Вернуть яви убедительность

Начну с оговорки, для меня очень существенной. Я не считаю свою повесть мемуарами в точном смысле этого слова – и вот почему. Мемуарист судит о событиях прошлого, само собою разумеется, со своей колокольни, но все-таки его пером водит желание рассказать о прошедшем, «как оно было на самом деле» в его, мемуариста, понимании. Конечно же, я имею в виду добросовестного автора, а не корыстного враля. Для добросовестного мемуариста соображения достоверности, пусть и субъективной, просто обязаны брать верх над эстетическими намерениями. Мои задачи были прямо противоположными. Всякий раз, когда передо мною был выбор: рассказать «легендарную» версию какой-либо истории или документальную, я руководствовался не правдивостью, а уместностью данной версии в замысле повествования – и не задумываясь предпочитал «легендарный» извод событий, если от этого, по моему мнению, эстетически выигрывало все произведение. Я хотел передать пафос минувшего времени, а не воссоздать его в скрупулезных подробностях. Предел моим фантазиям я положил один – этический: не возводить на героев напраслину, поскольку в повести много подлинных имен. Кого-то я, возможно, приукрасил, но никого нарочно не очернял.

Тем не менее вопрос анкеты не совсем не по адресу – в повести действительно чувствуется мемуарная подоплека. Жанр воспоминаний (или псевдовоспоминаний) явно переживает расцвет. Тому, на мой взгляд, есть причины: исторические и собственно литературные.

Советская империя вместе с присущим ей уникальным бытом растаяла со стремительностью снежной бабы на мартовском солнцепеке. Это самоуничтожение целого исторического и социального уклада застало нас врасплох, потому что не было делом наших рук. Здесь сошлись три достаточно посторонние тенденции, олицетворяющиеся для меня Горбачевым, Рейганом, Сахаровым. Бесчеловечный, грандиозный, рассчитанный на века, как египетские пирамиды, общественный строй упразднился в какое-то десятилетие, точно по волшебству – к злорадству одних, к горькому сожалению других. Как к советскому режиму ни относись, но там осталась изрядная, если не большая часть жизни современников. Мы все лицом к лицу столкнулись со стихией забвения. Одна газета провела недавно анкетирование среди учеников начальных классов.