Уроки прекрасного

Несколько лет назад, когда я работал в одной из редакций радиовещания и вел литературный радиожурнал для детей и юношества, мне довелось, готовя очередной номер нашего невидимого издания, записывать на магнитную пленку выступление одного школьника. Знающие люди, вкусу которых я полностью доверял, рекомендовали мне мальчика как очень искреннего и вдумчивого чтеца. Ему, помнится, было тогда лет тринадцать. В радиожурнале нашем шел разговор о Пушкине. Вот мы и решили, что хорошо было бы, если какое-нибудь из самых знаменитых, уже заученных наизусть многими поколениями стихотворений любимейшего из поэтов прозвучал бы в устах представителя наших младших современников. И мы не ошиблись ни в своей затее, ни в выборе исполнителя.

Как он читал Пушкина!.. Мы выбрали при участия самого юного чтеца всем известный отрывок из «Полтавы» – тот, где гениальная графика, стремительная живопись и напряженно-клокочущие ритмы пушкинского стиха воссоздают перед нами каждый раз с заново поражающей силой картины Полтавского боя.

Уже самое вступление в бой, начало непосредственной схватки, мальчишка наш передал с удивительной экспрессией. В голосе его таилось азартное предвкушение:

И с ними царские дружины

Сошлись в дыму среди равнины;

И грянул бой,

Полтавский бой!

С беззаветной преданностью стиху, с самозабвенной верой в его правду, паренек как бы сам врубался в ряды строк:

Швед, русский – колет, рубит, режет.

Бой барабанный, клики, скрежет,

Гром пушек, топот, ржанье, стон,

И смерть и ад со всех сторон.

Он говорил об этом с восторгом и ужасом, с такой достоверностью интонаций, словно сам был если и не участником, то уж конечно, очевидцем полтавской баталии. И в то же время не было ничего обидного в том, – что о знаменитом историческом сражении, он в иные, особо бурные мгновенья повествовал с таким возбуждением, с такой личной заинтересованностью, словно рассказывал своим одноклассникам о рукопашной схватке с неприятелями из соседней школы или об очередном хоккейном матче в Лужниках.

Я поинтересовался потом, кто сумел раскрыть перед мальчишеским воображением все уголки и планы полтавской панорамы, кто дал услышать пареньку всю магию пушкинских ритмов. И узнал, что и смысл пушкинского стиха, и прелесть, и повелительную мощь его дал школьнику, почувствовать, понять и радостно вобрать в себя учитель литературы. «Он сам очень уж здорово стихи любит!» – рассказывал нам мальчик.

Обо всем этом я, естественно, вспомнил, читая весьма своевременную, требующую безотлагательного решения многих сложных педагогических проблем статью талантливого и опытного учителя С. Гуревича и отклики на его выступление ряда авторитетнейших литераторов и литературоведов.

Я не собираюсь открывать какие-то новые истины, но позволю себе повторить, ради их окончательного утверждения, некоторые положения, которые, как мне кажется, должны стать основой для преподавания литературы в школьном классе.