«Абсурд оригинальности» или «абсурд всеобщности»?

Вопрос о соотношении объективного и субъективного начал в художественном творчестве – один из важнейших в эстетической науке. Марксистско-ленинская эстетика, решая этот вопрос, исходит из положения о материальности внешнего мира и о примате бытия над сознанием. Мы рассматриваем искусство как отражение в конкретно-чувственных образах материального мира и отвергаем идеалистические теории, согласно которым искусство есть только и исключительно самовыражение художника и от внешнего мира не зависит. Неприемлема для марксистской эстетики и другая крайность – когда под искусством понимается пассивно-фотографическое копирование действительности, при котором индивидуальность художника никакой или почти никакой роли не играет. Между тем в художественном отображении объективного мира принципиальное значение имеет индивидуальность художника, который воспринимает и отражает мир по-своему, подмечая те черты и закономерности, которых до него не подметил никто. Именно в такой форме отражение объективного мира становится действительным, становится художественным отражением, а не схемой или натуралистической копией, не вносящей в наше сознание ничего нового о мире.

Казалось бы, это очевидно. Однако время от времени раздаются голоса, призывающие сбросить со счетов индивидуальность художника и рассматривать искусство только с его «объективной» стороны. Но такой объективизм нисколько не лучше субъективизма, гипертрофирующего роль индивидуальности, ведущего к искажению действительной картины мира.

Не так давно призыв к подобному объективизму прозвучал в статье Мих. Лифшица «В мире эстетики» («Новый мир», 1964, N 2).

С самого начала оговоримся: само выступление против беспринципности в науке, против профанации научного исследования заслуживает безусловной поддержки. Но в позитивных рассуждениях Мих. Лифшица есть моменты, которые принять нельзя. Речь, в частности, идет об отношении Мих. Лифшица к распространенному в нашей критической и научной литературе понятию «ви´дение».

Мих. Лифшицу не нравится прежде всего само это слово: «смешное и совершенно несвойственное русскому языку словечко»; «простая калька с модного иностранного термина»; «до краев наполнено какой-то декадентской жижей»… Ну что ж, слово может нравиться и не нравиться и даже сопровождаться неприятными ассоциациями; в таком случае дело обстоит просто – можно предложить другой термин. Мы даже готовы согласиться с Мих. Лифшицем в том, что слово «ви´дение» малоудачно: расплывчато и, так сказать, импрессионистично для «строго научного» термина, – но что поделать? Искусство ведь не математика, слова тут не столь однозначны, как термины точных наук, и решающее значение имеет то, что вкладывается в данное слово, то, что под ним понимается.

Так примерно можно было бы возразить Мих. Лифшицу, если бы спор шел только о термине. Однако спор не об этом.

Мих. Лифшиц пишет: «Пока речь идет о метафоре, о литературном образе, – сделайте одолжение («сделаем одолжение» и не заметим, что само слово образ, употребленное автором, как и слово «ви´дение», не отличается математической точностью. – В. Н.). Но фраза «видит мир по-своему», – продолжает автор статьи, – должна означать нечто большее, а именно – субъективность восприятия. В таком случае дело обстоит не так просто».

Вот о чем идет разговор. Не столько о слове, сколько о самом «субъективном ви´дении», то есть индивидуальном восприятии явлений мира каждой человеческой личностью вообще и художником в частности.

Чем слово «ви´дение» не нравится Мих. Лифшицу по существу?

Тем, что оно «закрепляет ходячее представление, будто (курсив наш, – В. Н.) каждый человек, и особенно каждый художник, видит мир по-своему», то есть воспринимает явления мира индивидуально.

Стало быть, по Мих. Лифшицу, все люди воспринимают мир одинаково?

Нет, тут же следует другая фраза: «Восприятие мира у каждого живого существа бесконечно индивидуально».

Так как же все-таки? Либо субъективного восприятия не существует, и тогда о нем не стоит говорить, либо восприятие мира «бесконечно индивидуально», и тогда, естественно, эту его «индивидуальность» необходимо принять в расчет. Налицо явное и далеко не диалектическое противоречие.

Все объясняется «двойным ходом», который очень похож на ход конем.

Во-первых, оказывается: поскольку восприятие мира «бесконечно индивидуально, но именно бесконечно», то именно поэтому на индивидуальные различия и не надо обращать внимания. Парадоксально, но факт, «Чем тоньше эти различия, тем труднее выразить их в конечных измерениях». Другими словами, для Мих. Лифшица «бесконечно индивидуальное» на деле измеряется бесконечно малыми величинами, с которыми и возиться не стоит.

В чем же дело? О чем идет речь? Почему у Мих. Лифшица признание «бесконечно индивидуального» на деле оборачивается унификацией?

Потому что – и это есть второй «ход» – автор статьи подменяет предмет разговора и толкует слово «ви´дение» его семантически буквальном, физиологическом смысле – как зрение. И тогда оказывается: «Практически, или в пределе, то есть в границах биологического вида, все люди, не говоря о больных глазными болезнями, видят один и тот же мир одинаково. Если особенности восприятия становятся слишком заметны, мы имеем дело с болезнью…