Зачем и кому нужна «Поэзия»?

Разговор о поэзии всегда пристрастен. Хотя бы потому, что затрагивает сферу душевных переживаний – материю тонкую и уязвимую. Но, в отличие от самой поэзии, учебник – не дело вкуса, а потому нуждается в независимой оценке. Чувства, возникающие при знакомстве с «Поэзией» (М.: ОГИ, 2016), иначе как смешанными не назовешь. И вызваны они не праздным читательским любопытством, а насущной задачей – входить в студенческую аудиторию и объяснять будущим филологам (преимущественно первокурсникам), как обращаться с поэтическим текстом. Существующие пособия, изданные «в помощь преподавателям и учащимся», обычно применяются избирательно и не претендуют на всеохватность. Иное дело – учебник, обещающий служить основным источником знаний о предмете (все-таки статус обязывает). Но не всем ожиданиям суждено сбываться. Заём вузовского доверия «Поэзия» явно не оправдала.

Первое и главное недоумение от книги связано с неопределенностью ее целевой аудитории. «Игра на неоднозначности адресата, – разъясняют нам авторы, – переходы и взаимодействие между разными типами адресата – одни из важнейших приемов в поэзии» (с. 124). Складывается впечатление, что эти же приемы использованы в книге о поэзии! Учебник, как следует из аннотации, предназначен едва ли не «всем, всем, всем»: школьникам и студентам, учащимся филологических и других гуманитарных (а в качестве курса по выбору – и негуманитарных) факультетов. Чтобы никого не упустить из виду, составители заодно ориентируютсяна зарубежных студентов, изучающих славистику.

Оставим в стороне отличия между гуманитариями и негуманитариями, старшеклассниками и первокурсниками (допускаю, что не для всех они очевидны). Но коллеги, имеющие хотя бы малейшее представление о преподавании русского языка как иностранного, понимают, что входить в зарубежную аудиторию с учебником русского как родного, контрпродуктивно, и сошлются на принципиальную разницу между семасиологическим и ономасиологическим подходами. С языком художественной литературы (особенно поэзии!) в аспекте РКИ дела обстоят на порядок сложнее. Однако авторов-составителей эти методические тонкости, судя по всему, не занимают: назвался студентом-славистом – делай то же, что «наши». Да и наши школьники, как заявлено, могут использовать книгу не только на уроках литературы, но и русского языка (звучит гуманно, если учесть объем этого увесистого тома – 886 страниц).

В последнее, кстати, охотно верится, ибо на учебнике стоит гриф Института языкознания РАН, а коллектив авторов (за исключением Д. В. Кузьмина)– люди, профессионально занимающиеся лингвистикой: Н. М. Азарова, С. Ю. Бочавер, К. М. Корчагин, Б. В. Орехов, В. А. Плун-гян, Е. В. Суслова. Впрочем, это не единственное занятие для половины из них (о чем еще будет сказано в связи с отбором поэтических текстов).

Во время презентации, состоявшейся 22 марта на филологическом факультете МГУ имени М. В. Ломоносова, один из соавторов книги довольно безапелляционно заметил, что лингвисты могут лучше литературоведов работать «со сложными структурами» (речь шла о стихотворениях). Действительно, нужно признать, что некоторые литературоведы дают повод усомниться в объективности результатов своей деятельности. Яркий пример – многолетние и бесплодные дискуссии о происхождении «Слова о полку Игореве», убедительную точку в которых поставил выдающийся лингвист А. А. Зализняк. Но достаточно ли одного примера, остающегося в рамках истории языка, чтобы пренебречь литературоведческим инструментарием там, где дело не ограничивается лингвистическим уровнем?! Сомневаюсь. Тем более что в методологическом отношении «Поэзия» не представляет ничего нового.

Подстильно оформленным переплетом (нужно отдать должное талантливому художнику А. Л. Бондаренко) предлагается описательный, а не аналитический подход.