Заметки о «Пасхе в Энзели»

1. Введение

Стихотворение В. Хлебникова «Пасха в Энзели» представляется непростым для понимания. Комментарии к нему, включенные в основные современные издания произведений Хлебникова, проливают свет на смысл некоторых его элементов и отчасти на историю его создания¹. Однако эти комментарии недостаточны, так как, во-первых, не проясняют всех «темных мест», а во-вторых, не дают ключей для понимания стихотворения в целом. Отдельных же работ, посвященных «Пасхе в Энзели», на сегодняшний день не существует.

В настоящей заметке предпринята попытка подробного разбора стихотворения. Выделяются и анализируются две основные линии: документальная (или автобиографическая) и «линия Разина».

2. Рифмы

Чтобы уловить поступь разбираемого здесь стихотворения, следует прежде всего обратить внимание на слово «Энзели». Вроде бы напрашивается ударение на «е»: Энзéли. Однако ударение на самом деле падает на «и» (по-персидски слово произносится: «Анзали»). Так, «сады» первой строки рифмуются с «Энзели» из второй. При прочтении же «Энзéли» не только пропадает ясность рифм, но ломается и сам ритм.

В первых двух строках заложена, если так можно выразиться, мелодико-ритмическая база всей первой части стихотворения (строки 1—46) и запускается череда удивительных рифм². Отметим некоторые из них: «нарынчи — сучья», «нарынчи — улитки — Наргинь», «нарынчей — противной», «голубой — сомы», «джи-джи — армянин», «портахала — России Ка — карга (удаленная рифма)». Итак, стихотворение плывет, несомое течением странных рифм. Неверно же поставив ударение в слове Энзели, мы теряем источник этого течения.

3. Документальная линия

Напомним контекст создания стихотворения. 14 апреля 1921 года Хлебников отправляется на пароходе «Курск» из Баку в Персию и прибывает в порт Энзели³. А через 4 дня, 18 апреля, наступает Пасха. Первая часть стихотворения написана в первые дни пребывания Хлебникова в Персии, по свежим следам. Можно обнаружить большое количество прямых соответствий между стихотворением и письмом, отправленным Хлебниковым сестре из Энзели 14 апреля [Хлебников 2002—2007: VI/2, 206—208], где подробно описывается прибытие в Иран.

Экспозиция (строки 1—9) — живое описание Энзели, зарисовка делается как бы в «данный момент»⁴. Далее, в строках 10—16, красоте и умиротворению текущего момента противопоставляются впечатления недалекого прошлого — пребывание в Баку и воспоминания об острове Наргинь (Нарген), где проводились массовые казни, а трупы сбрасывались в море (рыба «стала противною», ибо питалась мертвечиной). «Наргинь» — смысловая антирифма к слову «нарынчи» (померанцы — «нарендж» по-персидски — «золотые солнышки Персии» Хлебникова). «Сумасшедшие водолазы» — те, кто видел утопленные тела. «Небо испуганных глаз» может обозначать не только глаза слушающих, но и мигающие огни маяка острова Нарген, указывавшего вход в Бакинскую бухту. Итак, строки 10—16 — воспоминание.

К какому моменту времени относится следующий фрагмент, начинающийся словами «Тихо. Темно» (строки 17—29)? Можно предположить, что продолжается воспоминание о Баку. Однако есть два встречных аргумента. Во-первых, возвращается спокойный ход стиха, напоминающий умиротворение первых строк (тут же и уменьшительный суффикс: «солнышко»). А во-вторых, есть косвенное подтверждение тому, что несущий водку джи-джи армянин (строки 21—23) идет по Энзели, а не по Баку: в 11-й главе поэмы «Тиран без Т», своеобразного «персидского дневника» Хлебникова, читаем: «Али / В Председатели шара земного / Посвящается за стаканом джи-джи». Итак, мы снова в Энзели, где теперь наступает вечер: «цыганское солнышко» — луна.

Обращает на себя внимание уточнение «кем-то нанят» («Бочонок джи-джи / Несет армянин, / Кем-то нанят»). Не намекает ли Хлебников на то, что его попутчиков кто-то из местных специально напоил? Но это не более чем предположение. Далее всю ночь горланят напившиеся джи-джи матросы («Братва, обнимаясь, горланит… / Так до утра»), приплывшие с Хлебниковым из Баку. Продолжается описание реальных деталей («»Троцкий» пришел») — ночное прибытие в Энзели канонерской лодки «Троцкий»⁵.

Последний раздел первой части стихотворения (строки 35—39 — «документальный» фрагмент, строки 40—46 — «ассоциативный») — утро следующего дня.

Утро. Ворона летит,

И курским соловьем

……………………

Поет родной России Ка…

Прежде чем обратиться к вороне, попробуем разобраться с курским соловьем. Прилагательное «курский» может означать здесь принадлежность не городу Курску, а пароходу «Курск».

1. Наиболее полными на сегодняшний день являются комментарии В. Григорьева и А. Парниса, которыми снабжены такие издания как, например, «Творения» [Хлебников 1987] или Собрание сочине­ний в 6 тт. [Хлебников 2002—2007]. В нижеследующем тексте ссыл­ки на комментарии Григорьева и Парниса будут даны по этим двум изданиям с указанием соответствующей страницы. [↩]
2. Оговоримся, что слово «рифма» используется здесь в самом широ­ком смысле (включая рифмы, рифмоиды, диссонансы и т. д.). [↩]
3. Расстояние между Баку и Энзели составляет ок. 400 км. Поэтому этот путь можно было проделать меньше чем за сутки.[↩]
4. Почти дословно воспроизводится описание, приведенное в письме сестре: «…многоокое золотыми солнцами небо садов подымается над каменной стеной каждого сада». Это отмечено и в коммента­риях Григорьева и Парниса [Хлебников 2002—2007: II, 551]. [↩]
5. Канонерская лодка «Троцкий» (исходно называвшаяся «Ардаган») прибыла в Энзели в апреле и простояла там по 11 июля. До этого «Троцкий» участвовал в ликвидации контрреволюционных мяте­жей на территории Азербайджана [Юсов 1987: 68].[↩]