А, чего тянуть, давайте уж сразу про Украину. В нынешней запальчивости многие забывают, что никуда мы не денемся, не пропадем, не появится между нашими странами океан. Что бы ни происходило, какие бы слова ни звучали, а все равно соседство не заметешь под половик. Украина никуда не денется, но и мы не исчезнем, не развалимся, не вымрем. Просто риторика порой такая, будто это произойдет со дня на день, и многие товарищи не стесняются в выражениях, а затем оказываются (либо окажутся) в неловкой ситуации.
Что до отмены культуры, то это очевидная, неосуществимая глупость. Чтобы отменять культуру, нужно знать образцы этой культуры, а значит, требуется находиться в ее среде. А находясь внутри культуры, ты невольно ее приумножаешь, сторонником чего бы ты ни являлся. Более того, ты обогащаешь чужую культуру, вовсе ничего не зная про нее. А литература вообще то еще чудовище: она тащит в себя все, она всеядна. Вроде бы ничего не происходит, а литература берет и фиксирует факт «ничего не происходит» на пятистах страницах. И все такие: «О! Как интересно написано, что ничего не происходит!» Последние же несколько лет богаты событиями, так что, думаю, подрастает где-то автор, который это запоминает и пристроит затем хорошими словами в рукописи, поэтому переживать об исчезновении культуры не стоит. Любые события становятся в итоге литературным фактом. Вспомним о том, что было почвой Серебряного века, и будем надеяться, что второго такого не будет.
Есть вероятность, что кто-то будет защищаться от критики тем, что являлся непосредственным участником тех или иных событий, или знал кого-то, кто был там-то и там-то, и все так и происходило на самом деле; тут, надеюсь, критика пойдет навстречу, потому что людям порой необходимо выговориться, пусть хотя бы так.
Кстати, о критике. Вот уж чего хочется. Хочется надеяться, что она, наконец, двинется и в этом направлении тоже. (А может, и двигается, просто не знаю) Не хватает сплава критики и социологии, что ли. Вот становится книга популярной. Ну, к примеру, Полярный что-то там написал. Или девчонки накатали «Лето в пионерском галстуке», да те же «Пятьдесят оттенков…». И этот факт не заметен. Освещается в ироничном ключе, дескать, посмотрите, какие бывают люди идиоты, раз это читают. Это не ответ. Тема не раскрыта. Можно, конечно, сказать, что я предлагаю рассматривать явления массовой культуры, которые не стоят внимания, но получается любопытно. Человеческого внимания эти явления стоят, а попыток объяснить, какая под этим причинно-следственная подложка из человеческих потребностей, тоски по чему-то, каких-то событий в стране и мире, – не стоят. В этом имеется нездоровый парадокс. Нет, люди не глупы, у людей в среднем ума примерно одинаково. Нет, авторы не мошенники. Для мошенничества есть менее трудные и более надежные, и даже более безопасные способы обогатиться и не сесть. Каждый автор оживляется не совсем здоровым образом, когда речь заходит о том, что он написал, значит, не с холодным расчетом пишется и про попаданчество, и всякие фанфики. Да, не читаю этого почти, но невозможно не ощутить творческого родства, когда происходит разговор друг с другом, невозможно не начать сопереживать, когда знаешь и видишь, что человек садится за текст, и с ним происходит то же, что и с тобой. Всегда у каждой книги присутствует своя история, которую можно рассмотреть, если не лениться. А от популярного бегут, стебут, будто нет понимания того, что именно читатель признает писателя писателем, а не кто-то другой. Грустно, ребята!
Художественный текст тем и интересен, что то, о чем в нем не проговаривается прямо, подчас важнее, чем слова на бумаге. Иногда это несказанное заслоняет для читателя стиль, актуальность, знание материала, логику и даже грамотность. Нафантазированный шахматный мир Лужина, жизнь Саши из «Чевенгура» любят не за их соответствие историческим фактам, ясному изложению. Там что-то другое, подчас у каждого читателя свое. Можно заставить прочитать, но, сколько ни хвали, чтобы читатели полюбили роман, этого недостаточно. Как ни ругай, если понравилось, людей не оттащишь.
Это как с музыкой. Крути, не крути песню, если сердце к ней не лежит, петь ее не будут, не будут слушать. Да, вроде бы странно и неправильно, что слова песни не влекут к чему-то великому, мелодия так себе, исполнитель не фонтан, а мотив слышен из окна каждой проезжающей машины. Просто потому, что песня отвечает человеку на какой-то вопрос, который он и сформулировать-то не может. А есть, например, Шаман, и кажется, что в «Я русский» меньше русского, чем в «Хо-ро-шо, все будет хорошо!», Верки Сердючки, сиречь Андрея Данилко.
Так работает и будет работать искусство, и отворачиваться от этого факта, с одной стороны, странно, а с другой – контрпродуктивно.