«Я поэт. Поэты – боги…». Публикация Н. Н. Глазкова; комментарии А. Терновского и Л. Шерешевского

I

Поэтическая судьба Николая Ивановича Глаакова (1919 – 1979) сложилась на редкость тяжело. Двадцать лет, с 1937 года, полностью отдавшись поэзии, он оставался «без работы по стихам и без денег», писал «в ящик», распространяя написанное среди «очень умных, но десяти» посредством рукописных книжечек «Самсебяиздата». Истинные знатоки поэзии высоко ценили его самобытные стихи, а журналы и издательства дружно отвергали их как раз за самобытность, «непохожесть».

Только в 1957 году, в начале «оттепели», в Калинине вышел в свет его первый печатный сборник «Моя эстрада». Казалось бы, лед тронулся. В 1961 году Глазкова приняли в Союз писателей, и при жизни поэта было издано еще двенадцать его книжек. Однако, как справедливо заметил Евг. Евтушенко, Глазкову «дали дорогу как профессиональному стихотворцу, но не как большому поэту» ¹. Почти все лучшее, созданное им ранее, не вошло в эти книги. Это был «новый» Глазков, и он во многом уступал «старому».

Только в последнее десятилетие читатель получил возможность познакомиться с настоящим Глазковым, с подлинными масштабами его творчества. В 1984 году вышел сборник «Автопортрет», составленный вдовой поэта Р. М. Глазковой. В 1989 году – «Избранное» (составители Евг. Евтушенко и Н. Старшинов) – на сегодня наиболее полный свод произведений поэта. И наконец, в 1995 году – однотомник в серии «Самые мои стихи» (издательство «Слово»). Но еще рано говорить о том, что поэтическое наследие Глазкова полностью вернулось к читателю. Немало заслуживающих внимания его вещей еще ждет своего опубликования. И конечно, должен быть издан тщательно, без спешки подготовленный объемистый том лучших произведений Глазкова. Его ждут, пользуясь подсчетами самого поэта (см. ниже стихотворение «Одному из ста»), множество настоящих ценителей поэзии.

Предлагаемая подборка включает в основном еще не публиковавшиеся стихи Глазкова. Их объединяет общая тема «поэта и поэзии» – одна из ведущих, если не главная в его творчестве («Век живу и век учусь, // Так поэтом и помру…»). «Но ведь это стихи серьезные, – скажете вы. – Почему же они печатаются под рубрикой «И в шутку и всерьез»?» Вчитайтесь в эти строчки, и вы обнаружите в них присутствие знаменитой глазковской иронии – от гневной и горькой до мягкой и доброй. И самоиронии тоже. Это своеобразное проявление мироощущения поэта, его подлинного здравого смысла. И это дает нам полное право публиковать их в данном разделе.

 

Я поэт. Поэты – боги,

Неизвестно, рая, ада ли.

Ну, а вы играли в покер,

Ничего игра, не правда ли.

 

Игроки обступают крутом,

Их глаза отливают закатами.

Надо сильным быть игроком,

Чтоб играть открытыми картами.

 

У игроков надуваются вены,

Блески глаз почти оловянные,

А я откровенен, как откровенны

Только поэты и пьяные.

 

Поля игральные выстелены

Единицами моих ставок.

Скрывать карты истины

Никто меня не заставит.

 

Поэты – боги. Пусть знает каждый,

Даже лбы, которые медны,

Во-первых, потому, что поэты жаждут

Во-вторых, потому, что бессмертны.

 

Поэты жаждут чести и славы.

И того и другого достойны.

Поэты не литературные завы

Они – воины.

 

Поэты знают, за что им биться,

Не чертите поэтам границ пунктир,

Не ломайте спицы у колесницы,

Летящей по творческому пути.

 

Поэты – воины, подвержены смерти,

Вкруг них ложатся снаряды.

Но поэтам плевать. И, кроме бессмертья,

Им ничего не надо.

1939 г.

 

*

Состоя из строчек разных,

Для меня стихи не праздник,

А всего скорее будни.

Я не путаник, а путник.

 

Для меня стихи как отдых,

Развлеченье и работа.

Мне они, как воздух в звездах

И большой любви любота.

Конец 30-х гг.

 

*

Вы, которые не взяли

Кораблей на абордаж,

Но в страницы книг вонзали

Красно-синий карандаш,

 

Созерцатели и судьи,

Люди славы и культуры,

Бросьте это и рисуйте

На меня карикатуры.

 

Я, как вы, не мыслю здраво

И не значусь статус-кво…

Перед вами слава, слава,

Но посмотрим, кто кого?

 

Слава – шкура барабана,

Каждый колоти в нее,

А история покажет,

Кто дегенеративнее!

1940 г.

 

*

Система всяческих запруд

Слилась с системою преград,

И превратился в затхлый пруд

Литературный водопад.

1941 г.

 

*

Стихи других людей ругаю

Гораздо чаще, чем хвалю;

Однако сам стихи слагаю

И поэзию творю.

 

Занят делом окаянным

И, должно быть, бесполезным,

Ну, а тот, кто не был пьяным,

Никогда не станет трезвым.

1945 г.

 

*

Сапер ошибается только раз.

Поэты или артисты

(Имею в виду только высший класс!)

Три раза, раз тридцать и триста.

 

Ущерба-убытка от этого нет,

Поскольку они не кассиры.

Бывает и так: ошибется поэт,

И дремлет в ошибке сила!

 

Коснусь серьезного вопроса

И никого не оскорблю:

Я не люблю стихов. А прозу?

А прозу тоже не люблю.

 

И жители равнин, и горцы

От Балтики до Командор

Зовут поэтом стихотворца,

Артистом числится актер.

 

Осмысленного нет порядку,

Порядочного смысла тут:

Так бабушку-официантку

Иной раз девушкой зовут!

 

Поэт, достойный славы, чести,

Бывает часто не в чести,

А он действительно гроссмейстер,

Способен истину спасти!

 

И в дни, когда трещат морозы,

И в дни, когда звенит листва,

Я не люблю стихов и прозы,

В которых нету мастерства!

 

*

Поэзия всем улыбается радужно,

Поэзия всех принимает радушно —

И каждый надеется, что взаправдашно

Он делает именно то, что нужно.

«И каждый находит себе почитателя,

И все сочиняющие, без различья,

Ругают старательно обывателя,

Не понимающего величья.

 

Величья эпохи, величья романтики,

Звенящей от Арктики и до Антарктики,

Летящей к еще не открытым планетам, —

Величья, присущего смелым поэтам.

Ругают его, обывателя мелкого,

Что ходит по комнате, спит на кровати…

И часто коллеге в разгаре полемики

Бросают обидное: – Ты обыватель!

 

Коллеги-поэты, а вы забываете,

Что необходим гражданин обыватель,

И следует нам уважать обывателя,

Когда он читатель и книг покупатель!

 

*

Чтоб научиться пилить дрова,

Надо затратить день или два,

Месяц иль два, год или два,

В зависимости от способности.

 

Чтоб получить на машину права,

Надо затратить день иль два,

Месяц иль два, год или два,

В зависимости от способности.

 

Чтоб писать без ошибок слова,

Надо затратить год или два,

А если особых способностей нет,

То пять, или семь, или десять лет.

 

Чтоб научиться писать стихи…

1. Николай Глазков, Избранное, М., 1989, с. 8.[↩]