«Времен минувших анекдоты»: Н. Лесков, А. Пушкин и «Historiettes» Ж. Таллемана де Рео

Точкой отсчета рассуждений послужил мелкий эпизод из повести «Железная воля» Н. Лескова, впервые напечатанной в журнале «Кругозор», в семи номерах, выходивших в период с сентября по октябрь 1876 года. Напомним, рассказ открывается спором героев о немецкой силе воли, которая противостоит русскому характеру, где доминируют лень и беспечность (безволие). Лесков описывает молодых собеседников-пессимистов, которые полагают, что при столкновении русских с немцами последние обязательно возьмут верх из-за своей собранности, выдержанности и железной воли. При этом разговоре присутствует старик Федор Афанасьевич Вочнев. Он вступает в перепалку, предлагая свою «достоверную историю», в которой побеждают русская лень и «авоська и небоська»:

— Зачем же так пренебрегать авоськой с небоськой? Нехорошо, воля ваша, нехорошо. Во-первых, они очень добрые и теплые русские ребята, способные кинуться, когда надобно, и в огонь и в воду, а это чего-нибудь да стоит в наше практическое время.

— Да, только не в деле с немцами.

— Нет-с: именно в деле с немцем, который без расчета шагу не ступит и, как говорят, без инструмента с кровати не свалится; а во-вторых, не слишком ли вы много уже придаете значения воле и расчетам? Мне при этом всегда вспоминаются довольно циничные, но справедливые слова одного русского генерала, который говорил про немцев: какая беда, что они умно рассчитывают, а мы им такую глупость подведем, что они и рта разинуть не успеют, чтобы понять ее. И впрямь, господа; нельзя же совсем на это не понадеяться.

В качестве иллюстрации тезиса о том, что русская глупость может победить немецкую волю, Вочнев рассказывает анекдотическую и почти сказочную историю о немецком инженере Гуго Карловиче Пекторалисе, который был приглашен в Россию для обустройства паровой мельницы и лесопилки на английской фабрике. Пекторалис — человек принципиальный, собранный, рациональный, у него практически эталонная железная воля.

Само выражение «железная воля», использованное Лесковым, в 1870-е годы было устоявшейся идиомой для характеристики волевых качеств немецкого народа, достаточно часто оно использовалось и в выражении «железная воля прусского канцлера». Намеки на Отто фон Бисмарка встречаются уже в самом начале в словах Вочнева:

— Что же? — и вы мне тоже ужасно надоели с этим немецким железом: и железный-то у них граф, и железная-то у них воля, и поедят-то они нас поедом. Тпфу ты, чтобы им скорей все это насквозь прошло! Да что это вы, господа, совсем ума, что ли, рехнулись? Ну, железные они, так и железные, а мы тесто простое, мягкое, сырое, непропеченное тесто, — ну, а вы бы вспомнили, что и тесто в массе топором не разрубишь, а, пожалуй, еще и топор там потеряешь.

Паремический оборот «тесто топором не разрубишь» и его текстообразующий потенциал в повести Лескова был основательно изучен А. Бочкаревым, который справедливо интерпретирует рассказанную Вочневым историю как риторический пример (exemplum) с присущим ему арсеналом качеств: «Несмотря на, казалось бы, явное превосходство немецкого железа над русским тестом, исход заявленного противостояния предрешается априори заданным смыслом паремии: тесто в массе топором не разрубишь» [Бочкарев 2018: 92].

Иллюстрацией тезиса Вочнева оказывается история о Гуго Пекторалисе: он приехал в Россию на неделю раньше намеченного срока, а потому его никто не встретил, и он, совершенно не зная русского языка, добирался до места своей новой работы. В путешествии претерпел много трудностей, но строго следовал своей непоколебимой железной воле. Трудился Гуго замечательно, постоянно «демонстрируя железную волю» и при этом подчеркивая это качество, выказывая силу характера: это пугало и раздражало окружающих русских мужиков и баб. На скопленные деньги Гуго открыл фабрику, однако не рассчитал русских реалий: он рассорился с владельцем чугунного заводика Сафронычем, мужиком ленивым, но упрямым. Этот спор обоих свел в могилу: Гуго Карлович, человек железной воли, подавился блинами на поминках по русскому мужику, сгубленному вином. Примечательно, что Сафроныча провожали всем народом, на похороны же Гуго Пекторалиса никто не пришел.

Следует сказать о судьбе повести в отечественной традиции: опубликованная в периодическом издании в 1876 году, она была практически забыта и не переиздавалась вплоть до 1942 года, когда текст был воспроизведен в журнале «Звезда» вместе с показательным эпиграфом Лескова «Ржа железо точит». Сама публикация 1942 года, в сущности, предопределила тривиальную логику рецепции лесковского текста как пропагандистского памфлета, помещенного в контекст военного столкновения СССР с фашистской Германией. М. Кучерская не без сарказма замечает, что публикация «Железной воли» во многом способствовала вхождению Лескова в пантеон классиков: «В дни, когда исход войны был предрешен, а тем более после победы текст воспринимался как сбывшееся пророчество <…> Путь к широкому читателю Лескову пробил железный лоб Гуго Пекторалиса» [Кучерская 2021: