Никого в нашем мире сегодня уже не удивляет то, что женщины с успехом осваивают мужские профессии: они и полицейские, и водолазы, и таксисты, и пожарные, и даже кузнецы! «Притчей во языцех» остаются только писательницы, которым непременно зачем-то надо быть «писателями».
Женской писательской профессии «повезло» потеснить монопольное мужское право одной из первых. Как только феминизм в середине XIX века задумал выпустить девицу из традиционного квадрата «Kinder, Küche, Kirche, Kleider» (дети, кухня, церковь, платье), так и понеслось! С тех времен миллионы дам исчеркали сотни тонн бумаги, издатели всех времен и народов неплохо нажились на безымянном женском «беллетристическом» труде (ибо по первости, пока дамы не опомнились и не востребовали своих равных с мужчинами прав и в этом вопросе, им платили за километры прозы сущие копейки), а уйма народу в мире получила подлинное удовольствие от хорошо проведенного вечера с книгой в руках.
Словом, на дворе XXI век, женщины летают в космос, а мы все решаем: какая литература лучше — «мужская» или «женская»?
И никто не спросит себя: а нужно ли вообще настаивать на едином литературном процессе, в котором качество текста определяется отнюдь не по гендерному признаку?
Нет, не нужно.
Во-первых, «мужской» и «женской» литература будет уже потому, что пока человечество разделено природой на мужские и женские особи. Вряд ли у кого-то повернется язык утверждать, что женский и мужской мир, при всех нивелирующих половые признаки нынешних современных заботах, все же в точности одинаков. Самая «продвинутая» политик, самая богатая бизнес-вумен или самая доблестная пожарная отправляется в роддом так же, как и любая ее соотечественница; самая отважная летчица или адвокат не уклонится от разговора о модном платье и всегда будет испытывать интерес к чужим (и бесспорно — к собственным!) любовным историям. Ей не придет в голову, например, придя к подруге, просидеть весь вечер молча, смотря футбол, прихлебывая пиво и считая такое общение вполне полноценным.
Иными словами, наши миры — мужской и женский — принципиально различны, так же различны, как наша физиология, а потому — принципиально различен наш психический и эмоциональный строй. Следствием этого всегда будет различен и подход к созданию литературного текста!
Лишь когда человечество все же изобретет полноценного андрогина, адекватно совмещающего в себе мужское и женское начала, — тогда и только тогда мы сможем, наверное, литературу на «мужскую» и «женскую» больше не делить! Ибо текст, как ни крути, все равно есть отражение личного жизненного опыта. А он, повторюсь, у мужчин и женщин принципиально отличается хотя бы в силу различного восприятия нами окружающего мира.
И, в связи с этим, во-вторых.
Мужской ум более склонен к обобщениям. Женский — к частностям. Это ни хорошо, ни плохо, это так! Природа так сотворила. Кстати, спросите психологов: в этом, как правило, причина того, что все «любовные лодки» неумолимо разбиваются о быт. Так почему должно быть иначе в литературе?
Мысль не нова, но почему-то никому не приходит в голову применить ее к творчеству. А именно в этом и заключается принципиально разный профессиональный подход к тексту у писателя и писательницы.
Мужская проза, как правило, суше, скупее, но в то же время — емче, символичнее, знаковее. Всемирнее. Всемасштабнее что ли…
Женская многоречива и богата на подробности, не всегда работающие на общее содержание. Мужчины редко грешат прозой, порожденной желанием излить душу в сожалениях о неудавшейся судьбе или помечтать о том, как бы это было, если бы жизнь не была так трудна. «Женские романы» в массе своей, за редчайшим исключением, — об этом. И не важно, компенсирует ли женщина-писатель свою жизнь детективным или любовным сюжетом, — важно, что в этой литературе всегда есть чисто женская эмоциональная необъективность. Чем, собственно, этот роман и хорош для читательниц, которые такой необъективности жаждут.
Да. Даже когда женщина берется за «социальные обобщения», она редко поднимается до высоко-философских рассуждений (за редчайшим исключением, как, например, М. Шагинян в книге «Человек и время»). Но в то же время она заостряет внимание читателя на таких подробностях, которые не пришли бы в голову мужчине-писателю. В этом смысле женская проза бывает злее, категоричнее, сатиричнее, наконец, нежели то же самое, но вышедшее из-под мужского пера. Что само по себе тоже неплохо.
Другое дело, что с женской литературы давно следует снять несколько уничижительный «подтекст», оставшийся нам атавизмом с того же самого приснопамятного XIX века, когда миллионы безымянных тружениц производили километры слезливых романов о том, как «хорошие девочки» были соблазняемы «плохими мальчиками» и как «плохие мальчики», «очищенные» «неземной любовью», внезапно становились хорошими отцами и добросовестными мужьями, а горничные в закутках своих прикухонных каморок при сальном огарке зачитывали это чтиво до дыр, заливаясь горькими слезами отчаянья, куда девать свой прижитый от красавца-пожарного приплод.
Признать без права сравнения: существует мужское и женское творчество. Просто раз и навсегда определиться: это разное и не сравнимое между собой. Только и всего.Ибо сравнивать «мужскую» и «женскую» литературу — все равно что решать, кто важнее на земле — мужчина или женщина. Некорректность самой постановки вопроса и рождает кучу бессмысленных споров и литературно-критических курьезов во все времена и у всех народов мира.