№3, 2005/Книжный разворот

Т. Г. Щедрина. «Я пишу как эхо другого»: очерки интеллектуальной биографии Густава Шпета

В последнее десятилетие появилось немало аналитических работ, посвященных творчеству Г. Шпета, но остается ощущение, будто нечто главное недопонято, а значение его научного наследия недооценено. «Реабилитированы» и продолжены отдельные его идеи и разработки в области лингвистики, филологии, эстетики, гносеологии, психологии, феноменологии, но создание целостной картины творчества ученого остается сложнейшей задачей, как и отнесение Шпета к той или иной научной традиции. Книга Т. Щедриной – первый шаг на этом пути.

Благодаря Татьяне Щедриной стали доступны многие архивные материалы, часть которых опубликована в приложении к книге. В настоящее время готовится к изданию первое собрание сочинений философа. Расшифровка рукописей Шпета (черновых набросков, планов статей) – отдельное искусство. Сложный почерк, система сокращений, стенографические знаки – все это значительно затрудняет прочтение его неопубликованных трудов. Именно эти работы находятся в центре внимания Щедриной, так как, по ее убеждению, при реконструкции философской позиции Шпета, не успевшего осуществить в силу жизненных обстоятельств большинство своих замыслов, архив приобретает важнейшее значение.

В книге Щедриной тем более поражает легкость, ясность языка, мысли, что читать самого Шпета сложно, почти невозможно без основательной профессиональной подготовки. В чем дело? Главное и самое ценное в том, что Щедриной удается говорить ясно о сложном, не упрощая мысли Шпета, а раскрывая контекст, в котором он жил и мыслил. Она поднимает черновики, дневниковые записи, письма и находит очевидные переклички идей, изложенных в его основных сочинениях, с мыслями, зарождающимися на страницах рукописей. Поэтому Щедрина ничего не «додумывает» за Шпета, а отсылает к его собственным высказываниям.

Центральное понятие, которое легло в основу концепции Щедриной, – «сфера разговора». По ее словам, у Шпета оно не является ключевым, но при архивной реконструкции его наследия появляется достаточно оснований полагать, что «сфера разговора» получает у Шпета методологическое оформление, так как во многих сочинениях философ раскрывает социокультурный контекст времени, показывает многочисленные взаимосвязи идей. Щедрина «опрокидывает» герменевтическую методологию Шпета на собственное исследование о нем. Именно такая форма кажется наиболее уместной, если говорить о Шпете, так как его фигура показательна именно во взаимосвязях с другими, а умение устанавливать эти связи – особенность его сознания, образа мыслей. В книге Щедриной идеи Шпета представлены в пространстве общения с русскими философами, поэтами, композиторами, историками и просто близкими по духу людьми.

Неизбежно встает вопрос: почему именно «разговор», а, например, не более распространенное понятие «диалог»? Ответ на него важен и для самой Щедриной: «Если в диалоге предмет задан изначально, то в разговоре предмет создается в нем самом и может быть разговор «многопредметный» (почему и говорят иногда о беспредметности русского философского разговора, не замечая, что он не беспредметен, но многопредметен одновременно), т.е. смысл сообщаемого от одного предмета плавно перетекает или неожиданно прорывается в другой» (с. 157). Именно многопредметность, переклички, перетекание мыслей Шпета находятся в центре внимания автора, а не окончательные выводы, которые в принципе, по ее мнению, невозможны при исследовании творчества философа.

«Я пишу как эхо другого» – цитата из письма Шпета к жене. Щедрина отмечает, что не сохранилось ни одного письма ее к мужу, но из его писем с легкостью можно реконструировать, о чем и как она писала. В связи с этим проявляется уникальность таланта философа.

Статья в PDF

Полный текст статьи в формате PDF доступен в составе номера №3, 2005

Цитировать

Рудановская, Д. Т. Г. Щедрина. «Я пишу как эхо другого»: очерки интеллектуальной биографии Густава Шпета / Д. Рудановская // Вопросы литературы. - 2005 - №3. - C. 364-367
Копировать