Современная антифашистская литература
Т. Мотылева, Литература против фашизма. По страницам новейшей зарубежной прозы, М, «Советский писатель», 1987, 384 с.
Если нельзя писать стихов после Освенцима, как утверждал Т. Адорно, то тогда стоит обратиться к прозе, чтобы рассказать о фашизме всю правду, какая открылась нам сегодня. Тотальное отрицание искусства, предложенное леворадикальной «неомарксистской» философией, не избавит от этого мучительного процесса познания. Ведь, по точному наблюдению прозаика ГДР Ф. Фюмана, «любое размышление о пройденном нами пути внутреннего изменения должно начинаться с газовой камеры»1.
Об этом необходимо вспомнить, ибо в названии рецензируемой книги читатель может увидеть определенное противоречие: фашизм и новейшая проза. Как стыкуются эти два разнородных и разновременных явления? Разве фашизм сегодня не есть событие почти полувековой давности? И почему новейшая литература уделяет ему столь большое внимание?
Автор предвидит возможность такой реакции со стороны читателя и открывает свой труд обоснованием темы. Т. Мотылева отстаивает не только право на подобное исследование, но и авторское право тех мастеров художественной прозы, для которых фашизм и сегодня отнюдь не вчерашний день.
Не просто таким писателям осуществлять свои замыслы. С одной стороны, антифашизм – это то, с чем поспешно соглашаются, это литература, официально признанная мировой читательской аудиторией. Но с другой… Сорок три мирных послевоенных года притупили у европейцев интерес к антифашистской тематике, создали ложное чувство самоуспокоенности: фашизм – это зло, которое человечество уже прошло в своем развитии, а значит, не надо к нему возвращаться; фашизм как диктатура Гитлера и Муссолини – это конкретная историческая эпоха, о которой можно с той или иной степенью точности узнать в учебнике истории. В конце концов, на исходе XX века перед угрозой гибели земной цивилизации меркнут злодеяния кровожадных маньяков пусть недавнего, но все-таки уже прошлого.
Как важно не поддаваться таким опасным настроениям успокоенности, увидеть, тщательно изучить и показать, в чем состоит для нас и сейчас жгучая актуальность антифашистской тематики, как и чем она обогащает развитие мирового культурного процесса, в каких аспектах обнаруживает удивительную общность разных человеческих судеб и литератур.
Этим целям и служит новая работа Т. Мотылевой. Уже во вступительной главе автор расставляет вехи, своеобразные ориентиры для читателя, способные помочь ему увидеть «лес за деревьями», рассмотреть – на конкретных бесчисленных примерах художественных исканий – то главное, ради чего написана монография.
Фашизм – это не просто стихийный разгул зла, но творение человека, точнее – определенного сорта людей И обстоятельств. Печальный опыт распространения фашистского мировоззрения в Германии и Италии не может не учитываться в современной идеологической борьбе. Классовая суть фашизма (диктатура плутократии), яд его идеологии, прагматизм, освобожденный от морали, борьба со своими противниками (насилие как фактор прогресса) – все это не сдано в архив, к сожалению, а потому должно изучаться и осмысляться с позиций нашего и будущего времени.
Привлекая обширнейший материал (только именной указатель включает свыше четырехсот персоналий!), Т. Мотылева убедительно показывает, что фашизм, несмотря на универсальность зла, которое он собой воплощает, и на международный характер, который он приобрел, все-таки всегда локальное явление, в то время как антифашизм и гуманизм не знают границ, объединяя людей разных континентов. И все же немецкий антифашизм имеет свои истоки, несколько отличные от тех, что питают английский, французский, итальянский или американский его варианты. Т. Мотылева раскрывает, как в самых недрах прогрессивной немецкой литературы взошла, поднялась и окрепла тема национального самосознания, какие аналитические средства потребовались писателям послевоенного времени, чтобы глубоко и всесторонне разработать тему памяти, вызывающую откровенное раздражение у тех, кто желал бы поскорее все забыть, как под пером А. Зегерс, Г. Канта, К. Вольф, А. Андерша, Г. Бёлля и многих других авторов снимался метафизический покров с феномена «массовой утраты совести» (стр. 127) и высмеивалась парадоксальность «беспомощного антифашизма», ведь он всегда действен, иначе лишен смысла.
Проблема личной ответственности за ход национальной истории, уникальное чувство «своего Освенцима», которое в той или иной мере пережил каждый из писателей-антифашистов, имеют не только историко-литературное значение, но существенно обогащают теорию и практику писательского творчества, примыкая к вечно актуальным вопросам – партийности, социальной ангажированности художника, к способам проявления его авторской позиции.
Чрезвычайно плодотворны для развития германистики наблюдения над несходством путей развития антифашистской литературы в обоих германских государствах. Отмечается, например, тот факт, что в западногерманской литературе почти отсутствуют «мотивы активной, коллективной борьбы» (стр. 136), а самая распространенная форма конфликта – «один против всех», в то время как писатели ГДР широко обращаются к истории антифашистского Сопротивления на немецкой земле. В этом аспекте рецензируемая книга может быть дополнена другими работами Т. Мотылевой, в частности монографией о творчестве А. Зегерс (1984), где отмечалось, что проблема решения была поставлена немецкой писательницей в общечеловеческом плане задолго до выхода в свет произведения с подобным названием, ведь перед сходным нравственным выбором оказывались еще герои романа «Седьмой крест».
Масштабность задачи новой книги Т. Мотылевой вызывает и некоторые ее просчеты: обзорный характер глав не дает возможности для детального анализа рассматриваемых произведений. В силу того, что их идейно-художественная значимость различна, общий проблемный подход рождает в читательском восприятии невольное смещение пропорций, желание ознакомиться с более подробной системой аргументации в оценке творческого своеобразия писательских манер, оригинальности, неповторимости художественных приемов.
При характеристике стилевой специфики романа Г. Канта «Остановка в пути» отмечаются «народно-сказочные реминисценции вроде неоднократно повторяющейся фразы «прощай, мой конь буланый»…» (стр. 121). Нам уже приходилось писать, что эта фраза представляет собой в романе Канта одну из многочисленных литературных цитат (из пьесы Г. Клейста «Принц Гомбургский»), создавая выразительные психологические краски в характере Марка Нибура на крутых поворотах его судьбы2.
Определение путей и методов освоения классики антифашистской литературой остается за пределами книги, хотя отдельные тонкие замечания на этот счет в ней есть. Подчеркнутая, например, Т. Мотылевой в «Чудодее» Э. Штриттматтера традиция «Симплициссимуса» получит свое развитие затем в «Еврейском автомобиле» Ф. Фюмана, и в упомянутом романе Г. Канта, и в бесчисленных «симплициадах» антифашистской литературы ФРГ. Классика с ее высоким строем гуманистических идей служения человеку питает истоки антифашизма, и антифашистская проза продолжает тем самым давнюю литературную традицию.
Впрочем, проблема отношения к классике этим в книге не исчерпана. Т. Мотылевой принадлежит разработка жанрово-тематических признаков «романа перевоспитания», оригинальной трансформации прозаиками ГДР «воспитательного романа». Полемически-гневно звучат страницы, обращенные к новейшим фальсификаторам антифашистской классики, подобным Иоахиму Фесту (см. стр. 32 – 33).
Вообще рецензируемая книга не только содержит интересные и разнообразные факты, но и рождает вопросы, приглашает читателя к соразмышлению. А это, согласитесь, удается сегодня не очень многим, ведь девальвация научного слова в гуманитарных областях стала грустным, но общепризнанным фактом.
Особую значимость приобретают наблюдения Т. Мотылевой над ролью и эстетической ценностью документа в антифашистской литературе. Здесь же возникает вопрос о соотношении свидетельства и анализа, субъектного и объектного повествовательных планов, – для такой темы он имеет не только историко-художественное значение, но и связан с моральными аспектами в ее разработке. Было бы очень интересно продолжение и углубление этого направления исследования, потому что его результаты необходимы в концептуальном изучении текущего литературного процесса.
Разумеется, судить надо о том, что сделано, а не о том, что могло бы быть; если бы автор следовал иной логике – была бы просто другая книга. Но хочется все-таки подчеркнуть, что значение подобного рода масштабных исследований состоит в выходе на уровень универсальных, общечеловеческих понятий и категорий. Скажем, изображение нравственного роста человека в процессе сознательного участия в антифашистской борьбе, его личностное становление и связанные с ним мотивы выбора, испытания, проблема личной ответственности и т. д. – все эти нравственные вопросы решаются писателями и на другом материале, но антифашистская тема по-особому высвечивает и укрупняет их.
В книге Т. Мотылевой рядом с обзорными главами о литературе ГДР, ФРГ, Италии, Англии, США и Франции есть одна, посвященная Петеру Вайсу. Этот раздел, кажется, несколько не соответствует структурно-композиционным принципам всей книги, хотя и содержит чрезвычайно интересные, свежие сведения о творчестве писателя с мировым именем.
Незадолго до смерти Петер Вайс создал фундаментальный труд – «Эстетика Сопротивления». В советской германистике это масштабное произведение, ставящее «коренные проблемы эпохи» (стр. 193 – 194), практически не рассматривалось (за исключением отдельных рецензий и статей). И все же «персональной» главе о Петере Вайсе не хватает фона тематически родственных произведений других немецкоязычных авторов (например, австрийских и швейцарских, у которых борьба с фашизмом не стала магистральным направлением творчества, но тем не менее привлекает к себе внимание). Пока же возникает впечатление – в соотнесении с остальными разделами книги – несколько преувеличенного вклада П. Вайса в развитие антифашистской литературы.
«Дьявол еще смеется» – так пелось в немецкой солдатской песне и так назвала одну из частей своей трилогии «Синий велосипед», ставшей заметным явлением во французской прозе последних лет, Режина Дефорж. Воинствующий антикоммунизм, национализм, культ военщины, философия аморализма – все эти компоненты живучей фашистской идеологии сегодня можно встретить в разных уголках земного шара. И мы лишний раз убеждаемся в этом, например, когда читаем у Нормана Мейлера или Джеймса Джонса о «реальных процессах фашизации определенной части американского военного командования» (стр. 299). Да, антифашизм возникает не только тогда, когда на голову падают бомбы! Взаимодействие и взаимообогащение итальянского неофашизма в литературе и в кино, о котором пишет Т. Мотылева, выдвинуло новые современные аспекты в осмыслении той эпохи, когда «дуче думал за нас» (стр. 247), и прежде всего: фашизм и обыватель, фашизм и интеллигенция, вообще сложнейший комплекс не только экономических и социальных причин возникновения фашизма, но и необходимость проникновения в его эмоциональные и психологические истоки, что так блестяще удается Ф. Феллини.
Т. Мотылева говорит и о внутренних расхождениях в среде антифашистов (стр. 357), и об опошлении антифашистской темы рядом авторов (стр. 359), и о слабостях антифашистской литературы, перегруженной романами-тезисами, романами-лозунгами, но главный вывод ее наблюдений: антифашизм не просто ненависть к фашизму, принесшему столько страданий людям, а очень важное и закономерное явление духовной жизни нашего века.
Наверное, этой мыслью объясняется и еще одна черта книги. В ней нет хронологического обозначения понятия «новейшая зарубежная проза», поэтому в спектр анализа включены произведения и 30-х, и 80-х годов XX столетия. И когда видишь их в таком сопоставлении, сведенными вместе под общим названием «Литература против фашизма», вспоминаешь известные слова Хемингуэя о том, что «есть только одна политическая система, которая не может дать хороших писателей, и система эта – фашизм. Потому что фашизм – это ложь, изрекаемая бандитами. Фашизм – ложь, и потому он обречен на литературное бесплодие»3.
г. Горький