Такое пособие необходимо
На вопрос гоголевского городничего о жандарме Прохорове квартальный рапортует: «Прохоров в частном доме, да только к делу не может быть употреблен… привезли его поутру мертвецки. Вот уже два ушата воды вылили, до сих пор не протрезвился». Большинству наших современников – зрителей и читателей «Ревизора» – непонятно: в чей именно дом попал пьяным жандарм Прохоров. Незнание того, что частным домом во времена Гоголя назывался не дом, принадлежащий частному лицу, а здание полицейской части (то есть участка), мешает понять комизм ситуации, характеризующей нравы уездного города, в котором развертывается место действия «Ревизора»: в полицейскую часть доставлен мертвецки пьяным не кто-либо, а сам блюститель порядка – жандарм.
Сотни выражений, встречающихся в сочинениях русских классиков и отражающих общественные отношения и бытовые особенности дореволюционной России, становятся для все более широкого круга современных читателей «камнем преткновения» – либо непонятными вовсе, либо понимаемыми превратно, вроде «частного дома». Сознанию по меньшей мере двух поколений ничего не говорят, например, чины дореволюционной «табели о рангах», их соотношения, между тем в классической русской литературе все эти коллежские асессоры, титулярные и тайные советники встречаются постоянно. По этой причине очень многое у Гоголя, Щедрина, Сухово-Кобылина, Чехова, высмеивавших раболепие, карьеризм и высокомерие чиновного мира, тускнеет или вовсе ускользает от взора современного читателя.
Это относится также к дореволюционным орденам, которые, как известно, были предметом вожделений многих персонажей русской литературы. Различие между Владимиром, Анной, Станиславом разных степеней современному читателю непонятно. Так, например, я не пойму остроту, высказанную «его превосходительством» в чеховской «Анне на шее»: «Значит, у вас теперь три Анны… одна в петлице, две на шее», если не знаю, что старые русские ордена первой (то есть высшей) степени носились на широкой ленте, второй степени – на ленточке, надеваемой на шею («Анна на шее»), третьей и четвертой степени – в петлице. Обезличивается и самое название известного рассказа Чехова, построенное на каламбуре.
А должности, учреждения дореволюционной России? По литературе всем известны слова «предводитель», «земский», «сотский», «капитан-исправник», «становой пристав», «мировой», «департамент», «консистория», «гласный», «благочинный» и много других, но разъяснить сколько-нибудь толково значение этих слов не всякий сумеет. Эрудиция же и начитанность может и подвести иного читателя: так, должность героя чеховской «Смерти чиновника» Червякова – экзекутор – ассоцируется у меня с экзекуцией – телесным наказанием. Однако такая ассоциация только помешает понять рассказ: экзекуторы экзекуциями не занимались, да и не мог этим заниматься забитый и робкий Червяков.
Мелочи? Едва ли. Вспомним «Мертвые души». Всю остроту поэмы Гоголя, силу его разоблачения крепостнических порядков нельзя понять до конца, не разобравшись в афере Чичикова с покупкой мертвых душ, во всех этих ревизских сказках, подушных податях, опекунских советах, купчих крепостях и т. п. Без этого нельзя понять, что Чичиков не просто жулик, а порождение определенной эпохи, порождение уродливых общественных отношений крепостнической России.
Читая классиков, я хочу возможно более ясно представить себе облик персонажей их произведений. Но многие из них носят такую одежду, какая человеку второй половины XX века вовсе незнакома: бекеши, бурнусы, армяки, зипуны, крылатки, архалуки, казакины, кафтаны, к тому же сшитые из каких-то неведомых тканей: нанки, китайки, казинета, люстрина, плиса и т. п. Правда, слова эти большей частью известны по той же литературе, но что они означают – я представляю себе плохо. Мне известно, что гусары носили ментики, доломаны, кивера, и хотя все эти вещи я видел в кинофильмах и спектаклях, но все-таки в этих названиях очень легко запутаться.
А средства передвижения? Герои русской литературы разъезжают в бричках, тарантасах, дормезах, линейках, дрожках, дилижансах, ландо, колясках и т. п., в этом отражается их имущественное положение и личные вкусы, но точно представить себе, скажем, дормез – нелегко. Мне, знакомому лишь с метрической системой, неясно, богат или беден помещик, владеющий двумястами десятин земли, сильно ли пьян купец, выпивший «полштофа» водки, щедр ли чиновник, дающий на чай «синенькую», «красненькую» или «семитку». Кто из героев выше по положению, когда одного титулуют «ваше благородие», второго – «ваше сиятельство», а третьего – «ваше превосходительство»? Отдельные события того или иного романа происходят в «успеньев день» или «на фоминой неделе», но если тут же не дается описания природы, мне непонятно ни время года, ни хронология событий.
Неясны мне также коммерческие взаимоотношения героев, различие между сидельцем и приказчиком, трактиром и питейным домом, я не знаю, что подорожная – командировочное предписание, дающее право на казенных перекладных лошадей, что купчая крепость не имеет отношения к фортификации, а является, по современному, «актом о купле-продаже». Я путаюсь в родственных понятиях «городовой», «городничий», «городской голова», «градоначальник»; читая слова гоголевского городничего, называющего себя градоначальником, полагаю, что городничий и градоначальник – одно и то же, хотя это не так.
Примеры можно было бы умножить до бесконечности. Бесспорно одно: если незнание упомянутых слов-архаизмов и не играет роли в современной обиходной речи, то незнание их создает при чтении классиков «белые пятна», лишает бессмертные произведения какой-то степени их художественного воздействия.
В популярных изданиях существуют подстрочные примечания, толкующие устаревшие выражения; к сожалению, их недостаточно даже в школьных хрестоматиях, но требовать увеличения их количества нельзя: обилие примечаний в тексте или под текстом – вещь рискованная, вряд ли нужная, так как приводит к разрушению целостности художественного впечатления.
Назрела, на мой взгляд, необходимость издать специальное пособие – справочник устаревших выражений, встречающихся в русской дореволюционной литературе. Такой справочник мог бы состоять из тематических глав, в каждой из которых разъяснялась бы лексика, связанная с той или иной стороной дореволюционного строя и быта. Следовало бы предусмотреть, например, такие главы: государственная служба, военная служба, сословия и звания, административно-территориальное деление с перечнем переименованных ныне географических пунктов, ордена и иные награды, денежная система, таблица мер и весов (с переводом в метрические), народное и высшее образование, суд и полиция, средства и система передвижения, предметы одежды и ткани, образы античной и христианской мифологии, торговля и торговые учреждения, пресса и направления общественной мысли. Разумеется, следует давать объяснения в тесной связи с литературным материалом, широко используя ссылки, цитаты, примеры, толкуя то или иное слово или выражение в связи с произведениями, где его можно встретить.
Есть смысл включить в справочник некоторые понятия, бытующие и ныне, но понятные ограниченному кругу читателей, например, термины, связанные с отправлением религиозных культов, некоторые степени родства (деверь, золовка и т. п.), масти лошадей (мухортый, каурый, соловый и др.), охотничьи и карточные термины.
Желательно, чтобы толкования слов, обозначающих людей – представителей не существующих ныне профессий или исчезнувшие предметы для большей наглядности снабжались иллюстрациями.
Составить такого рода справочник было бы нетрудно нашим филологам и историкам (подготовить его и выпустить могло бы издательство «Большая советская энциклопедия»). А какую неоценимую помощь оказал бы справочник широким читательским массам! Он стал бы настольной книгой в полном смысле этого слова для огромной армии наших учителей, для молодых литературоведов, студентов-филологов, актеров, режиссеров и книжных иллюстраторов. Главное же: книга эта помогла бы читателю глубже постигать произведения классиков, оживив многие строки, потускневшие только из-за того, что содержащиеся в них понятия сданы в архив нашей эпохой.
Остается пожелать, чтобы наши издательства заинтересовались этим предложением и занялись подготовкой столь нужного и важного для читателей пособия.