 1916]). Вера Кусова была слишком большой поклонницей Григория Распутина, что привело к серьезным разногласиям в семье. В свою очередь, у Кусова тоже появилась со временем глубокая личная привязанность — ею стала Юлия Федоровна Львова (1873–1950), композитор и известная теософка. С Львовой Кусов познакомился в Царскосельском дворцовом лазарете в ноябре 1914 года, куда он попал после первого ранения (в Первую мировую он участвовал в военных действиях, имел награды «За храбрость»).

Львова самоотверженно ухаживала за тяжелораненым и фактически спасла ему жизнь (впоследствии она сделает это не один раз, уже с риском для собственной жизни, буквально вытаскивая барона из советских тюрем). К тому же она увлекла его своими теософскими взглядами и интересом к Древнему Египту. Она же и ввела его в круг литературно-поэтической богемы начала ХХ века, познакомив с Волошиным, Ходасевичем, Мандельштамом и другими. Георгий Кусов производил на поэтов впечатление изысканностью манер и рассказами о жизни великосветского общества. Он разбирался в литературе и музыке, но особенно хорошо в театре, блестяще — в балетных постановках и неплохо — в опере.

Революция кардинально изменила жизнь Кусова. Он был лишен всех имущественных и сословных привилегий, новая власть экспроприировала все наследуемое.

1. Монтировочная часть в Императорских театрах отвечала за декора-
   ции и костюмы артистов, приглашая известных художников-деко-
   раторов. «Образцово была поставлена монтировочная часть Импе-раторских
   театров <…> Они создавали все декорации и костюмы
   своими средствами, имели громадные, великолепно оборудован-
   ные мастерские, лучших декораторов» [Дандре 2016: гл. 12]. [↩]
2. Князь Сергей Михайлович Волконский (1860–1937) – театральный
   деятель, режиссер, критик, литератор.[↩]
3. Владимир Аркадьевич Теляковский (1860–1924) – театральный де-
   ятель, мемуарист. Последний директор Императорских театров
   (1901–1917). [↩]
4. Цит. по: [Константин… 1990: 206].[↩]