В. Е. Б а г н о. Испанцы трех миров. Посвящается Хуану Рамону Хименесу. М.: Институт перевода: Центр книги Рудомино, 2020. 576 с.

Книга В. Багно является настоящим подарком как для специалистов в области испанистики, так и для всех интересующихся испаноязычной литературой и культурой. К сожалению, литературоведческих работ по испанской литературе выходит очень мало, а книг и того меньше. Тем ценнее представляется нынешнее издание, охватывающее многовековой литературный процесс (Х–ХХ века). В книгу вошли отредактированные статьи и отрывки из ранее изданных работ автора.

Благодаря живому языку книга увлекает с первых страниц, читатель следует за мыслью автора, подобно герою Данте, ведомому Вергилием в «Божественной комедии». Общеизвестные сюжеты и персонажи вроде Дон Кихота и Дон Жуана вписываются в контекст времен и эпох, вскрываются связи и проводятся параллели с европейской и мировой художественной культурой. Постепенно все статьи становятся частью единого целого, как отдельные части пазла-головоломки, занимающие свои места, дабы позволить нам увидеть картину целиком.

Книга условно поделена на три части, соответствующие тем самым трем мирам, что вынесены в название. В первой представлены собственно испанские темы и авторы: средневековый поэт, богослов, писатель Рамон Льюль (Луллий или Люллий); разбор пьесы Лопе де Веги «Великий князь Московский»; анализ образов Дон Жуана и Дон Кихота; обращение к философу ХХ века Ортеге-и-Гассету и др. А если учесть, что в этой главе также рассказывается об арабских корнях испанской поэ­зии (Х век), то в действительности перед нами сжатая панорама всей испанской литературы.

Вторая отдана трем великим латиноамериканским писателям ХХ века: Хорхе Луису Борхесу, Хулио Кортасару и Габриэ­лю Гарсии Маркесу. Однако автор не ограничивается этими фигурами, так как иначе картина не была бы полной. На страницах тут и там мелькают имена и кубинца Алехо Карпенть­ера, и гватемальца Мигеля Астуриаса, и мексиканца Карлоса Фуэнтеса. Это все звенья одной цепи, результат схожего мировидения, которое не ограничено одним местом, пространством, политическими или литературными взглядами. Это мироощущение во многом унаследовано от местных индейских верований (пусть и варьирующихся от региона к региону), которые, будучи пропущенными сквозь традиции европейской цивилизации, вызвали к жизни удивительное явление «магического реализма», принесшего славу латиноамериканскому роману. И снова у читателя создается впечатление, что нити рассказа не просто соседствуют друг с другом, но сплетаются в единый узор. Тонкая паутина раскидывается и тянется от испанской литературы за океан, при этом в определенный момент уже сложно сказать, где же находится ее центр. Если для XVII века им, безусловно, является «Дон Кихот» Сервантеса, то по прошествии столетий на одну ступень с ним встает Кортасар. Этот многополюсный мир полон загадок, которые мы разгадываем благодаря автору. Уже в этой второй части, помимо испанских нот, все чаще и громче слышится русское эхо. Ведь представить себе появление латиноамериканского романа без классического русского романа XIX века как минимум невозможно (не умаляя при этом заслуг европейских писателей). Преимущественно речь идет, конечно, о Достоевском. И тут в очередной раз можно выстраивать разнообразные триады (уже упомянутый выше Данте с его символическим числом «три» также встает в подсознании): Сервантес — Достоевский — Кортасар или Достоевский — Борхес — Кортасар. При этом нет одного заранее готового шаблона, у читателя каждый раз остается возможность выстроить свои ряды, провести свои параллели. Багно своим анализом и разбором произведений лишь побуждает к сотворчеству, подобно тому, как это делали и сами латиноамериканские писатели. Рассуждая о «стройной и прихотливой системе перекрещивающихся инонациональных мотивов, творчески разрабатываемых Кортасаром» (с. 398), Багно приводит цитату самого аргентинца, в которой, как представляется, весьма точно отражена идея о влияниях: «Я вовсе не считаю, что речь идет о влиянии, скорее, мне кажется, что речь идет об одном из случаев чудесного литературного параллелизма» [Кортасар 1982: 308] (см. также: с. 398). Этот «чудесный литературный параллелизм» на самом деле мастерски обнаруживается Всеволодом Евгеньевичем не только в случае с Кортасаром, но и относительно героев других сюжетов.

И, наконец, в третьей части представлены статьи о трех персонажах, жизненные перипетии которых порой более напоминают романные. Двое из них оказались связаны с Россией: это Хосе де Рибас (Иосиф Дерибас) (1751–1800) — уроженец Испании, ставший российским генералом и государственным деятелем, а также основателем Одессы; Хуан Валера (1824–1905) — видный испанский писатель-реалист и дипломат, проведший в качестве последнего в Санкт-Петербурге три года (1854–1857), автор «Писем из России». И Жозе-Мариа де Эредиа (1842–1905) — французский поэт кубинского происхождения, в чьей судьбе тесно сплелись две иноязычные традиции. Рассказ об «испанцах трех миров» причудливым образом завершается в России. Хотя, если подумать, не столь уж это удивительно, ведь научная сфера деятельности Всеволода Евгеньевича как раз охватывает все эти разнообразные миры, под его пером они объ­единяются в одну вселенную. Багно, блестящему знатоку не только испаноязычной, но и русской литературы и культуры, под силу выстроить столь тонкие связи и обнаружить неожиданные компаративные аспекты. Создается впечатление, что автор книги, с одной стороны, сам находится в постоянном диалоге как с писателями (поэтами), так и с героями, ими созданными. А с другой — вовлекает в этот диалог читателя. При этом нет ощущения непреодолимой пропасти непонимания, Багно предстает еще в одной своей ипостаси — переводчика, и в данном случае переводчика языковых культур. Он анализирует выдающиеся произведения мировой литературы и вскрывает их глубинные смыслы, при этом не перегружая свою речь чрезмерной научной терминологией, но зачастую делясь собственными впечатлениями и воспоминаниями, как если бы речь шла о живой беседе.

Отдельно хочется отметить и прекрасную работу издателей: визуальное оформление суперобложки, где изображены лица лишь некоторых из авторов, о которых рассказывается в книге, тонко обыгрывает заглавие про «Испанцев трех миров» и приглашает познакомиться с ними.