Над чем вы в последнее время работаете (книги, статьи, курсы, проекты, конференции и т.д.)?
Работаю я в последние лет двадцать над произведениями текущей русскоязычной литературы (проза,поэзия, эссеистика, публицистика, нон-фикшн). Пишу рецензии и критические статьи, но не веду научную, изыскательскую или регулярную преподавательскую деятельность. Я «практикующий критик», как подобных мне называет литературовед Владимир Новиков. Дальше я вернусь к его высказыванию.
И как практикующий литературный критик я имею дело с публикациями в толстых литературных журналах, с отдельными книгами и даже порой с рукописями. Из недавно прочитанного и отрецензированного: роман Даниэля Орлова «Время рискованного земледелия»; классический исторический роман Бориса Голлера о последних днях Лермонтова «Синий цвет вечности»; сборник повестей Валерия Попова «Мы не рабы»; сольный сборник Сергея Литвинова «Смерть отменяется»… Это лишь несколько примеров. Постоянное чтение книжных новинок дает возможность наблюдения за литературным процессом в динамике, потому я, в отличие от многих своих коллег, не верю и не говорю, будто русская литература «умерла». Хотя некоторые метаморфозы она, безусловно, претерпевает.
Владимир Иванович Новиков, профессор факультета журналистики МГУ, недавно посоветовал мне говорить: «Я практикующий критик и разбираюсь в литературе лучше, чем простые литературоведы». Если не ошибаюсь, на Симпозиуме Достоевского в 2012 году Новиков начал свое выступление с апелляции к чеховской «Каштанке»: «Литературовед супротив критика — все равно что плотник супротив столяра». В литпроцессе «носится в воздухе» мнение о том, что у «практической» литературной работы есть свои преимущества. Она не хуже «кабинетной» формирует познания и ценностные ориентиры, а еще дает важнейший опыт.
В моей биографии есть элемент преподавания, которым я горжусь. В минувшем декабре завершился очередной обучающий проект Союза писателей Москвы для молодых литераторов. В этом году у него красивое название: «От сердца к сердцу, от разума к разуму». Семинары СПМ для молодых авторов начались еще в прошлом веке, а на сегодня их уже более двадцати. В последние годы они проводятся благодаря поддержке Фонда президентских грантов. С 2012 года я принимаю участие в семинаре критики в качестве ассистента-отборщика и одного из ведущих. Все семинары 2021 года оказались весьма солидными по уровню и перспективности участников, и семинар критики не исключение. На занятиях я стараюсь по мере сил передать молодым критикам свой практический опыт — например, методологию написания рецензий и проблемных критических статей. На нашем семинаре часто лейтмотивом звучит мысль о «смерти» традиционной литературной критики. Но я уверена: пока старшие поколения передают навыки молодым, хоронить русскую литературную критику рано. В ней в любой момент может появиться новый Белинский — и не исключено, что чем меньше он будет похож на «старого», тем лучше.
Я бы с удовольствием расширила количество практических занятий по литературной критике. Литературных онлайн-курсов и удаленных школ сегодня великое множество. Но тех, что пользуются авторитетом, увы, не так много. К тому же критика в таких курсах или вообще не рассматривается, или не занимает главенствующее место — в основном вебинары учат, как написать бестселлер. Форматная проза остается одним из мейнстримных направлений текущего литпроцесса. Она своего рода вызов для критика, и я ею не пренебрегаю, а читаю и анализирую.
Какие работы или выступления коллег привлекли ваше внимание в последний год?
Перечислить все не хватит журнала. Остановлюсь на двух свежих статьях за февраль 2022 года, созвучных моему видению. Это стихийно (или закономерно?) возникшая публичная дискуссия по поводу жанра «автофикшн». Хочу сказать о двух работах: «Почему автофикшн не нужен» Бориса Куприянова, издателя ресурса «Горький», опубликованной на том же портале, и «Тотальная победа жанра автофикшн будет означать смерть литературы» Павла Басинского в «Российской газете». Зарождение дискуссии связано с получением премии НОС «Раной» Оксаны Васякиной, об этом и говорят оба автора.
Куприянов анализирует причины и возможные последствия популярности автофикшна как метода художественного письма, и это его настораживает. По его мнению, «автофикшн — это автор и только автор», и большинство книг в жанре/стиле «автофикшн» относятся к «литературе утешения», а еще — их художественный уровень низок. Это, по мнению публициста, ведет к «сокращению функций литературы, сужению ее задач и возможностей». Он справедливо пишет, что живой литературный процесс возникает «только в полемике жанров и стилей, их многообразии». А «живость» необходима сегодняшней российской словесности, иначе откуда все эти упаднические настроения насчет «безвременной кончины»?.. Басинский отвечает Куприянову, углубляясь в теорию, терминологию («нечто среднее между мемуарами и литературой») и в прошлое, ища аналоги нынешней моде. По Басинскому, «победа» автофикшна вызвана тем, что «традиционный герой художественной прозы за несколько веков своего существования сильно постарел и утратил привлекательность <…> и уже не вызывает таких ярких и непосредственных эмоций у читателей, которые когда-то вызывали персонажи Флобера, Стендаля, Диккенса, Толстого или Достоевского». В целом он настроен оптимистичнее своего коллеги и не видит возможности для автофикшна «убить» литературу в ближайшее время,однако тенденцию тоже фиксирует.
Я настороженно отношусь к автофикшну и как критик, и как прозаик (хоть и небольшой), и как ведущая литературного семинара. В этом последнем качестве я говорю, что нет никакой писательской доблести в том, чтобы описать вещи, хорошо тебе известные. Тот, кто хочет зваться писателем, должен уметь больше, чем рассказать о себе, семье, знакомых. Это от него не уйдет, а от писателя требуется сочинительство. В последнее время я часто цитирую Даля — писатель есть литератор, сочинитель, а сочинять — значит творить силою воображения. Как критик, я вижу, что автофикшн распространен среди неумелых, непрофессиональных авторов — членов провинциальных писательских союзов, например. То ли им кажется, что их биография должна быть важна всему миру, то ли им просто легче писать без выдумки. Как прозаик и читатель, я считаю, что лишь незаурядная биография может быть предметом читательского интереса — военная, лагерная, созидательная и пр. Ранее книги типа заметок в блоге(из которых сегодня часто формируются образчики автофикшн) назывались «я-проза». А ведь «я» — последняя буква алфавита…