Уроки Генриха Белля

Мало кто из зарубежных писателей пользовался в СССР такой популярностью, как Генрих Белль. СССР – это не оговорка; когда мы стали Россией, «перестройка» – слово, поначалу благословенное, затем ставшее чуть ли не ругательным, – так широко открыла шлюзы для хлынувших из всего мира и заветных ящиков отечественных письменных столов запретных доселе произведений, что поток этот если и не захлестнул, то отодвинул в сторону многолетних кумиров. Даже такого, как Белль – пожалуй, самого выдающегося из тех замечательных немецких писателей, судьбу которых определила вторая мировая война, – участие в ней, неизбывное чувство вины гражданина страны, которая принесла столько бед не только другим народам, но и самой себе, глубокий анализ природы фашизма, осмысление его уроков (как выясняется теперь, плохо усвоенных нами, а ныне и вовсе забываемых). Достаточно сказать, что подготовленное Ильей Фрадкиным пятитомное собрание сочинений Белля, первые два тома которого вышли еще в 1989 году, надолго застряло и остальные тома вышли в свет лишь в 1996-1997 годах, не успев уже порадовать своего составителя. Знаменитые пушкинские слова из «Бориса Годунова»: «Они любить умеют только мертвых» – дважды характеризуют отношение Советского Союза к Генриху Беллю: сперва как опровержение, затем как подтверждение. Опровержением можно считать период с 1956 до 1974 года, когда книги Белля по мере появления на родине довольно скоро становились достоянием русскоязычных читателей. Ну а подтверждением – издательский бум после его смерти, снявшей табу с его имени.

Это была любовь с первого взгляда, едва ли не бульшая, чем у соотечественников писателя, среди которых немало было и тех, кто не мог примириться с поражением, кому претили его взгляды, прежде всего оценка вины допустившего войну и фашизм народа.

В 1956-1957 годах три журнала – «Иностранная литература», «Новый мир» и «Знамя» – почти одновременно опубликовали ряд повестей Белля; первый обстоятельный анализ его творчества – Лидии Симонян – появился в «Иностранной литературе» в мае 1957 года под знаменательным заглавием «От имени поколения», – оно знаменательно уже тем, что корреспондировало со стремлением самого Белля говорить от имени своего поколения. Затем одно за другим, хоть и не в хронологическом порядке, вышли: «И не сказал ни единого слова» (1957), «Хлеб ранних лет» (1958), «Дом без хозяина» (1959), «Бильярд в половине десятого» (1961), «Где ты был, Адам?» (1962), «Глазами клоуна» (1964), «Чем кончилась одна командировка» (1966), «Групповой портрет с дамой» (1973).

Русские издания появлялись регулярно, с большим или меньшим отставанием от публикации книг на языке оригинала; и чем дальше, тем короче становились эти интервалы – неизбежные с учетом времени, необходимого для перевода, для преодоления предписанного пути (через «инстанции») от редакций до типографий, не слишком поворотливых и не по-сегодняшнему оснащенных.

Последней публикацией этого периода стал перевод романа «Групповой портрет с дамой». Публикация эта (в «Новом мире») была не слишком удачной, и разразившийся в западногерманской прессе скандал не беспочвен: уж слишком большим хирургическим и косметическим операциям подвергли текст по идейным, цензурным и всяким иным соображениям. Белль, обычно терпимо и с пониманием относившийся к труду переводчика, который ради «проходимости» вынужден бывал зачастую прибегать к разного рода хитростям, на сей раз проявил несвойственную ему жесткость: роман при жизни автора с журнальных страниц не шагнул дальше, книгой не стал (а впоследствии для собрания сочинений был сделан новый перевод).

Но не из-за этого наступил одиннадцатилетний период запрета на издания Белля. Причина хорошо известна: в феврале 1974 года, когда А. Солженицына вынудили покинуть родину, убежище ему предоставил Белль, познакомившийся с ним во время приезда к нам в 1970 году. По чистой случайности (заболел консультант по ФРГ в Иностранной комиссии Союза писателей В. Стеженский) мне выпало счастье работать с Беллем, зато досталась и неблагодарная задача передать просьбу руководства СП, чьим гостем он был, не встречаться с уже попавшим в опалу Александром Солженицыным. Выполнить эту просьбу он не мог: как президент международного ПЕН-клуба он просто обязан был познакомиться со всемирно знаменитым писателем, на месте узнать, в каких условиях он живет, каким гонениям подвергается. И когда впоследствии «либерализм» властей простерся до того, что изгоняемого А. Солженицына спросили, куда его отправить, он назвал Белля, который с готовностью и предоставил ему кров. Это и закрыло окончательно доступ произведениям Белля в редакции журналов и в издательства, тем более что с некоторых пор кое-кто «наверху» уже косовато поглядывал на писателя, то и дело выступавшего с заявлениями, не выдерживавшими наших идеологических тестов, дружившего со многими из тех, кого именовали инакомыслящими.