Во вступительной статье «Две антологии во имя культуры» Лина Мендони, министр культуры и спорта Греческой Республики, отмечает, что Государственные литературные премии являются одной из давних программ Министерства. Выдающимся деятелям словесности присуждают высшие государственные литературные награды с 1956 года (без перерывов). В 2021 году Министерство культуры и спорта осуществило издание этих двух антологий. Их авторы удостоены Государственных литературных премий с 2010 по 2018 год в номинациях «Рассказ-новелла», «Поэзия», «Литературный дебют». Цель издания, как отмечает Л. Мендони, — «обогатить мировой литературный процесс XXI века новыми, выразительными и тонко чувствующими, голосами греческой литературы» (1, с. 7)1.
В первой антологии представлены рассказы и новеллы четырнадцати писателей. Во второй — по пять стихотворений двадцати поэтов. Некоторые из авторов получили награду за дебют, другие — за совокупность многолетних достижений. Если в разделе «Об авторах» присмотреться к возрасту, мы заметим, что среди прозаиков в 1940-е родились Яннис Эвстафиадис, Мария Куюмджи, Панайотис Кусафанас, Костас Маврудис; Йоргус Кириакопулос, Андреас Мицу, Эрси Сотиропулу — в 1950-е; Илиас А. Папамосхос, Елисавет Хронопулу — в 1960-е; Христос Иконому — в 1970 году; Христос Кифреотис — в 1979 году; Яннис Палавос, Урсула Фосколу — в 1980-е; Василиа Георгиу — в 1991 году.
У поэтов — сходная картина. В 1930-е родились Маркос Мескос, Катерина Ангелаки, Зефи Дараки, Ангелики Сидира (первые двое уже покинули этот мир в 2019-м и 2020 году соответственно). Панос Кипариссис родился в 1945 году, Пантелис Букалас — в 1957-м. Хлои Куцембули — в 1962 году. В 1970-е — Стаматис Поленакис, Димитрис Ангелис, София Колотуру, Элефтерия Кирици, Кристалли Глиниадаки, Фомас Иоанну. В 1980-е — Фодорис Ракопулос, Данаи Сиозиу, Фомас Цалапатис, Христос Армандо Гезос. В 1990-е — Христос Колцидас, Мария Фили.
В совокупности антология отражает значительный период развития греческой поэзии. Как отмечает в послесловии литературный критик Вангелис Хадзивасилиу, «это современный хор разнородных голосов, не скрывающий своей исторической глубины…» (2, с. 187). «Среди исторических событий, используемых в качестве поэтического сырья» (2, с. 189), критик упоминает реалии от Греческой революции 1821 года до сегодняшнего политического кризиса, включая проблемы беженцев и бездомных. Спектр поисков широк — «от голосов экзистенциальной, метафизической или любовной тревоги и чистого лиризма, целью которого станет передача внутренних состояний, до гипнотизирующей атмосферы криптографического письма и множества пост-сюрреалистических опытов и проб» (2, с. 184).
Президент Греческого фонда культуры Никос А. Кукис, отметив факт открытия представительства Греческого фонда культуры в Москве, подчеркнул задачу упрочения отношений между нашими культурами, литературными традициями: «Я абсолютно уверен, что русский народ, так хорошо знакомый с нашей классической литературной традицией, так высоко ценящий наше византийское наследие, полюбивший Кавафиса и Элитиса, примет с той же любовью и с тем же интересом современных греческих поэтов» (2, с. 11). Любовь прогнозировать трудно, но интерес современная греческая литература, без сомнения, вызывает.
Первый же из представленных авторов в антологии поэзии — Пантелис Букалас — порождает желание углубиться в его труды, причем не только поэтические, но и исследовательские. Имею в виду прежде всего три книги, посвященные народной песне: «Когда глагол становится именем: глагол «любить» и расцвет народного поэтического языка» (2016; книга получила Государственную литературную премию Греции в номинации «Критика и эссеистика» в 2017-м), «Кровь любви: мотивы страсти и убийства в народной поэзии» (2017), «Лобзал я губы алые: мотив поцелуя и любовь как гипербола» (2019). Для данной антологии взяты стихи из поэтического сборника «Глаголы» (2009), награжденного Государственной премией Греции за 2010 год.
События
Не хватает соловейке дыхания
умаялась душа его
петь
только петь
перебарывая
побеждая зурну
что над праздником плачет немолчная
и торжествует.
Запевает любовь свои новые песни
и каждой из них все твое дыхание нужно
чтобы тебя рассказать.
Но так
только так спасется душа твоя
и восторжествует.
Жестока любовь.
Таково начало ее.
И конца на костре ее не существует.
Из двух ничего.
Она просто случается.
Случается с нами любовь.
Как случается море.
(Перевод с греческого Ипполита Харламова, 2, с. 19)
После «Глаголов» у Букаласа вышла книга «Слово мое бессловесное» (2019).
В прозаических произведениях обращает на себя внимание доминирующая жестокость мира. В рассказе «Мао» (перевод Анны Ковалевой) Христос Иконому показывает обитателей небольшого поселения. Порядка ста семей живут в атмосфере страха и безнадежности: воры, банды пакистанцев, наркотики в школе. Пожилые обсуждают настоящее и прошлое, пенсии и безработицу, демократию и коммунистов — и следят за судьбой мальчика Мао. Его красавицу сестру изнасиловали летом в каменоломнях: «Говорят, их было десять парней…» (1, с. 30). Девушку отослали к родственникам на острова, а Мао поклялся отомстить. «Сильно изменился Мао с прошлого года. Не то чтобы он прежде близко с кем сходился, но теперь от него и вовсе слова не услышишь. А Михалис Панийиракис, у которого отец работал на кладбище и который понимает в таких вещах, утверждает, что в глазах Мао видишь взгляд смерти» (1, с. 31).
Мао бросил школу, пошел работать, копит деньги, чтобы купить ружье. Он не спит ночами: несет стражу у дома на случай, если появятся бандиты. «Утешение. Великое в том утешение — знать, что кто-то рядом остается бодрствовать всю ночь» (1, с. 33). К нему на лестницу многоквартирного дома ночами сбегаются все кошки и собаки с окрестностей, он кормит их и разговаривает с ними. «Его речи были исполнены горечи, его речи были исполнены ностальгии. Юный мальчик — о чем он успел начать тосковать? <…> Вот почему все говорят, что великое есть в том утешение — услышать человеческий голос в ночи. Великое утешение — если кто-то бодрствует в ночи из-за страха — знать, что кто-то делает что-то, чтобы изгнать страх» (1, с. 45).
Те, кого он поджидал, разумеется, являются. Любимая кошка Мао зверски замучена. «Когда люди разошлись, мать Михалиса вынесла ведро и губку и принялась оттирать кровь с тротуара. И что-то бормотала себе под нос, то и дело вытирая глаза рукавом кофты.
— Бедный Мао, — твердила она. — Что же эти подонки с тобой сделали. Храбрый мой мальчик. Бедный Мао» (1, с. 56).
Тема насилия звучит во многих рассказах. Светлее других воспринимается буквально одна история — «Мария» Янниса Палавоса (перевод Ксении Климовой), причем она тоже реалистична, и читать ее тяжело: «Наш отдел мы называем салоном. Потому что свинья не может умереть просто так, от удара молотом. Подходишь к ней, а она все понимает. Тогда она нервничать начинает. Визжит, страдает. Это как человека зарезать. Но не из-за этого ветеринары ножи запретили. От страха, говорят, тело жидкость выпускает. Токсины. Мясо потом несъедобное. Отрава» (1, с. 102). На трех страницах рассказа нам показывают то краткое время отдыха, когда свиноферма неподалеку сгорела и людям пришлось уйти в вынужденный кратковременный отпуск. Повествователь и еще один человек остались присматривать за двадцатью уцелевшими поросятами и свиньями, которым оставалось два дня жизни. Внимание повествователя привлекла совсем маленькая (всего несколько месяцев) Мария — так он ее назвал, проникнувшись симпатией. «Один глаз черный, другой — голубой» (1, с. 103).
«Следующую ночь я вертелся в кровати. Думал о животных, которые прошли через мои руки. Я оттащил тысячи трупов на бойню. Никогда мне в голову не приходило, что кого-то из них я мог бы спасти» (1, с. 104). Марию он ночью из фермы выведет — и это единственный светлый финал в книге. Название послесловия писателя, литературного критика Илиаса Кафаоглу справедливо: «Образцы писательства, изразцы кризиса».
Из фантазийных историй интересен сатирический рассказ Янниса Эвстафиадиса «Сардина будет плавать в консервной банке» (перевод Ксении Климовой). В центре — успешный бизнесмен Леонидас Рагусис, президент компании, занимающейся производством готовых продуктов питания, которые идут на экспорт во многие страны. Кроме того, он поэт, коллекционер редких книг и произведений искусства, меломан, театрал, член Ассоциации любителей животных… Мы видим его вдохновленным идеей продажи в консервной банке живых сардин. «Сардины — это только начало. За ними последуют и другие виды рыб и ракообразных — вы можете представить, как будут покачиваться раки в своих упаковках? А также небольшие виды птиц, небольшая дичь, цыплята, плюс еще овощи — об этом я забыл упомянуть. Доставая овощ из упаковки, вы будете выдергивать его с корнем из грядки! Открывая упаковку с фруктом, вы будете срывать его с дерева!» (1, с. 74). «Потребитель в сущности — интеллигент, находящийся в ежедневном поиске за своим обеденным столом, жаждущий новых идей, жаждущий приключений для глаз, прежде чем те станут опытом для нёба» (1, с. 64).
Леонидас Рагусис решает технические проблемы, организует рекламу новому товару, ставит его производство и продажу на поток, а между тем видит сон. Заблудившись в густом лесу ночью, он заметил странный домик из взбитых сливок и бисквита. Отломив кусок от шоколадной крыши, Леонидас слышит детский голос («Меня зовут Гретель»), предупреждающий его не есть шоколад: «В нем искусственная мука, красители, сорбиновая кислота и бензоат натрия, тиабендазол…», и далее — пара строк перечислений в том числе ядовитых ингредиентов. Он видит в гробу Белоснежку, откусившую от генетически модифицированного и накачанного удобрениями яблока; мертвых семерых козлят, наполненных диоксинами; нетронутую корзинку Красной Шапочки, над которой зажигался красный огонек, предупреждавший о содержимом: «…сыр с корочкой антибиотиков, рыба с кадмием и ртутью, морепродукты с токсинами, мясо теленка, переболевшего ящуром» (1, с. 67). Финал будет закономерным — и печальным. Рассказ длиннее остальных (30 страниц), и эксперимент с формами повествования здесь смелее (есть речитативы, воспоминания, речь, сон, брифинг с техническими советниками, пресс-конференция, докладная записка, презентация, конечный вариант упаковки, интермедии, рондо-финале, эпилог).
Своеобразным камертоном антологии являются слова Одиссеаса Элитиса из поэмы «Достойно есть» — эпиграфа к одному из вступлений: «Родной мне дали греческую речь — / мой нищий дом на берегах Гомеровых. / Нет заботы другой кроме речи моей на берегах Гомеровых» (1, с. 10).
- Здесь и далее арабской цифрой 1 обозначен сборник прозы, цифрой 2 — cборник поэзии.[↩]