Старофранцузские куртуазные поэмы XII‑XIII вв. / Перевод со старофр., сост. П. Б. Рыжакова, предисл. И. де Рикер. СПб.: Алетейя, 2021. 310 с.

В «Аллегории любви» Льюис пишет, что европейская литература до XI века не знала темы романтической (куртуазной) любви. Французские стихотворцы в XI столетии изобрели, открыли и первыми выразили ту романтическую страсть, о которой все еще писали английские поэты-романтики. В XIX веке французские медиевисты изобрели термин «куртуазная любовь» (amour courtois, Гастон Парис), а советские медиевисты в XX веке предложили такие понятия, как «куртуазная идеология» (Е. Мелетинский) и «куртуазная концепция любви» (А. Михайлов), с помощью которых описывали отношения между Тристаном и Изольдой, Ланселотом и Гениеврой. Тем не менее все эти термины («куртуазная любовь», «куртуазная идеология» и «куртуазная концепция любви»), традиционно описывающие отношения Тристана и Изольды, все еще не слишком многое объясняют, и исследование этой чувственной любви в русской медиевистике необходимо.

В XXI веке в Европе интерес к исследованиям куртуазной любви не угас, однако в России таких работ почти нет. Тем радостнее было увидеть на книжных полках антологию с много­обещающим названием «Старофранцузские куртуазные поэмы XII–XIII вв.». Переводчик и составитель книги Павел Рыжаков вновь заговорил о куртуазной любви по-русски. Слово «куртуазность», забытое в России со времен появления «Тристана и Изольды» в серии литературных памятников, смело было вынесено в название антологии.

Для разговора о куртуазности П. Рыжаков переводит четыре произведения: «Тристан Юродивый», «Лэ о тени», «Лэ о Нарциссе», «Бестиарий любви в стихах», в предисловии к книге предоставляя слово французской медиевистке Изабель де Рикер, которая все переведенные тексты относит к куртуазной литературе Средневековья.

Автор «Лэ о тени», Жан Ренар, сообщает, что он сложил лэ: «En cest lai que je faz de l’Ombre». Анонимный автор «Лэ о Нарциссе» (или его переписчик) тоже относит этот текст к жанру лэ: «De Narciss li lais», — поэтому название книги, звучащее как «Старофранцузские куртуазные поэмы XII–XIII вв.», в которой собраны и бестиарий, и сказание, и лэ, выглядит довольно некорректно или как минимум требует пояснения из-за разных жанровых номинаций, собранных в антологии, и анахроничного термина «поэмы», применяющегося к средневековому тексту, точнее к четырем очень разным текстам.

Однако еще более досадным является то, что в сборнике смешиваются любовь Тристана к Изольде и любовь Данэ к Нарциссу. Обе ли эти любви куртуазны? К обеим ли историям применим термин «куртуазность»? И что такое «куртуазность»? В предисловии Изабель де Рикер предлагает такое определение куртуазности: «средневековые поэмы повествовательного типа именуются roman courtois — «куртуазными романами» (от слова court — двор), то есть романами двора» (с. 11). Однако одной этой фразой не объяснить употребляемые термины, поскольку куртуазность не ограничивается связью с двором.

Изабель де Рикер сообщает: «Такие авторы старо­французских стихотворных романов, как Мария Французская, Роберт (sic!) Вас, Бенуа де Сент-Мор, а также многочисленные анонимные авторы романов на античные сюжеты, были выразителями интересов английского королевского двора» (с. 10). Остается непроясненным, в каком из своих произведений и каким образом Мария или другие упомянутые авторы выражали интересы английского двора? Кроме того, на той же странице приводится сноска на лэ Марии Французской в переводе В. Долиной  — издание, не выдерживающее никакой критики.

Следующая сноска — на М. Бахтина: «…как бы проецируя, по словам М. Бахтина, идеализированное настоящее («современность») на события славного прошлого» (с. 10). Какие из этих слов на самом деле принадлежат Бахтину? «Идеализированное настоящее», «современность» или «славное прошлое», и в схожем ли контексте они были употреблены Бахтиным? Бахтин в данном случае цитируется неточно и почему-то в переводе, по испанскому изданию. Ошибку содержит и сноска на странице 15, в которой сообщается: «Во французской куртуазной литературе lai сливается со значением aventure — рассказа о необычайном приключении». В связи с чем был сделан такой вывод? Почему лэ (жанр) сравнивается с «aventure» («приключением»)? Наиболее удачное определение лэ можно найти в словаре средневековой литературы, где лэ скорее сопоставляется с жанровой номинацией «roman», а не со словом «aventure».

На той же странице Изабель де Рикер пишет: «…в прологе к поэме «Отражение» («Lai de l’Ombre»), включенной в настоящую антологию, мы читаем…» (c. 15). Перевод названия поэмы вызывает стилистические и содержательные вопросы. Обычно это лэ переводят как «Лэ о тени». Избегая уже сложившейся традиции перевода средневековых текстов (во всяком случае, их названий), переводчик лишний раз запутывает читателя. Помимо этого, в своем переводе Рыжаков опускает довольно важный стих, в котором автор определяет жанровую номинацию своего произведения и заменяет его стихами: «Историю, что я сложил — / Пролог же здесь мы завершим». Слово «история» в устах средневекового автора почти всегда — отсылка к «historia» из античной риторики, достоверному повествованию, зачастую имеющему античные корни, к куртуазному лэ такое наименование он бы применил едва ли.

Перевод можно править бесконечно, однако скажем об очевидно неверных фрагментах в переводе «Тристана Юродивого»:

Od une herbete teinst sun vis
K’il aporta de sun païs…

Так он наносит на лицо настой на травах,
Который привез из своей страны…

Не «мутный темный сок» наносит Тристан на свое лицо, а «травяной настой». Перевод, сохраняющий корень «herbe» (трава) не столько стилистически уместнее, сколько отсылает нас к другим произведениям XII века. Так, например, Тристан в версии Тома (а не Томаса Британского, как переводит Изабель де Рикер) и Николетта из chantefable «Окассен и Николетт» тоже меняли цвет лица с помощью травяного настоя: «Si prist une herbe, si en oinst son cief et son visage, si qu’ele fu tote noire et tainte» («Берет траву, намазывает ею голову и лицо, таким образом, что они становятся чeрными-чeрными»).

Также не передана и никак не прокомментирована столь излюбленная средневековыми авторами языковая игра: «Mer / d’amer» («Лэ о Нарциссе»), «Amor / mort» («Лэ о Нарциссе»), «Amer / mer» («Тристан Юродивый»).

Переводчик пренебрегает точностью и в переводе топонимов: так, например, место в лесу, в котором проводили дни Тристан и Изольда, он, стилизуя, называет «гротом», в то время как в оригинале это просто «molt bel liu» (очень красивое место). Стоит сказать, что и транскрибирование некоторых имен собственных выполнено неверно: Бранжьена становится то Брангейной (с. 59), то Бранжьен (с. 60), Морольд превращается в Мархольта (с. 38), Корнуэльс — в Корнуолл.

Наконец, значительно затрудняет работу с этим изданием отсутствие нумерации стихов и параллельного текста в оригинале. Количество стихов в переводе П. Рыжакова зачастую превышает их количество в оригинале. Несмотря на все эти замечания, издание, несомненно, способствует продолжению разговора о куртуазной любви по-русски.