Среди журналов и газет

«БУДЬ БЫ РАБОТА, А ТО – СКАНДАЛЫ ОДНИ: ФРАКЦИИ ДА ПОДФРАКЦИИ» (Записи Д. А. Фурманова о литературных группировках 20-х годов). В июне 1939 года Государственный литературный музей приобрел тетрадь в черном дерматиновом переплете, содержащую записи Д. А. Фурманова с марта 1924 года по декабрь 1925-го. В ноябре 1940 года дневник был направлен в ЦК ВКП(б) в связи с обращением жены писателя к И. В. Сталину. Письмо А. Н. Фурмановой открывает большую публикацию в журнале «Источник. Документы русской истории», 1998, № 1 («Вестник Архива Президента Российской Федерации»).

«Москва, 16 февраля 1940 г.

Дорогой Иосиф Виссарионович!

Я обращаюсь к Вам потому, что знаю Ваше чуткое и внимательное отношение к Советским писателям и их работе.

В 1941 году, в марте месяце, исполняется 50 лет со дня рождения Дмитрия Фурманова и 15 лет со дня его смерти.

Четырнадцать лет я работаю над его литературным наследством, которое заключает в себе много интереснейших и ценнейших исторических материалов – периода мировой войны, в которой он непосредственно участвовал, периода гражданской войны и борьбы его с враждебным руководством ВАППа.

В 1929 году я беседовала с А. М. Горьким, который обращал мое особое внимание на необычайную ценность всех его записок, зарисовок и дневников. Он говорил: «Берегите каждый листочек, – он имеет огромнейшую историческую и художественную ценность».

После смерти Дмитрия Фурманова было много пышных слов, была даже создана комиссия по увековечению его памяти, но за четырнадцать лет никто не интересовался архивом, почти никто не писал о его творчестве, а из его произведений только «Чапаев» выходил в большом количестве, остальные его произведения или издавались один-два раза, а многое совсем не видало света…

С моей точки зрения, произведения, которые оставил после себя Фурманов, не менее ценны, чем «Чапаев».Фурманов еще далеко не раскрыт как художник-писатель Великой эпохи. Фурманов – это не только «Чапаев», он гораздо шире и глубже в остальных его произведениях…»

Дневник Фурманова открывается записью, посвященной памяти младшего брата писателя, красноармейца, погибшего во время военной операции в Туркестане в 1921 году.

«Сережа.

Эту книгу сделал и переплел, и подарил мне тот, кого не могу забыть и не забуду: Сережа!

Он был тогда мальчиком. Ему было 16 лет. Гражданская война подхватила, завихрила, умчала – в какую даль! В Бухару! Какая-то Гиссарская экспедиция. В сухих, голодных горах пламенной Бухары. Там, где скачут горные золотые козлы, где орлы парят над скалами, где люди дики как звери – там погиб любимый, незабываемый Сережа.

Память о брате овеяна лучшими воспоминаниями юности. Сережа – это моя собственная юность, мои начала, ранние ростки, мои первые детские надежды, моя светлая вера в победу. Сережа не дожил до наших дней. Как это скорбно сказать самому себе. Мир праху твоему, брат!

9.III.1924».

В 1923 году Фурманов примкнул к литературной группе «Октябрь», ставившей своей задачей объединение писательских сил. Эту же программу приняла и Московская ассоциация пролетарских писателей (МАПП), секретарем которой Фурманов стал в 1924 году. 23 марта он записывает в дневнике:

«Я выбран ответственным секретарем МАПП.

Везет мне на этом пути: В 18-м году только-только вступил из анархистов в РКП – забухали секретарем губкома. Теперь – без году неделю в «Октябре» – назначили «генеральным секретарем МАПП» -так прежде назывался у них этот типс. С охотой, с большим интересом берусь за работу.

Главное препятствие, конечно, время. Тут я в смущении:

1. Госиздат ухватывает часов до 7-8.

2. Надо следить за периодической и непериодической печатью, надо все прочесть, знать.

3. Немало надо прочесть ex officio (по должности (лат.). – Ред.) – на отзыв.

4. Статьи и заметки по разным журналам.

5. Пишу «Мятеж», писал, положил, «Штарк» (повесть-отклик на смерть Ленина. – Ред.), сценарий «Чапаева», много вечеров посвятил редактированию речей Троцкого на конгрессе КИН и так далее.

6. Посещение ячейки.

7. Руководство кружком политграмоты.

8. Редактирование части материалов для стенной газеты…

Словом, время занято чрезвычайно.