Труды и дни Л. Толстого
П. Н. Гусев, Летопись жизни и творчества Льва Николаевича Толстого. 1828 – 1890, Гослитиздат, М. 1958, 837 стр.
Репетируемая книга представляет собой первую часть переработанного и вдвое увеличенного труда, вышедшего в свет впервые в 1936 году в издательстве «Academia» и обнимавшего весь жизненный и творческий путь Л. Толстого. В данном издании этот путь прослежен до 1890 года включительно.
Уже первое издание книги Н. Гусев, отличного знатока биографии и литературного наследства Толстого, явилось капитальным пособием для изучающих жизнь и творчество великого писателя. Нечего говорить о том, что труд Н. Гусева, будучи основательно переработан и увеличен в своем объеме, теперь еще более содействует всестороннему изучению Толстого. С большой тщательностью и добросовестностью, с прекрасным знанием не только печатных, но и архивных материалов выполнил автор свою нелегкую и весьма кропотливую работу.
За двадцать с лишком лет, протекших со времени первого издания «Летописи», накопилось много нового ценного материала дли ее пополнения и частично для кое-каких исправлений и уточнений. На помощь Н. Гусеву в первую очередь пришло недавно завершенное девяностотомное юбилейное Полное собрание сочинений Толстого, включающее псе его дневники, большое количество новых публикаций писем, черновые редакции и варианты законченных и незаконченных произведений, обширный комментаторский аппарат.
Кроме того, автор использовал вышедшие за последнее двадцатилетие в большом числе воспоминания о Толстом, письма к нему разных лиц и другие ранее не использованные материалы.
Несмотря на то, что объем книги в связи с этим сильно разросся по сравнению с первым ее изданием, мы не найдем тут почти ничего лишнего, чем можно было бы пожертвовать. Напротив, автор, видимо, старался ограничить себя и, включая в переиздание книги новые факты, выбирал из них лишь наиболее существенные. Излишествами, впрочем редкими, бесспорно, следует считать приведенные в книге сведения, относящиеся к родственникам Толстого и прямой связи с его биографией не имеющие (таковы, например, сведения о рождении у Валерьяна Петровича и Марии Николаевны Толстых сына Николая, о рождении у М. Н. Толстой дочери Елены, о свадьбе племянницы Толстого Е. В. Толстой и Л. Д. Оболенского, о смерти Л. Д. Оболенского).
В предисловии к книге Н. Гусев указывает основные принципы, какими он руководствовался при ее составлении. Наибольшее внимание в ней, естественно, уделяется фактам, связанным с писательской работой Толстого. Эта работа как над закопченными, так и незаконченными произведениями прослеживается на всем се протяжении – от первоначальных замыслов, черновых набросков и ранних редакций вплоть до их публикаций или прекращения работы над ними, когда они оставались незавершенными и недоведенными до прижизненной публикации. Указывается в «Летописи» и неосуществленные замыслы Толстого. Во всех случаях материал этот сопровождается датировкой, устанавливаемой, как правило, на основе надежных фактических свидетельств.
В «Летописи» перечисляются художественные произведения, различные книги и статьи, прочитанные Толстым в связи с его работой, и приводятся его отзывы о них, если таковые имеются; указываются, а иногда и аннотируются прижизненные критические отзывы и отзывы писателей – современников Толстого о его произведениях, поскольку такие отзывы в той или иной мере, как полагает Н. Гусев, могли приниматься им в расчет в процессе дальнейшей работы; приводятся высказывания Толстого, извлеченные из его дневников, писем, воспоминаний, по вопросам литературы, искусства, общественной жизни.
Уделяя значительное внимание важнейшим фактам личной жизни Толстого, Н. Гусев отмечает также факты правительственного и административного преследования писателя и его друзей, а также общение Толстого с единомышленниками, знакомыми и посетителями; особое место отводится литературным знакомствам и встречам Толстого.
Переходим к частным замечаниям, которые возникают в результате детального ознакомления с материалом «Летописи».
Некоторые сведения, сообщаемые в книге, нуждаются в дополнительных пояснениях. Как, например, понимать такое сведение, датированное 9 ноября 1856 года; «Толстой начал диктовать рассказ «Разжалованный» для «Библиотеки для чтения» (стр. 128)? Мы знаем, что Толстой крайне редко, да и то в поздние годы, прибегал к диктовке отдельных частей своих произведений, предварительно не занесенных на бумагу. Очевидно, речь тут идет о диктовке Толстым наемному писцу своей черновой, рукописи. Что означают слова «Непременно эпоха» в парижской дневниковой записи 9 февраля 1857 года (стр. 144)? Если они с трудом поддаются объяснению, не лучше ли их опустить? Сообщение Тургенева в письме к Анненкову от 26 февраля 1857 года о том, что Толстой усиленно работает над окончанием своей большой Повести (стр. 147), очевидно, имеет в виду работу Толстого над повестью «Пропащий» (в дальнейшем – с измененным заглавием: «Поврежденный», «Погибший», в окончательной редакции – «Альберт»).
Не указано, какой пример «неловкостей ужасных» в драме Писемского «Горькая судьбина» имеет в виду Толстой в письме к Дружинину от 20 декабря 1859 года (стр. 207). Следовало бы пояснить смысл письма Толстого к Т. А. Берс от 23 марта 1863 года, где говорится о превращении его жены «в фарфоровую куклу» (стр. 289). Кто такие «кавказцы», о которых А. Е. Берс в письме к Толстому от 6 мая 1864 года пишет, что они «в полном восхищении» от толстовских «Казаков» (стр. 291)? В письмах Толстого от 4, 6, 8 декабря 1867 года и начала января 1868 года к издателю «Русского архива» Бартеневу, державшему корректуры отдельного издания «Войны и мира», Толстой дает ряд указаний, касающихся печатания романа (стр. 343 – 344). Были ли выполнены эти указания?
Далее Н. Гусев приводит выдержки из писем Н. И. Страхова к Толстому от 5 марта 1876 года, 10 марта и 18 мая 1877 года, в которых Страхов сообщает, что те или иные главы «Анны – Карениной», печатавшиеся в очередных книжках «Русского вестника», производили на читателей огромное впечатление (стр. 453, 469, 474). Но эти сообщения Страхова не сопровождены пояснениями о содержании глав романа.
Получив письмо от Тургенева» Толстой пишет Фету 22 ноября 1878 года: «Решил лучше подальше от него и от греха. Какой-то задира неприятный». Н. Гусев поясняет; «Толстой имел в виду письмо Тургенева от 15(27) ноября 1878 г.» (стр. 505), и далее следует отсылка к тому собрания сочинений Тургенева, в котором это письмо напечатано. Разумеется, такое пояснение недостаточно: нужно было бы сказать о содержании тургеневского письма. Датой 8 января 1889 года в «Летописи» отмечено: «На прогулке Толстой встретил А. К. Маликова и «вынес одно из самых радостных впечатлений» (стр. 705; слова в кавычках из дневника Толстого). Кто такой Маликов – не пояснено. Не пояснено также, какие это тридцать шесть вопросов, приписывавшихся Толстому, но ему не принадлежавших, о чем Толстой заявил в письме от 18 марта 1890 года на имя редактора-издателя газеты «Новое время» Суворина (стр. 755).
Сомнительным представляется нам далее отнесение Н. Гусевым к, 18 января 1851 года первого упоминания в дневнике Толстого о замысле «Детства» (стр. 40). В этот день Толстой записал: «Писать историю м. д.». Эта запись в юбилейном издании Полного собрания сочинений Толстого расшифрована так: «Писать историю моего детства». Так же предположительно расшифрована она была и Н. Гусевым в первом издании «Летописи». Но такая расшифровка никак не может быть допущена по той простой причине, что, как известно, Толстой энергично протестовал в письме к Некрасову по поводу того, что его «Детство» произвольно было напечатано с заглавием «История моего детства». Кроме того, совпадение заглавия повести в «Современнике» и в дневнике Толстого, если принять раскрытие дневниковой записи, сделанное в юбилейном издании, означало бы некое мистическое сродство душ Некрасова, не заглядывавшего в толстовский дневник, и Толстого. Очевидно, поэтому Н. Гусев раскрывает теперь, загадочную запись иначе: «Писать историю моего дня». Но думается, что запись эту правильнее расшифровать так: «Писать историю Минувшего дня». В таком случае тут нужно предполагать замысел «Истории вчерашнего дня», над которой Толстой работал в Москве еще до своего отъезда на Кавказ.
18 марта 1851 года Толстой записывает, в дневнике: «С 7 до 11 писать дневник». Полагая, что на писание обычного дневника Толстой не мог затратить четыре часа, Н. Гусев высказывает догадку, что в данном случае под дневником следует разуметь работу Толстого над первой редакцией «Детства», написанного в форме записок. Но, во-первых, Толстой всюду в своих записях под дневниками разумел дневники в обычном их понимании, во-вторых, некоторые дневниковые записи, отведенные анализу его душевной жизни и разрешению волновавших его морально-философских проблем, занимали несколько страниц и потому требовали значительной затраты времени (см» например, кавказские дневниковые записи 12 июня и 4 июля 1851 года).
Но если даже предположить, что дневником в данном случае Толстой назвал какое-либо свое произведение, то таким произведением скорее всего могла быть «История вчерашнего дня», действительно близкая по форме к дневнику, а не «Детство», в самой, ранней своей редакции входившее в состав «Четырех эпох развития» и написанное в виде записок, адресованных автором своему приятелю. Вероятнее всего предполагать, что Толстой начал работу над «Детством» только на Кавказе. В связи с этим в дневниковой записи 3 июля 1861 года («Завтра буду писать роман») нет оснований усматривать намерение Толстого работать над второй редакцией «Детства», как предполагает Н. Гусев (стр. 46).
Для подкрепления своей догадки о том, что «Детство» начато было Толстым еще в Москве, до отъезда его на Кавказ, Н. Гусев ссылается на ответное письмо к Толстому его приятеля Г. Е. Ферзена от 10 июня 1851 года, из которого явствует, что Толстой просил адресата представить в цензуру какую-то свою повесть. Н. Гусев предполагает, что речь тут идет о первой редакции «Детства» – (стр. 41). Но «дело в том, что задание нависать письмо Ферзену Толстой поставил себе в дневниковой записи еще 8 марта, намереваясь сделать это на следующий день, однако, судя по последующим дневниковым записям, ни в этот день, ни в ближайшие дни письмо к Ферзену не было написано, и вообще оно до нас не дошло. Сомнительно, чтобы Ферзен отложил ответ на полученное им письмо на целых три месяца. Вернее предположить, что письмо Толстого было написано близко к дате письма Ферзена. Если так, то письмо свое Толстой послал уже с Кавказа, но едва ли его работа над «Детством» к этому подвинулась настолько, «то он мог думать о его напечатании.
И. Панаев в письме к Толстому от 19 мая 1855 года, конечно, не мог благодарить его за рассказ «Севастополь в мае», как указано Н. Гусевым (стр. 91): речь в этом письме шла о рассказе «Севастополь в декабре месяце».
18 апреля 1861 года Толстой записал в дневник: «Эйзенах – дорога – мысли о боге и бессмертии. «Бог восстановлен» – надежда в бессмертии. Запись эту Н. Гусев комментирует следующим образом: «Словам: «Бог восстановлен» – Толстой и данной записи обозначил прекращение того мрачного настроения, в котором ин находился после смерти брата» (стр. 233). Не правильнее ли считать, что слова эти следует толковать как возвращение у Толстого веры в бога, утраченной им со смертью брата Николая?
Едва ли можно думать, что комедия Толстого «Зараженное семейство» не была поставлена на сцене московского Малого театра только «вследствие окончания театрального сезона», как указывает Н. Гусев (стр. 296). Известен резко отрицательный отзыв об этой пьесе Островского, и не исключена возможность предположения, что, близко стоя к труппе Малого театра, Островский делился с ней своим мнением о пьесе. Да и сам Толстой вскоре охладел к своей комедии, почувствовал ее художественную слабость, 21 февраля 1864 года он писал сестре М. Н. Толстой: «…между прочим написал комедию, которую хотел поставить в Москве, но не успел перед масленицей, да и комедия, кажется, плоха…» (Полн. собр. соч., т. 61, стр. 37).
Предположительно под 19 февраля 1885 года в «Летописи» отмечен отъезд С. А. Толстой в Петербург для хлопот о выпуске в свет двенадцатой части сочинений Толстого, не пропускавшейся цензурой и содержавшей последние произведения Толстого, в числе которых была его статья «Как я понял учение Христа» («В чем моя вера?»). Для документации этих сведений делается ссылка на письмо Толстого к жене. Но ни в этом письме, ни в других письмах, посланных Софье Андреевне во время ее отлучки в Петербург, нет никаких указаний на то, что поездка была связана с хлопотами о разрешении выпуска двенадцатой части сочинений. Нет таких указаний и в письмах Софьи Андреевны, написанных ею мужу в эту поездку в Петербург.
Не всегда можно понять, чем руководствовался Н, Гусев, в одних случаях указывая критические статьи о произведениях Толстого, иногда пересказывая их или приводя выдержки из них, а в других случаях обходя их молчанием. Что касается оценок произведений Толстого отдельными писателями и критиками в письмах, адресованных разным лицам, то эти оценки не могли играть роли ни в жизни, ни в творчестве Толстого, так как, нужно думать, он не знал о них.
В приложении к «Летописи» даны три полезных указателя: 1) произведений и замыслов Толстого, 2) использованных источников (архивных и печатных), 3) личных имен и названий литературных произведений, журналов, газет, не являющихся источниками, но упоминаемых в «Летописи».
Как явствует из сказанного, все замечания, сделанные по поводу труда Н. Гусева, носят частный характер, в целом же высокие достоинства этого труда бесспорны. Остается пожелать скорейшего выхода в свет его второго, завершающего тома.