Легкая кавалерия/Выпуск №9, 2019

Сергей Морозов

О том, что главное сегодня – издать, а потомки оценят

Конец года. Принято подводить итоги.

Но не лучше ли в духе общемировых литературных тенденций этого сезона заглянуть немного вперед? Побаловаться фантастикой ближнего прицела, помечтать. Ведь «литературные мечтания» у нас в крови.

Но оттолкнемся от настоящего.
«У нас нет литературы», — говорил тот же Белинский.
Что ж, нет, так будет. Только вот какая?

Год начался с внезапного озарения — «надо найти читателя». Двадцать лет не требовалось — и тут опять. Хотя на этом все и остановилось, дальше мысли дело не пошло. Признаться, и я так решил: «Кабы был читатель, все было бы спасено».

С другой стороны, а зачем он? Разве он что-то понимает в литературе? От него одни хлопоты и нестроения, шум, гам, недовольные отзывы, нервное расстройство автору и издателю.

Читатель — это рынок, толкучка и зависимость от его грошей. Формула «клиент всегда прав» уже довела российскую прозу до финансового краха: ее не хотят знать, ее не желают покупать. Торгашеская психология и невзыскательный вкус потребителя не в состоянии оценить высоты нынешних художественных гениев.

Как в школе лучше без учеников, в больнице без пациентов, так и в литературе лучше бы без читателя. Толстые журналы поняли это давно. Начало доходить и до издателей с писателями. Перспектива ясна: окончательное построение литературы без читателя в отдельно взятой стране. Жили ведь без него, нечего и начинать. Только теперь отказ должен быть принципиальным.

Конечно, можно возразить такой стратегии с позиции экономических соображений. Но то, что «деньги есть только у читателя» — сомнительное возражение.

Реальное положение дел таково: деньги, а самое главное, интерес к литературе, есть у того, кто считает себя писателем. Вот он готов платить. Он способен поддержать тонущий корабль российской литературы. Многочисленные издательские платформы поняли это давно. Вспомнили этот принцип, видимо, и издатели. То тут, то там слышу я стандартную цену за вход в сонм бессмертных — «300 тысяч рублей, тираж — 1 тысяча». Глядя на то, как замелькали вокруг неизвестные имена в известных издательствах, не в первых рядах, конечно, а так, на подхвате в какой-нибудь серии «Литературное будущее», соотношу эти имена с указанной выше калькуляцией и думаю: «Ага!».

То, что писательский труд безвозмезден, уяснили нынче многие.

И согласились с этим. Ставки поднимаются. Он не только безвозмезден. Чтобы стать автором книжного томика, нынче следует заплатить. Раньше такое считалось позорным. «Издавать за свой счет неприлично». Думаю, скоро это станет нормой жизни, единственно возможным решением проблемы для того, кто захочет увидеть свою писанину в виде книжки. Хочешь стать писателем? Заплати за вход.

Впрочем, из всякого правила есть исключения. Уверен, что здесь оно тоже будет. Остальная литература станет авторской (в смысле самооплаты), но останется издательство, работающее в суперэлитном редакторском режиме. Я говорю о «Редакции Елены Шубиной». У нас ведь всегда должно быть нечто образцовое, проверенное, то, что можно показать. Нечто солидное. Почти как у людей. Витрина. Лицо страны.

Что за бред? Как такой поворот мог бы случиться?

А отчего бы и нет, при крепнущем из года в год убеждении, что писатель — не тот, кто пишет (тем более делает это хорошо), не тот, кого читают, а тот, кто публикуется.

Главное издать. Потомки оценят. Разве не этому учили?

Ожидание оценки потомками — лучшая приманка для инвестиции.

А пока признание другого рода. Я смог, я прорвался, я пробился, я издал. А остальные — нет. Кто пробился, за деньги или через нарождающийся аналог Гослитиздата — «Редакцию Шубиной», уже доказал свою литературную состоятельность. В отсутствие читательского интереса других доказательств права на писательское звание быть не может. Поэтому даже сейчас, когда читаешь о человеке, опубликовавшем одну-две книги, что он значительное явление, охотно этому веришь. Заслужил. Печатайся, дорогой.

Не за горами уже время, когда все окончательно встанет с ног на голову. То, что станет выходить в издательствах за авторский счет, будет называться литературой, а то, что составляет настоящую литературу, никогда не увидит свет в печатном виде. Но все это по большому счету будет самиздат. В одном случае платный, в другом — нет. В издательствах отпадет извечная редакторская боль — проблема сортировки и выбора: теперь издаем только то, за что заплачено. Уйдут в прошлое и муки критика — хорошо написано или нет, никого не волнует, главное сообщить о книге, и борьба развернется только в этом направлении: напишут или нет?

Но кто будет платить за сам текст?

С издательской литературой мне в принципе все ясно: за право рассказать историю денежки выложит сам автор. Загадка в другом — будут ли люди отдавать свои кровные за то, чтоб услышать чужую историю?

Мы живем в последние времена. Литература будущего уже не будет иметь никакого социального выхлопа. В обществе, где никто никого не слушает, платить придется за то, чтобы хоть как-то отлить свое творение пусть не в бронзе, так хотя бы в виде книги.

Зачем?

У меня нет ответа на этот вопрос.

Стремление просто увидеть свою книгу, не интересуясь, прочитают ее или нет, похвалят ее искренне или отвергнут, поделиться своими мыслями и чувствами и не ждать, что это окажет влияние, — уже само по себе абсурдно.

Мы так долго боролись с мнением, что литература должна воздействовать, переустраивать, звать, наводить на размышления, что в итоге пришли к вполне логичному итогу: она потеряла всякое функциональное значение и стала по большому счету не нужна публике. Потребность в ней останется лишь у сумасшедших, желающих видеть свое имя на обложке, у издателей, спекулирующих на их честолюбии, у министерств и ведомств, считающих, что страна должна ради приличия и тщеславия иметь хоть какую-то якобы изящную словесность, развивая традиции…