В начале октября в Нижнем Новгороде состоялось награждение лауреатов новой международной литературной премии «Данко». Премия посвящена жанру рассказа (объемом не более 20 тыс. знаков). Прочитав все лауреатские рассказы, я решил их проанализировать и поделиться результатом.
Итак, начнем «обратный отсчет»!
Третье место заняла Нурайна Сатпаева (Алма-Ата) с рассказом «Кара» — одной из первых своих опубликованных прозаических работ. По сюжету, двоих парней отправляют в командировку в дальний заповедник, на постой к местному егерю. Там им предстоит встретить редкое для Средней Азии животное — беременную самку каракала, за которой идет браконьерская охота. А главному герою Данику — интроверту-наблюдателю, во многом еще маменькиному сынку — здесь предстоит пройти инициацию. «Командировка в Устюртский заповедник кого угодно ввергнет в депрессию. Жара под пятьдесят, голая степь, резкий ветер, сотни километров до цивилизации и людей…»
При том что фабулу не назовешь сложной, рассказ очень выразителен, в нем присутствует не только острый конфликт характеров и яркая этнография («Лицо, похожее на усохший такыр», прочитаешь — не забудешь), но и нечто куда большее: дыхание земли, мудрость, завораживающий простор, после инициации приоткрывающий иной смысл за теми же декорациями.
Отмечу, что наряду с заметными драматургическими успехами, в прозе автор наименее опытна из представленной тройки. Авторский голос еще не выработался в полной мере. Встречаются технические недочеты, не всегда точное словоупотребление: можно встретить расслабленно уверенный глагол «уселись», когда герои находятся в стрессе, или открытие, что дикие котята наряду с визгом издают «щебетание».
Второе место досталось писательнице и сценаристке Светлане Волковой (Санкт-Петербург) — ее «Квадратные пуговицы» посвящены, казалось бы, совершенно частной истории столетней давности. Однако проблематика здесь гораздо глубже. Пойман момент, когда под поверхностью искусства и привычного уклада жизни все явственнее ощущаются сейсмические толчки. «Ведь двадцатый век! Пятнадцатый год на исходе!»
Петербургский редактор, заказавший себе новый костюм, ведет деревенского поэта на выставку новомодных экспрессионистов, пытаясь самоутвердиться в понимании нового искусства. У него это почти получается — на подходящем фоне он кажется себе молодцом! Благодаря контактам с «авангардным искусством» самооценка героя, его ощущение собственного места в мире трижды меняются за очень короткий промежуток времени: «…чудилось Андрею Андреичу, будто и пальто его скроено из наглого черного квадрата — и не выбелить его ничем, не вытравить и даже углы ножницами не закруглить». В наглядном сравнении с другим персонажем — более продвинутым знатоком художественных тенденций — он вдруг ощущает себя безнадежно отсталым, а непонятый им черный квадрат всюду его преследует.
Мастерская работа, очень петербургская, кинематографичная, возможно, даже излишне «конкурсная».
И на вершине премиального пьедестала прозаик, поэт, драматург и киновед Владимир Лидский (представляющий Кыргызстан, предки автора проживали в белорусской Лиде). Рассказ с говорящим названием «Горький хлеб Вити-дурачка» написан одним длинным предложением, но замечаешь это не сразу, что говорит и о мастерстве, и о важности темы. Рассказ тоже исторический: перед нами на одном дыхании, на стремительной перемотке пленки проходят три десятилетия истории приграничного города Лида: под Польшей, под Советами, под немцами и снова в СССР. «Так Витя и ходил по людям, раз даже подошел к немцу, канюча хлеба, и показал щепотью на свой иссохший рот, но офицер пистолетом двинул Витю в морду, закровянил оружие, достал платок и брезгливо вытер рукоять пистолета, — Витя выплюнул зубы, отхаркался и, плача, побрел прочь…»
Главному герою, Вите-дурачку, «совести Лиды», достается ото всех, но при этом на каждом самом жутком повороте он встречает и чье-то милосердие. Даже смерть до поры обходит его стороной, и он выживает после массового расстрела: «Витя стоял впереди толпы… плоть двигалась, колыхалась, сверкала под солнцем, и эта страшная нагота, бледная немощь бесформенных тел медленно приближалась к аду, — люди зябли, женщины закрывали груди, пряча их от холода и стыда, а позади стонали дети во рву, в страшной воронке, пожирающей все, всех, весь мир, который оставался убийцам, и убийцы были готовы». Пули не добивают Витю и его выхаживают сердобольные старики.
Интересно, что все авторы-победители отправили своих героев в дикие заповедные места либо в первую половину ХХ века, чтобы найти там достойный сюжет для яркой лаконичной истории. Это один из самых продуктивных ходов, позволяющий переосмыслять современные проблемы, показывать их в неожиданных ракурсах, доводить скрытые конфликты до «точки кипения». Человек может изжить травматический опыт и утвердиться как личность, разобравшись в прошлом — своем личном, страны или мира — или же пройдя опасное испытание. Конечно, это не единственное возможное русло для движения литературы, но, пожалуй, на сегодня именно оно наиболее привлекательно и для авторов, и для читателей.
Что касается литературной премии, то с ней, конечно, может случиться всякое. Но как минимум будет любопытно понаблюдать за тенденциями. А как максимум «Данко» имеет шанс стать ориентиром для читающей публики, которая ждет качественной и интересной малой прозы.