Соответствия в истории разных литератур

Задумана и планируется «История мировой литературы». Что это такое? На этот вопрос может быть два ответа: это многотомное сочинение, в котором обширные главы будут посвящены и Софоклу, и Калидасе, и Лескову, и Андре Стилю и т. д. и т. п. Специалисту по Шекспиру предстоит еще раз написать о Шекспире, а знатоку Куприна – о Куприне. Кроме того, там будут обзорные главы, в которых пойдет речь о писателях помельче и вообще о том, как разные литературы «развиваются». Второй ответ совсем иного рода: история мировой литературы – это небольшое по объему произведение (ну, скажем, в два тома), в котором должны быть обоснованы законы и этапы этой истории.

Поучительный опыт – «История русского романа». Это собрание глав с очень подробным, тщательным разбором большого количества романов. Читатель снова узнает о том, что «все же в образе Базарова Тургеневу, несомненно, удалось верно охарактеризовать некоторые главные особенности отношения молодого поколения разночинцев-демократов…» ¹, или о том, что главным героем «Тысячи душ»»явился молодой человек-разночинец, получивший университетское образование и стремящийся к тому, чтобы сочетать…» ², и множество сведений в том же роде.

Все это более или менее верно, но ведь то же говорится и во многотомной «Истории русской литературы», и просто в учебниках. Зато ответов на вопросы: что такое Тургенев как романист, что такое Писемский как романист, каковы законы формирования и развития романа, – нет в «Истории русского романа». Поэтому и попытка определить в итоговой статье национальное своеобразие и мировое значение русского романа XIX века сводится к очень полному, тщательному описанию его общественного содержания.

В «Истории русского романа» не имело смысла повторять в расширенном виде «разборы» романов, а следовало гораздо более сжато, но и более теоретично и насыщенно решать важные проблемы, обозначенные самим названием этой темы. Строить таким образом «Историю романа», «Историю лирики» или «Историю мировой литературы» несравненно труднее. Нужна сосредоточенная и плодотворная предварительная работа, много обоснованных, обсуждаемых в принятых наукой открытий. В «Истории мировой литературы» эти предварительные открытия должны вести к пониманию закономерностей развития разных национальных литератур и литературы мировой.

Некоторые из этих законов давно известны, например смена основных литературных направлений (творческих методов); многое было открыто марксистской советской наукой, например законы формирования критического реализма в процессе образования капиталистического общества. В последние годы немало сделано для установления общих основных традиций классицистического, романтического и реалистического искусства. Очень плодотворны труды И. Голенищева-Кутузова, когда этот автор устанавливает международный характер барокко, классицизма и романтизма³.

Однако остается чрезвычайно широкое поприще, вовсе еще не изученное И прежде всего – обнаружение и установление тех типологических закономерностей, о которых говорилось уже не так мало, в частности в докладах Н. Гудзия, В. Жирмунского и И. Неупокоевой во время дискуссии о взаимосвязях и взаимодействии национальных литератур⁴.

Вначале нужно оговориться.

Всякий писатель, тем более всякий крупный писатель, имеет свой облик, единственный и неповторимый, – Мицкевич или Чапек, Шевченко или Маяковский. И совершенно правы те, кто говорит, что Чехов – это не русский Мопассан, а именно Чехов. И совершенно законно говорил Лермонтов: «Нет, я не Байрон, я другой, еще неведомый избранник…» Конечно, и Нексе – это Нексе, а не просто «датский Максим Горький», как его часто называют.

Но единственности и неповторимости творческого облика писателя нисколько не противоречит обнаружение то более полных, то частичных и все-таки существенных «соответствий», которые нужно установить, описать, объяснить. Из этих соответствий в творчестве Мицкевича и Гюго, Мопассана и Чехова, Горького и Нексе и вырастает понимание общих законов развития мировой литературы.

Объяснить эти соответствия нужно, не преувеличивая и не умаляя их значения. Не ставя знаков тождества там, где нет для этого оснований.

В превосходной статье Д. Лихачева «Когда было написано «Слово о полку Игореве»?» ⁵, дающей весьма точное решение вопроса, меня особенно привлекает один аргумент: в тексте «Слова» исследователи В. Адрианова-Перетц и Н. Гудзий установили множество фразеологических параллелей. «Эти параллели имеют единственное объяснение в том, что автор «Слова» принадлежал к той же поре литературного развития, следовал традициям и вкусам своего времени…» ⁶ В этом сказывалась определенная стадия становления и развития литературы XII века. Но для аргументации, которая отстаивает древность «Слова», существенно и другое: «параллелизм» основной образной структуры этого памятника и «Песни о Роланде». Подробное сопоставление и противопоставление этих двух памятников, выяснение глубоких различий только усиливает типологическое совпадение их общей идейно-художественной структуры. Один из указателей времени возникновения «Слова» – в существенном соответствии его «Песне о Роланде», соответствии, поправки к которому внесены особенностями и отличиями истории Древней Руси.

В основе своей и сопоставление и противопоставление исходят из исторических предпосылок, из аналогий и различий общественно-политического строя, – ими порождаются сходства и различия литературных явлений. Такие сходства и различия могут относиться к целому литературному произведению, концепции действительности, ему свойственной, его общему философскому и поэтическому строю. Эти аналогии и насыщающие их различия могут относиться к творчеству двух и ряда сопоставляемых авторов – раскрывать в плане мировой литературы какой-то цельный «геологический пласт». Они могут касаться частностей, но существенных частностей, далеко ведущих образов и мыслей.

Так, например, образ Дон Кихота – единственный в своем роде образ в литературе эпохи Возрождения. Он уникален в своей конкретности, в единстве всех сочетающихся в нем идей.

1. «История русского романа», в двух томах, т. 1, Изд. АН СССР, М.-Л. 1962, стр. 508. [↩]
2. Там же, т. II, стр. 125.[↩]
3. См.: И. Голенищев-Кутузов, Итальянское Возрождение и славянские литературы XV-XVI веков, Изд. АН СССР, М. 1963, и «Вопросы литературы», 1964, N 7.[↩]
4. «Известия Академии наук СССР. ОЛЯ», 1960, вып. 2 и 3. [↩]
5. «Вопросы литературы», 1964, N 8.[↩]
6. Вопросы литературы», 1964, N 8, стр. 154.[↩]