Чем подкупает проза Сенчина, так это честным отношением к маленькому человеку. Когда читаешь классиков, невольно чувствуешь авторское высокомерие: будь то снисходительный тон Пушкина по отношению к Самсону Вырину, ехидничанье Гоголя над Акакием Акакиевичем, горделивая жалость Достоевского к Макару Девушкину или скрупулезный психологизм Чехова. Белинский в статье о «Евгении Онегине» отнес к великим заслугам поэта то, что он «вывел из моды и чудовищ порока и героев добродетели, рисуя вместо их просто людей». К заслугам Сенчина, в свою очередь, можно отнести то, что он изобразил маленького человека полноценной личностью, а не объектом сострадания или глумления.
С другой стороны, нет у Сенчина и идеализации людей. Как он писал в одном из очерков: «Лучше писать о насекомых, чем становиться насекомым». Однако под насекомым здесь понимается не маленький человек вообще, а тот, кто «безропотно становится в колею, надеясь дошагать до благополучия». Другими словами, Сенчин-критик выступает против конформизма, но Сенчина-писателя интересуют иные темы.
Так, Елтышевым из одноименного романа не удается ни встать, ни даже нащупать колею. Их выживание в сибирской глуши местами напоминает историю Робинзона Крузо, который тоже зависел от капризов природы. Подробное описание автором погодных условий неслучайно. Сенчин показывает, как недалеко ушла цивилизация от первобытных времен, какими пришлыми выглядят люди перед силами судьбы и природы. Все мы без исключения крохотные существа на огромном теле планеты, которые ненадолго пришли в этот мир, уйдем в никуда и ничего после себя не оставим. Герои романа злы, жестоки, беспощадны к самим себе и окружающим; но при этом читатель не встречает ни осуждения, ни оценки. Ведь Сенчин писатель, а не Бог, чтобы судить.
Может быть, тема насекомых поднимается в сборнике «Остановка»? Книга состоит из повести и двух собраний рассказов, объединенных подзаголовком «Неслучившиеся истории». К подзаголовку мы еще вернемся, а начнем с продолжения темы заброшенности человека в мир, на который он не в состоянии повлиять. Действие повести «Золотые долины» происходит в Кобальтогорске – поселке городского типа, который влачит жалкое существование после закрытия комбината в 1993 году. Постсоветская разруха вскользь упоминается и в рассказе «Кот»: главная героиня работала дояркой и успела выйти на пенсию до разорения фермы. Исторические потрясения показаны не ради того, чтобы вызвать у читателя чувство несправедливости, а для честного обозначения эпохи. Мы читаем про людей, которых каток перемен не раздавил, но и не сделал сильнее.
В природе, если сравнивать с «Елтышевыми», автор видит теперь не только безмолвного демиурга, но и пострадавшую сторону: «К чему бы ни прикоснулся человек – он портит. Нет, прикосновением не испортишь, но человек ведь не прикасается, а хватает, рвет. Выдирает из планеты куски…» Природа часто бывает немилосердной, но разве в этом нет и нашей вины?
Все персонажи сборника – это люди маленькие не по должности и не по вине обстоятельств, а по сути. Сенчин близок к психологической традиции Чехова, но без негативных коннотаций последнего. Прозвище героини рассказа «Не понимаю» Янки – Второй План, потому что «на главные роли ни в институте не рвалась, ни теперь в Молодежном театре». Лариса из рассказа «На балконе» – артистка провинциального театра, которой за сорок лет ни разу не дарили цветы на поклоне. Подобные роли исполняют и представители других, менее творческих профессий. И на своих местах они чувствуют себя вполне комфортно, если их не пытаются перевоспитать и подогнать под придуманные кем-то нормы.
В рассказе «На будущее» семилетнюю Варю родители настолько загрузили внеклассными занятиями, что взгляд ее стал взрослым; и даже мультики она смотрела серьезно, не улыбаясь. Ведь ребенок уже с рождения должен работать на будущее, даже если понятия не имеет, как оно выглядит. Как раз против попыток перекрутить, подстроить, сломить выступает Сенчин: «Скорее всего, природа всегда создавала более или менее равными частями и активных, и спокойных, и простых, вот только в последнее время тихие, простые стали слишком выделяться: жизнь ускоряется, усложняется, все спешит, бурлит, а они – растерянно замерли <…> Они не для бурления созданы».
Вернемся к неслучившимся историям. При чтении каждого произведения сборника возникает предчувствие события, которое вот-вот произойдет. Если не на этой странице, то на следующей – и так до финальной точки. Ярче всего этот принцип воплощен, пожалуй, в рассказе «Знак». Компания писателей после окончания литературного фестиваля покидает ночью корпус детского лагеря, в котором их разместили, и бродит по близлежащей деревне Драченово в поисках выпивки. Даже заключили пари: получится там найти или нет. Мы отправляемся вместе с компанией и ожидаем исполнения желания от каждого встречного персонажа. Писателей, однако, заставляет морщиться не спирт, а штамп: если познакомились с деревенским, то зовут обязательно Витькой! Когда кажется, что надежда потеряна, самогонкой их все-таки угощают; правда, не в Драченове, а по возвращении в лагерь. Как будто им явился знак свыше, и возник сюжет для мистического рассказа. Вот только о чем был знак и что писать?
В сборнике «Остановка» персонажи раскрываются даже не в бытовых ситуациях, а в тех, в которые они не попали. Ведь жизнь протекает не только в событийности, но и в ее отсутствии. Дело не в том, что им ближе роль конформиста. Наоборот, само их существование – вызов современному миропорядку, который от каждого требует быть супергероем.
Маленькому человеку не нужно больше от нас ни милосердия, ни зубоскальства, ни препарирования, ни морализаторства.
Просто дайте пожить.