Восприятие образа Обломова в Китае

Имя Обломова знакомо почти каждому китайскому русисту [Дин 2005]. Однако даже в исследованиях начала XXI века по-прежнему остаются существенные лакуны, которые мы намерены частично восполнить.

Китайцы впервые узнали о Гончарове и его произведениях из японских переводов в конце XIX века. В начале ХХ века книга «История России» Тоширо Ямамото в переводе Май Динхуа позволила китайским читателям лучше узнать писателя. А после «Движения 4 мая» за новую культуру в Китае стали более обстоятельно изучать и переводить его произведения.

Обломов как тип русского национального характера

Впервые имя Гончарова в китайских изданиях встречается в переведенной с японского статье «О свойствах русских», опубликованной в газете «Дух времени» (кит. «Шиубао») в 1897 году. Не упоминая конкретные романы Гончарова, автор статьи выделяет три слабых качества в характере русских: «консерватизм, инертность и пристрастие к алкоголю»¹ [О свойствах… 1897]. В 1919 году Тянь Хань², один из первых исследователей творчества Гончарова в Китае, опубликовал «Взгляд на русскую литературу», где утверждал, что «темперамент Обломова эквивалентен величайшей слабости русского народа» [Тянь 1919]. Позже подобная оценка образа Обломова была изложена Чжэн Чжэньдо в книге «Краткая история русской литературы» (1924).

По мере увеличения числа переводов «Обломова» в Китае в 1930–1940-е годы, усиливалось восприятие героя как воплощения русского национального характера: «В 1940-е годы критики стали считать Обломова типом русской интеллигенции» [Дин 2005: 12]. После того как в газете «Синьхуа жибао» (1944) была опубликована переведенная с русского языка статья «Что такое обломовщина?», в местных газетах появились отзывы о характере Обломова [Ши 1946; Мэй 1947; Фан 1947; Лу 1947]. Исследователи (почти единогласно) считали, что он слишком ленив, чтобы хоть на шаг отойти от дивана. Соответственно, оценка его образа была негативной. Такая тенденция наблюдалась в работах исследователей и в 1970–1980-е годы. О подобном восприятии образа Обломова писали Синь Вэйай, Сюй Юйцинь, Чжан Хунчжэнь, И Суцюань, Лэй Чэндэ, Цао Цзинхуа и другие.

Поворотным моментом в переосмыслении характера Обломова стало эссе Цянь Гужуна «Литература как человековедение» (1957), автор которого считал, что герой Гончарова не только воплощает яркие черты дворянина, но и взял что-то от народа. Это мнение было весьма передовым для того времени, ибо большинство китайских исследователей и в 1980-е годы по-прежнему считали Обломова ленивым, праздным, трусливым, консервативным представителем русского общества. Например, Сюй Юйцинь видела в нем «деградирующий характер, сформированный крепостническим обществом» [Сюй 1982: 86]. А Чжан Хунчжэнь полагал, что «автор довел паразитизм Обломова до того, что тот ничего не испытывает, кроме потребности в еде» [Чжан 1986: 103]. Причем Чжан Хунчжэнь не останавливается перед тем, чтобы обвинить в консерватизме и узости мышления не только героя, но и самого автора: раз он считает, что «в вырождении и гибели Обломова виновато именно общество, то таким образом он как бы оправдывает Обломова. Это можно назвать ограничением мышления писателя» [Чжан 1986: 104]. По мнению Чжан Хунчжэня, в положительных оценках Обломова Ольгой и Штольцем «отражается консерватизм писателя» [Чжан 1986: 104]. Взгляды, основанные на трактовке Добролюбова, представлены также в статьях Цзинь Люцунь, Лю Цинпин, Чжан Цюхуа и других исследователей, которые утверждали, что в формировании обломовщины виновато крепостное право.

Гончарову посвящена одиннадцатая глава «Истории русской литературы» И Шуцюаня, Лэй Чэндэ и Ван Юаньцзе [И, Лэй, Ван 1986]. В третьем разделе этой главы авторы останавливаются на романе «Обломов». Анализируя причины формирования обломовского характера, они вновь пишут о лени и апатии героя. Вместе с тем исследователи меняют свое отношение к нему, отмечая: «Обломов не антигерой, который готов на любые злодеяния, напротив, он обладает привлекательными для людей качествами, такими как чистое и доброе сердце, прекрасная фантазия, высокие стремления. Он живет обывательской жизнью, но его духовный мир чужд пошлости» [И, Лэй, Ван 1986: 374]. По мнению этих авторов, Обломов имел страсти, но не мог ими управлять. Паразитический образ жизни, бывший следствием крепостного права, постепенно убивает Обломова, поэтому он достоин сочувствия.

В «Истории русско-советской литературы» Цао Цзинхуа творчеству Гончарова также посвящена отдельная глава. Анализируя роман, автор подчеркивает, что «обломовщина — непреодолимый порок главного героя <…> разрушительная сила, убивающая его жизнеспособность» [Цао 1989: 314].

В статье Цзяо Юйлянь «Критика бесполезного и бессмысленного существования» дано сравнение характеров сяохунского Ма Болэ и гончаровского Обломова. Цзяо Юйлянь очень резко оценивает Обломова, считая, что герой, «в теле, разуме и душе которого преобладает инерция, — бесполезная и негодная тварь» [Цзяо 1998: 26]. Ма Болэ оценивается мягче, его философия — побег от реальности. Причина трагедии как Ма Болэ, так и Обломова — в «инерции» [Цзяо 1998: 26]. Более того, утверждается, что оба героя являются «примерами падших натур человечества». Видно, что Цзяо Юйлянь в оценках персонажей подчас впадает в крайность. Однако предпринятый сравнительный анализ помог ей сопоставить китайский и русский национальные характеры и выявить в них общие (хоть и негативные) черты…

Восприятие Обломова как воплощения характерных для русских черт продолжается до начала XXI века. Так, Гао Жунго полагает, что «Обломов лишь представитель русского нацио­нального характера», «его идеалы не реалистичны, но они заставляют его довольствоваться существующим положением» [Гао 2019: 200, 214]. Фу Синхуань считает, что Обломов — носитель памяти об умирающей русской традиционной культуре и саморефлексии, свойственной русским людям [Фу 2014: 84]. Она отмечает, что образ Обломова стал не только основой для изучения русского национального характера и русской православной культуры, но и важной предпосылкой для рассмотрения «различий между патриархальным укладом и духом капитализма» [Фу 2014: 86]. Изучая Обломова, такие исследователи, как Гао Жунго, Фу Синхуань, Кун Чжаохуэй, стараются раскрыть связь обломовщины с русской культурой. Стоит отметить, что одни осуждают Обломова за его бездействие и считают, что обломовщину необходимо искоренить как смертельный порок; другие приходят к следующему выводу: «Преодолеть и уничтожить обломовщину в нашем представлении невозможно, и не следует так поступать» [Лю 2018: 66–67].

Как видно, с тех пор как Обломов вошел в поле зрения китайских исследователей, он воспринимался в основном как негативный образ. Такая специфика сохранялась вплоть до второй половины XX века.

Надо признать, что статья Добролюбова значительно повлияла на интерпретацию образа Обломова в китайском литературоведении. Отзвуки этого влияния слышны в Китае и до сих пор.

Обломов как «лишний человек»
в русской и мировой литературе

Первым исследователем в Китае, который рассматривал Обломова как «лишнего человека», был Цюй Цюбо. В «Истории русской литературы»³, написанной Цюй Цюбо во время его пребывания в России с 1921 по 1922 год, упомянут роман Гончарова. Сравнив Обломова с тургеневскими персонажами — Рудиным и Лаврецким, он отметил, что все они — «лишние люди»: «Наверное, они не способны к практике, а просто предпочитают философствовать. На самом деле, эти люди хорошие граждане, герои, которые хотят что-то делать, но не могут» [Цюй 2004: 31].

1. Здесь и далее перевод с китайского языка наш, если не указано иное. — Ч. С., С. Х.[↩]
2. Тянь Хань (1898–1968) — китайский драматург, театральный деятель, композитор, переводчик и поэт, более всего известен как автор «Марша добровольцев» (1935).[↩]
3. В 1927 году эта работа была издана Обществом творчества как вторая часть «Истории русской литературы» Цзян Гуанцы (1927), позднее она вошла в собрание сочинений Цюй Цюбо (1954) под названием «Русская литература до Октябрьской революции». Затем она была включена в «Историю русской литературы и др.» (2004), изданную Фуданьским университетом (редакция, на которую мы опираемся в данной статье).[↩]