Выверяя ленинской мыслью
В. Р. Щербина, Ленин и вопросы литературы, изд. 2-е, исправленное и дополненное, «Наука», М. 1967, 607 стр.
К сожалению, до сих пор нет библиографии – полного свода всего, что было написано у нас об эстетических, литературно-критических взглядах и художественных вкусах Владимира Ильича Ленина. Такая библиография (возможно, она появится к 100-летию со дня рождения вождя?) могла бы дать весьма наглядное представление об истории становления и развития этой области Ленинианы. А история эта – составная и в то же время важнейшая часть истории нашей эстетики – насчитывает уже 45 лет (первые статьи о взглядах Ильича на искусство появились в 1924 году). За десятилетия усилиями советских философов, литературоведов, искусствоведов, критиков сделано очень много в изучении, разработке, пропаганде эстетического наследия вождя. И сделанному – в трудностях, борьбе, спорах – пора бы уже самому стать предметом осмысления, обобщения, без чего не может быть создана история марксистско-ленинской эстетики в СССР.
Книга В. Щербины «Ленин и вопросы литературы» как раз и принадлежит к числу таких работ, по которым в известной мере можно судить о накопленном опыте, о сегодняшнем уровне исследования, глубине освоения, широте использования наследия Владимира Ильича, касающегося проблем эстетики. Эта книга охватывает основные проблемы наследия, дает цельное представление о нем. Она же заставляет задуматься над вопросом, общим для всех современных исследователей ленинской эстетики. А именно: как автор подходит к наследию вождя, как использует высказывания Владимира Ильича для анализа тех или иных вопросов теории и истории литературы, как он выверяет ленинской мыслью свою точку зрения.
Для советских ученых давно уже стало аксиомой, основополагающим принципом: добиться плодотворных результатов в исследовании и творческом освоении взглядов Ленина на искусство можно только в том случае, если рассматривать их в свете его философских, политических, исторических и т. д. взглядов, партийной, а в годы советской власти и государственной деятельности. Значение этого принципа невозможно переоценить. Он предохраняет от догматического, цитатнического подхода к ленинскому наследию, становится основой анализа теоретических взглядов Владимира Ильича на искусство, помогает выяснению их конкретно-исторической обусловленности и в то же время непреходящей ценности. Отмеченный принцип помогает разоблачать бытующие до сих пор за рубежом теорийки о якобы «случайном», «сугубо личном» характере высказываний Ленина об искусстве, их «несвязанности» с его практической и теоретической деятельностью или, наоборот, «ограниченности» внутрипартийными задачами, узкими рамками времени и т. п.
В. Щербина верен этому принципу исследования. Он справедливо отмечает, что ленинское наследие (рассматриваемое, конечно, как система взглядов Владимира Ильича) составляет историческую, методологическую (добавим – теоретическую) основу для исследования существеннейших процессов развития искусства, сложнейших вопросов художественного творчества и научной критики. И сама его книга – еще одно доказательство этого, причем весьма убедительное. Нам представляется – эта убедительность достигнута в первую очередь и именно за счет того, что автор сделал Предметом своего исследования большое количество ленинских работ, привлек для анализа рассматриваемых проблем многие суждения Владимира Ильича, иной раз даже те, что, казалось бы, не имеют прямого, непосредственного отношения к искусству.
Например, проблема реализма, которая является центральной во второй главе книги – «Литература и действительность в освещении Ленина». Исследуя ее, В. Щербина исходит из хорошо известного положения: Ленин рассматривал искусство как могучее средство познания и преобразования жизни, требовал от него правды, основанной на знании законов развития действительности и ее конкретного своеобразия. Это общее положение автор подробно раскрывает в разделах главы, опираясь на самые различные ленинские суждения.
В. Щербина напоминает, что вопрос о понимании реализма был затронут Лениным в связи с процессами роста революционного сознания рабочих, освещаемыми Горьким в повести «Мать». Прокомментировав известную ленинскую оценку повести, автор отмечает, что революционное понимание реализма сразу же стало предметом нападок меньшевиков и декадентов. После поражения революции 1905 года меньшевики приписывали Ленину несбыточную романтику, а себя выдавали защитниками «трезвого реализма». Владимир Ильич разоблачил сущность этого реализма, показал, что за ним скрывается стремление приспособиться к буржуазно-помещичьему строю. В. Щербина правомерно связывает собственно художественное толкование реализма с политическим (например, в докладе Владимира Ильича на V съезде РСДРП) и философским («Материализм и эмпириокритицизм») для анализа ленинской трактовки этого понятия.
Следует отметить, что автор избежал опасности механического использования философских, исторических, социологических взглядов Ленина для исследования рассматриваемых в книге вопросов.
Это обусловлено и строгим отбором ленинских высказываний, их точным сопряжением с рассматриваемыми вопросами, правильной методологией. Например, имея в виду известную переписку Владимира Ильича с Горьким, автор пишет, что она «помогает найти верный ключ к тому, чтобы правильно, научно, без упрощений и натяжек, подлинно творчески проецировать марксистскую теорию познания на проблемы литературы и искусства в соответствии с их специфическими чертами и закономерностями». Своеобразие ленинского подхода к вопросам искусства «совсем не идет по пути механического переноса общих положений марксистской гносеологии на вопросы теории искусства». Особенно удачно, но нашему мнению, автор реализует подобную диалектическую методологию в главе «Ленин и проблемы истории литературы» – одной из самых сложных по поставленным в ней вопросам, являющимся до сих пор предметом полемики.
В. Щербина высказывает давно утвердившееся положение: мысли Ленина о главных периодах русского освободительного движения помогают верно понять и оценить развитие русской литературы и общественной мысли XIX – начала XX века, служат основой их научной периодизации. В то же время автор правильно замечает, что «содержание и дух ленинских работ отрицают всякого рода догматизм в использовании тех или иных верных самих по себе положений». Поэтому «деление истории русского освободительного движения на три периода меньше всего предполагает упрощенное механическое подчинение всех сложных явлений литературы готовым социологическим определениям». Автор не ограничивается этими верными утверждениями. Он и полемизирует с упрощенными толкованиями истории русской литературы. Примеры подобных упрощений известны: стремление усматривать во всех сложных процессах в литературе цервой половины прошлого века только выражение идей дворянского освободительного движения; трактовка 1861 – 1895 годов только в плане одной революционно-разночинной линии в литературе; прямолинейный подход к взаимоотношению литературного творчества и народнических идей; попытки ограничить все передовое в литературе пролетарского периода освободительной борьбы произведениями социалистического реализма и недооценка значения критического реализма и т. д. Все это немаловажные – и исторически и теоретически – вопросы. В их правильном решении ленинские взгляды играли и будут играть первостепенную роль. Однако, – и мы согласны с автором, – «лишь исходя из целостной исторической концепции В. И. Ленина, основываясь на твердой почве фактов, можно верно решить вопросы периодизации (и не только периодизации. – З. З.) историко-литературного процесса».
Говоря о принципах подхода к эстетическому наследию вождя, важно не только рассматривать его в связи с другими разделами целостного ленинского учения. Не менее существенно выяснить, какими – конкретно – явлениями, событиями общественной, политической, партийной, философской жизни были вызваны те или иные ленинские суждения, оценки, и, следовательно, лучше, «предметнее» раскрыть их содержание, направленность. И это, но нашему мнению, весьма удачно удалось сделать В. Щербине. В частности, мы имеем в виду страницы, где он говорит о теории гибели мировой культуры, эмпириокритицизме, зарубежных писателяхреалистах XX дека, народничестве, декадентстве в литературе, Пролеткульте и футуристах и т. д. Какое значение имеет такой конкретно-исторический подход, автор напоминает и в связи со статьей Ленина «Партийная организация и партийная литература». Он верно говорит о необходимости учета конкретных обстоятельств и поводов, вызвавших статью: без этого нельзя правильно понять, что в ней непосредственно относится к данному периоду, явлению и что имеет широкий принципиальный характер, непреходящее значение. Как известно, забвение этого приводило к грубым ошибкам (например, вульгарные попытки представить формальную принадлежность к партии основным признаком партийности художника). С другой стороны, утверждалось, что статья Ленина имеет всецело внутрипартийный характер, направлена только по адресу конкретных лиц данного периода. Известно, что такое отрицание огромного принципиального значения статьи, значения, выходящего за пределы своего времени, – один из приемов современных отступников от марксизма-ленинизма, противников принципа партийности искусства.
Особо хочется подчеркнуть: используемые в книге суждения Владимира Ильича являются для автора прочной основой и верным компасом для освещения актуальных проблем теории и художественной практики. А в поле научного зрения автора таких проблем более чем достаточно. Он размышляет о художественном прогрессе, о соотношении предмета и содержания произведения, интеллектуальном и эмоциональном в познании действительности, идейности и правдивости, о «правде факта» и «правде жизни», объективности и партийности, идеале, типическом, форме художественного произведения, новаторстве социалистического реализма и других проблемах. Думается, не все бесспорно в этих размышлениях (да и вряд ли можно «требовать» от любого автора бесспорности суждений по столь многим и в ряде случаев, о чем говорит и сам В. Щербина, нуждающимся в дальнейшем исследовании проблемам). Но бесспорно одно: автору удалось главное – показать принципиальное значение ленинских идей для понимания и творческого развития вопросов эстетики, литературоведения, показать значение этих идей для нашей борьбы на одном из ответственнейших участков идеологического фронта – художественного творчества.
Вот, например, раздел «Теория отражения и литература». Тут, как и в других случаях, В. Щербина не ограничивается рассказом о борьбе Владимира Ильича против враждебных марксизму философско-эстетических концепций. Он оценивает роль ленинских суждений для выяснения подлинного смысла современных философских, эстетических и художественных явлений, противопоставленных материалистическим принципам понимания искусства. Автор справедливо утверждает: «Ленинская критика различных видов неокантианства, эмпириокритицизма и эмпириосимволизма, имеющая в виду многие явления эстетики и литературы периода реакции, в полной мере сохранила свою актуальность и действенность применительно к «наиновейшим» модернистским течениям нашего времени». Это утверждение он подкрепляет сопоставлением философско-эстетических основ современных модернистских течений с концепциями идеалистических школ, которые более полувека назад критиковал Ленин. На многих страницах книги В. Щербины, книги наступательной, партийной, мы найдем научно аргументированную полемику с враждебными марксизму-ленинизму теориями. В ней дана критика концепции отчуждения эстетики от гносеологии, искусства – от познания; показана несостоятельность эстетики «мгновенного», «случайного», «бесконечно малого»; разоблачаются попытки противопоставить партийность и творческую индивидуальность художника под предлогом «защиты» эстетической природы искусства и т. д.
И последнее, что бы хотелось сказать в связи с затронутой в рецензии проблемой. Понятно, что ученый, исследующий ленинскую эстетическую концепцию, обязан знать наследие вождя во всем богатстве его политических, философских, исторических, этических и т. д. взглядов. С другой стороны, нет возможности и, вероятно, необходимости в одной книге использовать все суждения Владимира Ильича, так или иначе помогающие лучше осветить его взгляды на искусство. И все же, думается, В. Щербина зря не включил в свою книгу некоторые высказывания, записи Владимира Ильича. Тем более те из них, которые, как нам кажется, еще не вошли в научный «эстетический» обиход, но весьма полезны для понимания взглядов Ленина по проблемам и вопросам, рассматриваемым в книге.
В статье «Революция учит» (июль 1905 года) Ленин, в связи с вопросом о восстании, обращается к пониманию реализма (в политическом смысле слова) революционными социал-демократами (большевиками) и либеральной буржуазией. Он пишет, что либералы всегда упрекали революционное крыло социал-демократии за «отвлеченный революционизм и бунтарство», но всегда хвалили оппортунистическое крыло (меньшевиков) за «реализм» их постановки вопроса о восстании. Но в устах либералов «реалистический» означает «оппортунистический». Либералы «не знают иного реализма, кроме ползучего». Им, указывает Ленин, «совершенно чужда революционная диалектика марксистского реализма, подчеркивающего боевые задачи передового класса, открывающего в существующем элементы его ниспровержения» 1. Какая прекрасная, содержательная, глубокая формулировка – «революционная диалектика марксистского реализма»! Не приходится много говорить о ее методологическом значении для разработки теории социалистического реализма как художественного метода познания и преобразования действительности.
К вопросу о подсознательном, интуитивном. Мы согласны с В. Щербиной (и это, в общем, утвердившееся мнение): не приемля фрейдизм за его иррациональность, однобокость, не следует впадать в противоположную крайность – в рассудочность. Автор говорит о важности исследования роли подсознательного. Хотелось бы добавить к сказанному им: этот вопрос представляет огромный интерес в связи с профессиональной деятельностью человека. Не случайно Ленин счел нужным выписать слова Клаузевица из его книги «О войне»: если способность полководца «владеть обстоятельствами и является скорее результатом больших переживаний и тех вспышек духовного прозрения, которые возникают почти бессознательно, а не следуют по длинной цепи умозаключений, все же эта способность входит как полноправный гражданин в состав военного искусства; ведь военное искусство не является только деятельностью рассудка…» 2. Сделанная Лениным запись свидетельствует не только о его интересе к проблеме интуиции, подсознательного, но и об одобрительном отношении к сформулированной в цитате мысли, признании им роли подсознательного в деятельности человека. Записанное Лениным с полным основанием может быть отнесено к труду художника, тем более, что именно в этом труде особую роль играют и большие переживания, и вспышки духовного прозрения, а сам творческий процесс – при всей первостепенной важности ясного, четкого мировоззрения – меньше всего следует только по длинной цепи умозаключений. Подсознательное, интуитивное – понимаемые, конечно, строго научно, с позиции диалектико-материалистической психологии – входят как «полноправный гражданин» в искусство художника.
В главе «Принцип партийности литературы» В. Щербина обстоятельно рассмотрел проблему партийности в идейно-эстетическом плане. Но почему-то он прошел мимо организационного аспекта проблемы – ленинских мыслей о партийном руководстве литературой. Причем автор мог бы опереться не только на статью «Партийная организация и партийная литература», но и на другие источники. В сентябре 1905 года (то есть еще до написания статьи) Владимир Ильич послал в ЦК РСДРП проект договора
с известной издательницей Марией Малых. В своем письме в ЦК Ленин подчеркнул, что одно из решающих условий отношений с издательством – обязательство Малых подчиниться не только контролю, но и идейному руководству партии. При этом он отметил, что «значение этого пункта принципиальное огромное, да и практическое завтра будет крайне велико» 3. Как видим, уже в дни первой русской революции Владимир Ильич четко сформулировал существо партийного руководства – идейное влияние и контроль. И это относится не только к партийно-издательскому делу, но и ко всему «художественному делу» революционного пролетариата.
Место не позволяет (да в этом и нет необходимости) останавливаться на других суждениях или записях Ленина, которые, по нашему мнению, должны были войти в рецензируемую книгу и, конечно, дали бы пищу для размышлений автора. Но и приведенного, как нам кажется, достаточно, чтобы обратить внимание на важность включения в широкий научный обиход суждений Ленина, имеющих большое значение для дальнейшего «освоения» и творческого развития его эстетической концепции.